Ангелы не умирают

Альберт поморщился.

– Да неужели ты такая тряпка?..

– Ну хватит. Довольно, милая моя. На сегодня с оскорблениями явный перебор.

«Да я ещё и не начинала», – хотелось крикнуть в лучшей манере Ирис.

– Мне сложно было бы противостоять Синтии в этом новом для меня мире.

– Как будто в старом это у тебя получалось лучше?

Под ледяным взглядом Альберта гнев Катрин скукожился, воинственность куда-то испарилась.

– Я понимаю, что, с учётом обстоятельств, ты не можешь относиться к Синтии лояльно. Но ты далеко не всё знаешь. Поэтому не стоит судить её.

– Ты вот это сейчас серьёзно, да?! Не судить её? Да она хотела меня убить! И, возможно, даже скорее всего, это идеи не оставила. А я её любить должна? Знаешь, что? Есть предел любой лояльности. Мой близок.

Я прекрасно понимаю, что тебя ко мне привязывает. Давай поженимся, если уж без этого никак. А потом забирайте ваши долбанные миллионы, хрустальные замки, родовые тайны и убирайтесь к чёртовой матери со всем своим добром! Видеть тебя больше не хочу. Уходи.

Катрин было тяжело под придавливающим взглядом потемневших, как у разозлённого зверя, глаз Альберта. Но она заставила себя твёрдо глядеть в его лицо.

Это несправедливо, что у человека с такой чёрной душой, с такими дурными склонностями такая красивая внешность. От одного взгляда душа щемит, а сердце захлёбывается кровью.

– Чего ты ждёшь? Я всё сказала. Если есть что добавить, говори. Нет? Разговор закончен.

Альберт опустил руки, которые до сих пор держал скрещенными на груди и, не произнося ни слова, тихо вышел, беззвучно прикрыв за собой дверь.

Катрин осталась стоять посредине комнаты, бессильно глядя ему во след.

Она не знала, чего ожидала в ответ на свою тираду. Но явно не этого.

Как не крепилась, а слёзы всё-таки хлынули.

Вот ведь гад! Ну хоть что-нибудь бы сказал в ответ. Всё лучше, чем эта безысходная неопределённость.

И кто говори, что любовь – это счастье?

Да никогда в жизни ей не было так тошно, как сейчас.

3. Ирис. Подслушанные разговоры

Бросив сто десятый взгляд на себя в зеркало, Ирис осталась довольна увиденным.

Ну, почти.

Бессонная ночь не могла не сказаться на цвете лица, и она сказалась. Кожа выглядела бледнее обычного, глаза, по контрасту, темнее. Но ничего. Так даже интереснее.

Поправив локон якобы небрежно отбившийся от своих собратьев, а на деле непроизвольность была тщательно выверенной, Ирис, наконец-то, позволила себе отойти от зеркала и спуститься в обеденный зал Гранд Отеля.

Обычно она приходила последней, но сегодня Катрин тоже не спешила.

– Доброе утро, – кивнула кузине Ирис, окинув ту взглядом. – Ты вообще сегодня спать ложилась? Выглядишь ужасно.

И это было правдой.

Если бледность самой Ирис была фарфоровой, то в случае с Катрин она приобрела пергаментный оттенок.

Глаза – красные, воспалённые, как у белой мыши. Под ними тени столь глубокие, что впору о синяках вспомнить. Бледные губы вытянулись в ниточку. Волосы прямой соломой висели вдоль запавших щёк.

– Спасибо за ценное замечание. Ты, как всегда, добра, – буркнула Катрин, первой юркнув в распахнувший двери лифта.

Зеркала в ярком освещении немилосердно отразили её бледный вид.

Ирис так и распирало от любопытства узнать, чем же закончился их разговор с Альбертом. И состоялся ли он вообще?

Но спрашивать она ни о чём не стала. Отчасти из тактичности, отчасти из гордости.

Альберт уже вольготно расположился за столом.

Вот на ком бессонная ночь никак не сказалась!

Вернее, сказалась, но только положительно.

Явно, в отличии от двух кузин, Альберт не бессмысленным и волнительным ожиданием занимался, а чем-то куда более полезным и приятным.

Было такое впечатление, будто он весь светился. Черты лица едва заметно заострились и словно сделались чётче. Глаза сияли. На щеках выступил лихорадочный румянец.

– Доброго утра, – подняв глаза, кивнул он девушкам. – Присаживайтесь.

– Я не буду завтракать. Уже опаздываю, – буркнула Катрин.

Но, стоило ей сделать пару шагов в направлении выхода, пальцы Альберта крепко сжались на тонком запястье кузины Ирис.

Голос его был, но звучал очень твёрдо. Ирис даже на мгновение послышалась в нём – нет, не угроза. Скорее, предупреждение.

– Сядь, Кэтти. Нельзя утром выходить на улице, не выпив чашку ароматного чая. Или, лучше того, кофе.

– Я же сказала, что опаздываю.

– Значит опоздаешь. Садись. А ты, Ирис? Тебе тоже требуется особое приглашение?

Ирис фыркнула, скорее недоумевающе и раздосадовано, чем зло.

– Раньше ты хотя бы не хамил, – сообщила она, пожимая роскошными полными плечами.

Скользнув по девушке ледяным взглядом Альберт, в отличии от неё, плечами поводить не стал.

– Я уже сделал заказ, – сообщил он кузинам. – Кофе сейчас принесут.

Катрин сидела молча, упрямо уперев взгляд перед собой в стол.

Поняв, что кузина поддерживать разговор не собирается, Ирис взяла эту почётную миссию на себя:

– Тебе просто нравится над нами издеваться, демонстрируя силу и характер? Или у совместного завтрака есть особый смысл?

Официанты принесли кофе и горячие, прямо только что из духовки, булочки, распространяющие ароматный запах ванили и сдобы.

Ирис, не устояв перед искушением и плюнув на несостоявшуюся диету, протянула, таки, руку к предмету вожделения.

Булочки, не обманув ожиданий, оказались волшебными на вкус. Корочка так и таяла во рту, а малиновая начинка и вовсе была выше всяких похвал.

Катрин руки к еде не протянула. Так и сидела прямая как палка, будто аршин проглотила.

Небрежным и элегантным жестом приподняв фарфоровую крохотную чашку, Альберт отпил глоток и с лёгким стуком вернул на место.

Ирис поневоле залюбовалась им.

Было в белокуром юноше, у которого, казалось, имелись все задатки для того, чтобы попасть в разряд слащавых, что-то такое, что отличало его от всех остальных знакомых Ирис.

И от незнакомых, кстати, тоже.

Манера двигаться с легкой грацией хищника. Речь, не загрязнённая ни простонародной руганью, ни словами паразитами. Глубокий ум. Крайняя начитанность. Чего не коснись в разговоре, он, насколько позволяла судить Ирис её собственная эрудиция, не плохо разбирался в вопросе: экономика и поэзия, танцы или бокс, математиками или риторика – всё давалось Альберту будто бы без труда.

Это старинное слово – аристократизм и интеллигентность. То, что нельзя подделать и чем нельзя притвориться.

Альберта невозможно было представить играющим за компьютером в таночки. Или на долгие-долгие часы зависшим с попкорном перед телевизором.

Но было в нём и что-то неприятное, глубоко чуждое, чему сама Ирис даже не находила определение. То, что в фильмах ужасов охарактеризовалось коротким словом: «Чужой».

На Альберта было приятно глядеть, за ним было интересно наблюдать, но Ирис никогда и в голову не приходило завидовать Катрин, которой досталось такое сокровище. Нет уж! И даром не надо.

– Мы сегодня же съезжаем, – невозмутимо сообщило «сокровище», не моргнув глазом.

– Как это? – воскликнула Ирис.

Её уже начинало раздражать взятая Катрин манера. Да какого черта она тут куклу моргучую из себя строит?

– Что значит – съезжаем?

– Это значит, – невозмутимо сообщил Альберт, – соберём вещи и выедем из отеля.

– Куда?

– Кэтти тебе не рассказывала? Я подглядел нам прекрасный дом. И даже успел нанять штат прислуги. Уверен, тебе там понравится, Ирис. Твоя комната там будет ничем не хуже теперешней. Даже лучше.

– Но зачем нам куда-то переезжать?

– Затем, что тут отель. Это всего лишь гостиница. Людям нужен дом.

– Я думала, мы переедем в Кристалл-Холл.

Катрин как-то странно дёрнулась при упоминании Хрустального дома и Ирис смолкла.

– Поступим так, как решишь, – нарушила на мгновение обет молчания кузина. – Я пойду. И так уже опоздала.