Ангелы не умирают

4. Ирис. Поцелуй или бездна?

Ирис отступила на шаг, отшатываясь от протянутой к ней руки.

Она изо всех сил пыталась овладеть собой, но эмоции, словно волны, переливались через край, угрожая захлестнуть.

Попытки овладеть собой были тщетны.

Щеки горели, а в глаза попал даже не песок – стёкла.

Ирис чувствовала себя не просто обманутой. Она представлялась себе наивной сельской простушкой, дурочкой, над которой всяк норовит подсмеяться, ткнув пальцем.

При мысли об этом ощущение обиды усиливалось. От невозможности выплеснуть её наружу злость только подогревалась.

– Я, пожалуй, пойду на урок.

Энджел поднял руку, уперев её в стену перед Ирис, загораживая дорогу.

– Нет, пожалуй, не пойдёшь.

Ирис зло сузила глаза:

– Станешь меня силой в раздевалке держать?

– Вообще-то такой вариант меня нисколько бы не смутил. Возникни такое желание – удержал бы. Но мне кажется до этого не дойдёт.

– А до чего дойдёт? – вскинула подбородок Ирис.

Так уж получалось, что с каждым разом он поднимался всё выше и задирался всё воинственнее.

– А до чего бы тебе хотелось?

Он ещё издевается! Бессовестный наглец.

– Всё, чего бы мне на самом деле хотелось, это прийти на занятия вовремя. Развидеть и расслышать все то, что увиделось и услышалось. Я не любитель копаться в чужом грязном белье.

– Странно слышать. Большинству же нравится.

– Нравится? – скрестила руки на груди Ирис. – Что тут может нравиться? Одно большое разочарование.

– Ты меня в чём-то упрекаешь?

– Да.

– Интересно, в чём?

– В том, что ты стоишь у меня на пути и мешаешь пройти.

Энджел улыбнулся:

– Верно. Именно это я сейчас и делаю.

– Совершенно, кстати, не понятно, для чего. В свете подслушанного разговора это нелепо.

– Не улавливаю логики.

– Если я правильно поняла, ты предпочитаешь мальчиков. В каком месте я похожа на мальчика? – сердито спросила Ирис.

Энджел нарочито медленно скрестил руки на груди, как бы зеркально отражая позу собеседницы.

– Я универсален.

– Что? – не поняла Ирис.

– Ну, если проще – всеяден. Иногда мне нравятся девочки, иногда мальчики. Одно другому не мешает. В жизни бывает много различных комбинаций.

– Я поняла ход и направление твоих мыслей. А теперь постараюсь очень коротко донести до тебя свои.

Я запала на тебя с первого взгляда, потому что ты красивый парень. Из тех, о ком иногда говорят – сложный. Но я, по наивности душевной, посчитала, что твоя сложность проявляется немного иначе.

Ирис подняла глаза и встретилась взглядом с чёрными глазами Энджела полных странного, пугающего, безумного блеска.

– Я весь внимание, – одобрил он её, словно подталкивая и дальше изливать душу.

– А я не планирую долго его занимать. Ты для меня слишком сложен, Энджел. По простоте душевной я всегда тяготела к простым арифметическим решениям. Все сложные комбинации по типу «2+1» меня не занимают.

– Я не совсем понимаю. Ты рассчитывала на что? На свадьбу и белый кадиллак?

– Ну что ты? Какая там свадьба? Какой кадиллак? Какая там любовь-морковь-цветочки? Предел моих мечтаний, чтобы меня зажали где-нибудь в раздевалке и по быстренькому, между делом, дефлорировали! Можно даже в антисанитарных условиях, – вспылила Ирис.

Где-то сверху пробилась сквозь толщину бетона трель звонка.

– Вот чёрт! Пошли отсюда, – довольно грубо схватил Энджел за руку Ирис.

Девушка упёрлась, как норовистая лошадка.

– Куда это ещё?

– Куда подальше, – огрызнулся он. – Сейчас тут половина школы будет.

– И что? Мне они не мешают.

– Зато мне мешают. Не спорь со мной, меня это бесит! Бери одежду и пойдём.

– Да никуда я с тобой не пойду! – искренне возмутилась Ирис.

– В последний раз прошу по-хорошему…

– Нет!

Ирис собралась вопить, звать на помощь, брыкаться. Пусть только попробует приневолить её к чему-либо!

Он придвинулся ближе, цепко схватив на руки.

Почувствовав боль в руках, Ирис хотела возмутиться, но, наткнувшись на твердый взгляд, вдруг передумала бунтовать.

В голове словно туман поднимался. Из ваты. И мысли в этой вате гасли, словно огни.

Ирис осознавала, кто и где она, но словно бы спросонок.

– Бери одежду, обувайся и пошли к выходу.

Ирис не хотела идти. Она чувствовала смутное недовольство, почти страх, но туман был сильнее. И как только она сделала нечто вроде попытки сопротивляться сказанному, он обступал будто бы плотнее, а собственных мыслей оставалось всё меньше.

Переобуваясь, снимая с вешалки меховую безрукавку, она не переставала чувствовать на себе взгляд белокурого юноши с чёрными глазами.

– Готова?

Ирис кивнула.

– Тогда пошли.

Она пошла. Не задавая вопросов и не возражая.

Ощущала только, что с каждым новым шагом страх её становится сильнее.

– Куда идти? – откуда-то издалека доносился собственный голос.

И сырость, забирающаяся под распахнутую верхнюю одежду, и вода, залившаяся в перекосившуюся молнию на сапоге словно бы и не имели к ней, к Ирис, никакого отношения.

– Иди к своей машине.

Все так же сквозь туман, будто на автопилоте, она нажала кнопку разблокировки дверцы.

– Отдай мне ключи.

Беспрекословно она так и сделала.

– А теперь садись.

Ирис села, покорная и тихая.

– Ну вот, так-то лучше. Отомри, принцесса.

Туман рассеялся довольно быстро, оставив после себя чувство тяжести и головную боль.

А ещё – страх.

– Что это было? – тяжело дыша, словно пробежала кросс на время, спросила Ирис.

– Один из моих маленьких трюков.

Повернув голову, Ирис широко распахнутыми глазами уставилась на него с гневом и ужасом.

– Маленьких трюков? Это – маленький трюк? Этот… этот долбанный Имериус местного разлива?!

Энджел засмеялся. На этот раз, для разнообразия, скорее весело, чем зло.

– Как ты это сделал? – тряхнув головой, потребовала ответа Ирис.

– Откровенно говоря, я и сам не знаю механизма. Но у меня порой получаются вот такие маленькие фокусы.

– Прекрасно! Просто зашибись!

– Рад, что ты осталась довольна.

– Я не осталась довольна. Я в шоке и ужасе от твоего общества.

Ирис протянула раскрытую ладонь:

– Отдай ключи. И убирайся из моей машины.

– А иначе?

– Никаких «иначе». Вон! Убирайся, слышишь?

– Слышу. Но не уберусь. И ключей тебе не отдам. И вообще, буду делать что хочу, а тебе придётся с этим мириться. Такова жестокая правда жизни, Фиалка. В этом мире грубость и сила всегда берут вверх над красотой и чувствами. Над грубостью и силой победу может одержать разум. Как там у тебя с этим? Кажется, похуже, чем с красотой?

– Ты надо мной издеваешься?

– Посмотри-ка! Догадалась! Да, я над тобой издеваюсь. А захочу, могу сделать кое-что и похуже. Изнасиловать, например. Или заставлю переспать с первым встречным. Или, например, раздеться и станцевать кан-кан на столике в семейной пиццерии. Ты будешь покорно делать всё, что я захочу.

– Это отвратительно.

– Для тебя? Несомненно.

– Ты ненормальный.

– Ну, я как бы предупреждал об этом.

– До меня дошло, что ты не обманывал. Я верю, что ты всесильный и омерзительный тип. Более того, я не сомневаюсь в этом ни секунды. Доволен? А теперь давай закончим на этом наше общение, и ты развлечёшься за чей-нибудь другой счёт?

– А тебе не стыдно сваливать на других неприятности в моём лице.

– Не стыдно.

– Что так?

– А я вообще-то не такая уж и совестливая. Напротив. Я бессовестная эгоистка, радеющая только за собственное благополучие.

– Ну, тогда ты должна понять меня, как эгоист – эгоиста. Меня не сильно волнуют твои желания, покуда у меня есть собственные. Но из нас двоих право голоса у меня, потому что я сильнее. Так что пристегнись и поехали.

– Не буду я пристёгиваться!

– Не хочешь, не пристёгивайся. В дорожном патруле пока не работаю, меня это особенно не колышет. Да и штраф, если что, придёт на твою машину.