Точка искажения

Она очнулась. Сколько времени прошло? На улице уже горели фонари, и снежинки мерцали в их оранжевом свете. Эйлин снова подумала о лабиринте и магической плесени на его стенах, которая столетиями напитывалась энергией замученных до смерти людей.

В дверь постучали, и она вздрогнула. Мама звала к ужину, но сил подняться с пола не осталось. Голова отяжелела, в ней бушевали тысячи мыслей. Недостающие части мозаики встали на место, и представшая картина вселяли настоящий ужас. Механизм миропонимания Эйлин заклинило.

Рабство не самая страшная участь, которая может постичь людей. Теперь, когда магическое сообщество узнало о положительных результатах экспериментов Гаральда Слепого, наверняка найдутся те, кто пожелают превратить планету в ферму по разведению «одноразовых» человеческих батареек. И на пути у них встанет лишь «добродетельный» регент, моральным принципам которого не претит рисковать жизнью единственного сына, отводя ему роль приманки. Бесконечная война за право нести свет на поверку оказалась грызней за власть.

Неожиданно для себя Эйлин увидела магическую среду глазами Реннена: больная, зараженная коварным вирусом, который отравлял разум и душу и превращал даже самых здравомыслящих магов в бессердечные шахматные фигуры.

Хотела ли она вернуться туда, зная, что Торс не врал, когда предупреждал: «Не ищи выхода в другой мир, он перемелет тебя»?

Ноэль, даже несмотря на высокое происхождение и блестящие перспективы, не избежал тяжелых жерновов. Что уже говорить о Теодоре Вейнгарте? Брошенный на произвол судьбы мальчик даже не пытался противостоять – просто поплыл по течению безумия.

Кто следующий? Что если ей придется блуждать в лабиринте до конца жизни, в поисках выхода, которого нет?

Рев мотоцикла прервал поток депрессивных рассуждений, и Эйлин напряглась, вся превратилась в слух.  Байк остановился у ее дома. Сердце забилось чаще, с губ сорвалось имя. Реннен! Если это кто-то другой, то она просто разобьет треклятый мотоцикл!

Вскочив на ноги, Эйлин глянула в зеркало: глаза горят, щеки пылают, отросшие волосы волнами лежат на плечах. Может, переодеться? Байкой с джинсами не удивишь и точно не сразишь наповал.

«Дыши ровно», – приказала она себе, и все равно вздрогнула, когда в стекло ударился камешек.

Сдерживаясь, чтобы не выбежать на улицу, Эйлин медленно подняла оконную раму. Мороз бодрил. Внизу, спрятав руки в карманы кожаной куртки-косухи, стоял Реннен. Он прислонился к стволу каштана, росшего под окном, и увлеченно изучал что-то у себя под ногами. Даже не смотрит на нее… Волна жгучего разочарования нахлынула на Эйлин, и она спросила нарочито безразлично:

– Рождество – и без твоей серенады? Неужели слова забыл?

Реннен потянулся, как кот, отошел от дерева и сложил руки на груди. Прежде чем ответить, он проводил взглядом проехавшую мимо машину.

– Если спою, тебе снова придется меня целовать, а я не уверен, что ты этого хочешь, – ответил Реннен и наконец поднял на Эйлин глаза.

У нее внутри взорвались крошечные фейерверки, мир в одночасье заискрился яркими красками, словно из Бродика они перенеслись в сказку. Хотелось по привычке съязвить, мол, неужели мамочка отпустила тебя гулять так поздно. Но Эйлин сдержала глупый порыв. Ни к чему провоцировать очередной обмен остротами.

В дверь снова постучали.

– Подожди, – взволнованно попросила она.

– Хоть всю жизнь, – донеслось в ответ.

Эйлин пробежала мимо шкаф, отмечая на ходу, что можно выбрать голубой жакет. Но под него еще блузку нужно найти, а времени и так нет. Ай, ладно. Какую же отговорку использовать, чтобы сбежать с ужина к Реннену?

Вечеринка была в разгаре, шведский стол ломился от всевозможных закусок: канапе на шпажках, мясная нарезка, овощные рулетики. Нет, сейчас не до еды. Эйлин отвернулась, высматривая среди гостей маму: вон она, танцует с высоким, аккуратно причесанным брюнетом.

– Я поправлю огни на крыльце, – крикнула Эйлин матери и, прихватив ее стильное кашемировое пальто, вышла на улицу.

Она изо всех сил старалась сдерживать ликование. Вот как притворяться обиженной, когда губы сами расплываются в глупой улыбке?

Рождественская гирлянда на фасаде дома освещала Реннена то красным, то синим светом, отчего он казался загадочным.

– А где охрана? – спросил он.

Эйлин догадалась, что речь о Санктуме.

– Альтер остался с Беренгаром. Моя комната слишком маленькая, чтобы там его прятать. И как бы я объяснила маме постоянные перебои с электричеством?

Откуда эти восторженные нотки в ее голосе? Она же выдает себя с головой! Нужно выпрямиться, деловито вскинуть подбородок… Да, вот так.

Уверенно приблизившись, Реннен взял Эйлин за руку и, склонившись к самому уху, шепнул: 

– Поехали.

Опьяненная его близостью, она и не сообразила, о чем речь. Опомнилась только у мотоцикла. Вот так, да? Появился спустя два месяца и даже не сомневается, что Эйлин пойдет за ним хоть на край света. И она тоже хороша, ведет себя, как марионетка.

– Никуда я с тобой не поеду, – уперлась она. – Давай поговорим здесь.

Реннен притянул Эйлин к себе за отвороты пальто и серьезным тоном сказал:

– У меня есть сюрприз для тебя.

– Ждешь, что запрыгаю от счастья, как ребенок, получивший конфетку от доброго дяди?

Слова попали в цель. Реннен отстранился и глубоко вдохнул. Эйлин показалось, что он считает вслух: «Раз, два, три…» Наглец! Это кто еще беситься должен?!

Видимо, Реннен заметил перемену в ее настроении, потому что посчитал нужным пояснить:

– Психолог посоветовал так делать. Сказал, нужно тренировать терпение, если решу и дальше общаться с тобой.