Позывные Зурбагана

— Пожалуйста, такие тяжелые.

Алеша, улыбаясь, перенес, ее вещи — большой чемодан, коробку от телевизора, аккуратно перевязанную тонкой белой веревкой, и еще какие-то бережно упакованные пачки — все неподъемное.

— Книги, — пояснила девушка.

Отец вспомнил про нас и решил, что пора представить:

— Мой сын Андрей и его друзья Алексей и Евгений! — первый раз он назвал меня сыном, на радостях, что ли. Мы уселись втроем, а Христина и отец напротив.

— Ну рассказывай: откуда, куда, зачем? Все о себе. Как же я рад тебя видеть!

Христина охотно стала рассказывать, прерывая сама себя вопросами: ей тоже хотелось знать о нем все.

— Еду из Новосибирска. Я же там училась, вы знаете, закончила институт — дипломированный врач уже. А вы теперь директор НИИ? Мне писали. Оставляли меня при кафедре… психиатрии, но я наотрез отказалась. Психологией я увлекаюсь, но это же совсем другое. Меня интересует психология здорового человека.

— Напрасно отказалась, — поморщился отец. — По-моему, у тебя явная склонность к научной работе. Что ж, будешь районным врачом? Терапевтом?

— Не так, Андрей Николаевич, вы не представляете, как интересно! Ведь я уже на работе. Научной. Знаете где? Очень длинно, вы только послушайте: научно-координационный центр Академии медицинских наук по медико-биологическим и санитарно-гигиеническим проблемам строительства Байкало-Амурской магистрали. Уф!!! Наш пункт будет в городе Сен-Маре. Вот мне его организовывать. Правда, что вы хотели назвать город — 3урбаган, как у Грина?

Отец добродушно усмехнулся.

— Предложение назвать так город внес не я, а мечтатели и романтики, которые его строят и перестраивают. Я их поддержал. Город-то молодежный. Пусть называют, как им хочется. Пришлось немного поспорить в обкоме. Но быть на Байкале городу Зурбагану!

— Ура! — заорал я в восторге так, что на меня стали оглядываться.. — Ты не говорил нам, что — Зурбаган!!!

— Не успел еще. Так каковы цели и задачи этого координационного центра? — снова обратился он к девушке.

И тогда Христина привела нас — не только меня, но и Алешу и Женю — в полный восторг. Вот что она нам разъяснила. Адаптация человека в экстремальных условиях — научная тема, интересующая Христину и ее новосибирского руководителя академика Турова (адаптация — приспособление организма к условиям существования. Экстремальный — значит предъявляющий повышенные требования). Условия жизни отрядов строителей Заполярья сходны, например, с жизнью в Арктике и Антарктиде. А важность этой темы в том, что человечество все больше будет работать именно в экстремальных условиях. Не только освоение суровых, безлюдных территорий Севера, но и длительное пребывание в космосе, под водой, под землей, на Луне, на Марсе (а когда овладеют гравитацией, то и на планете Юпитер!). Впереди освоение других планет. Строительство искусственных населенных спутников Земли, откуда будут стартовать звездные корабли. Именно поэтому умение создавать лучшие условия труда, быта и отдыха людей в экстремальных условиях имеет столь важное значение для мирового здравоохранения.

— Как бы я хотел участвовать в этом! — вскричал я, а Алеша явно запечалился, видно, подумал: «А как могу участвовать в этом я — испечь хороший хлеб?»

— И это немало, Алеша, — ответил я, угадав его мысль.

— Значит, ты направляешься к нам… в Зурбаган, — раздумчиво проговорил отец.

— Да. Хотела пароходом «Комсомолец»… А вы, наверно, самолетом?

Отец объяснил насчет катера и предложил Христине, если она располагает временем, присоединиться к нам. Вернее, к составу экспедиции Всероссийского общества охраны природы.

— Ой, спасибо! — обрадовалась Христина. — А я не помешаю?

— Нет, — серьезно заверил ее отец.

Оказалось, отнюдь не катер, а белый теплоход ожидал нас. Пусть не слишком-то большой, но с лабораторией, кают-компанией, каютками для научных работников и команды, круговой палубой. На белоснежной корме было четко выведено медными ярко начищенными буквами: «Баклан».

Капитан «Баклана» Григорий Иванович Бесфамильный, мрачноватый крупный мужчина в форме, принял нас хорошо. Отца он знал и, видно, уважал. Он даже уступил ему свою капитанскую каюту (отец смущенно отнекивался, но капитан настоял). Сам устроился в штурманской, поскольку никакого штурмана не было.

Настроение капитана испортилось, когда он разглядел, что Христина, хоть и в брюках, нисколько не парень. Я было подумал, что капитан суеверен, но боцман Иван Галчонок разъяснил нам, что у капитана стал портиться характер и он понемногу становится ругателем, а присутствие девушки вынудит его сдерживаться, чего он терпеть не может.

Галчонок показал наши каюты. Отдельную для Христины и четырехместную нам, ребятам. На четвертую полку мы свалили наши вещи.

Галчонок был «рыжий-рыжий, конопатый», ясноглазый, веселый (как наш Женя).

Он присел на мою койку и поведал все «бакланьи» новости.

1. «Баклан», оказывается, только что прибыл на Байкал, проделав огромнейшее, просто фантастическое путешествие.

Рожденный на судостроительном заводе Астрахани, он плыл водами Волги, Волго-Балта, Беломорско-Балтийского канала, затем переплыл Белое море, Баренцево, Карское, море Лаптевых, реку Лену — более двенадцати тысяч километров. Последние сто километров, в обход скалистого Приморского хребта, судно тащили через тайгу шесть тракторов, и это был самый трудный кусочек бесконечного, изматывающего пути.

2. Пока капитан «Баклана», потомок сибирского бесфамильного бродяги, одолевал вместе с преданным Галчонком и четырьмя матросами это путешествие (временами их тащили на буксире арктические суда и ледоколы), его жена ушла к другому… старшему бухгалтеру госбанка (сменять капитана дальнего плавания на бухгалтера госбанка?! Чудовищно!).

3. На борту «Баклана» было двое бородатых ученых (не старше двадцати пяти лет) — экспедиция Всероссийского общества охраны природы, один из них — орнитолог, другой — ихтиолог.

Орнитолог клялся и божился, что на Байкале, кроме «Баклана», не осталось ни одного баклана — всех побили лжеохотники и горе-туристы, — и ругался по этому поводу не хуже капитана.

Орнитолог уверял, что судно назвали так в память вымерших здесь птиц.

4. Идти мы будем лишь днем, так как команды кот наплакал, и ночью будем все отсыпаться.

5. У Галчонка нет ни отца, ни матери, никого, кроме капитана, на всем белом свете.

Невесты еще не присмотрел, а теперь, после беды, что стряслась с капитаном, сто раз еще подумает, прежде чем жениться.

6. Похоже, что директор института и эта докторша влюблены друг в друга, и помяните мое слово, если не сыграют к Новому году свадьбу…

…Похоже, что боцман Галчонок был не просто говорлив, но к тому же еще и сплетник.

— Когда мы отчалим? — перебил его Алеша и, узнав, что завтра в пять утра, предложил осмотреть поселок.

Отец уже ушел в лимнологический (озероведческий) институт, там у него были друзья. Христина отправилась в местную поликлинику что-то передать старушке-медсестре. А мы втроем решили пройтись по берегу Байкала.

Мы шли берегом, то и дело останавливаясь, чтоб полюбоваться озером. «Славное море, священный Байкал…» Почему «священный», я тогда еще не понимал, но что это море, огромное, величественное, не похожее ни на какое другое море, я убедился сразу. Мне довелось побывать с мамой на Черном, Азовском, Каспийском — ничего общего. Будто своя душа была у Байкала, неповторимая. Только нам она еще не открылась.

Так мы шли, пока не увидели замшелый деревянный пирс в виде буквы «П», около которого покачивалась на волнах баржа и несколько моторных лодок. Мы взошли на этот пирс.

— До чего же хорошо, ребята! — воскликнул Женя, Алеша растроганно кивнул головой, а я даже ответить не смог: горло сдавило от волнения.

Синий воздух, пронизанный золотистым светом солнца, — это было огромное небо.

Искрящиеся, чуть вздымающиеся зеленоватые воды — это было море. И полная затаенного смысла, скрытого ликования — тишина побережья. Я взглянул на Алешу — у него дрожали губы. Он был потрясен, мой славный дружище.