Страница 76 из 124
— Вы уверены, доктор? Потому что я не очень понимаю, как можно бежать от ста девяноста двух афинян до сборщика податей. Если вы, конечно, не будете в обиде на мои слова.
— По-моему, нам нужно выйти поужинать и продолжить чуть позже, — предложил Фараг. — Мы устали, и отдых пойдёт нам на пользу: мы восстановим силы и прочистим мозги разговорами о посторонних вещах. Что скажете?
— Я согласна, — с энтузиазмом присоединилась к нему я. — Пойдёмте, капитан. Пора сделать перерыв.
— Идите сами, — сказал Кремень. — У меня дела.
— Какие это дела? — спросила я, беря с кресла куртку.
— Я мог бы ответить, что это вас не касается, — раздражённо ответил он, — но я хочу поискать информацию об этих афинянах и сборщике податей.
Спускаясь по лестнице в столовую, я не могла не вспомнить всё то, что брат рассказал мне о капитане Глаузер-Рёйсте. Я чуть не рассказала обо всём Фарагу, но подумала, что не стоит этого делать, что лучше не распространять подобные сведения, а если они и будут распространяться, то по крайней мере не через меня. Есть определённые вещи, в которых я предпочитала играть роль конечной, а не транзитной остановки.
Когда, уже сидя за столом, я вышла из раздумий, бирюзово-голубые глаза профессора смотрели на меня так, что я не смогла выдержать его взгляда. На протяжении всего ужина я избегала его глаз, словно они жгли огнём, хотя пыталась, чтобы мой голос и речь были абсолютно нормальными. Однако должна признать, что, несмотря на то, что я боролась с собой всеми силами, в тот вечер он показался мне… очень красивым. Да, именно так. Очень привлекательным. Не знаю, то ли дело в том, как спадали ему на лоб волосы, то ли в том, как он жестикулировал или как улыбался, но что-то в нём такое было… В общем, он был ужасно хорош собой! По дороге назад в кабинет, где нас ожидал милый Глаузер-Рёйст, которому Фараг нёс тарелку с ужином, я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги, и захотела убежать, вернуться домой, скрыться и никогда его больше не видеть. Я закрыла глаза, отчаянно пытаясь найти покровительство у Бога, но не смогла.
— С тобой всё в порядке, Басилея?
— Я хочу скорее покончить с этой отвратительной авантюрой и вернуться в Рим! — от всей души воскликнула я.
— Надо же! — В его голосе слышалась грусть. — Такого ответа я ожидал в последнюю очередь!
Когда мы вошли в кабинет, Глаузер-Рёйст быстро барабанил инструкции компьютеру.
— Как дела, Каспар?
— Кое-что есть… — процедил он сквозь зубы, не отводя взгляда от экрана. — Просмотрите-ка эти бумаги. Вам понравится.
Я взяла стопку бумаги, лежавшую в поддоне принтера, и начала читать заголовки: «Марафонская усыпальница», «Изначальный марафонский маршрут», «Забег Фидипида», «Местечко Пикерми» и, к моему удивлению, две страницы на греческом: «Тимбос Маратонос» и «Маратонас».
— Что всё это значит? — встревожилась я.
— Это значит, что в Греции, доктор, вам придётся пробежать марафон.
— Пробежать сорок два километра? — Мой голос перешёл на визг.
— На самом деле нет, — сказал Кремень, морща лоб и сжимая губы. — Только тридцать девять. Я обнаружил, что забег, который делают сейчас, не отвечает тому, который совершил Фидипид в 490 году до нашей эры, чтобы сообщить афинянам о победе над персами на Марафонской равнине. Согласно данным Международного олимпийского комитета, опубликованным на одной из его веб-страничек, современная дистанция в сорок два километра была введена в 1908 году, на Олимпийских играх в Лондоне, это расстояние между Виндзорским замком и стадионом в Уайт-Сити, на западе города, где проводились игры. Между деревней Марафон и Афинами всего тридцать девять километров.
— Не хочу вас расстраивать, — заговорил Фараг, к которому снова вернулся явный арабский акцент, почти пропавший за последние недели, — но, кажется, этот самый Фидипид, принеся хорошую весть, сразу умер.
— Да, но не из-за бега, профессор, а из-за полученных в битве ран. Судя по всему, Фидипид несколько раз пробегал сто шестьдесят шесть километров, которые отделяют Афины от Спарты, доставляя сообщения из города в город.
— Ладно, но давайте подумаем… Как всё это связано со ста девяноста двумя афинянами?
— В Марафоне стоят два гигантских кургана с захоронениями, — пояснил Кремень, заглядывая в новые страницы, выползающие из принтера. — В этих захоронениях, похоже, находятся тела погибших в этой знаменитой битве воинов: шести тысяч четырехсот персов с одной стороны и ста девяноста двух афинян с другой. Именно эти цифры приводит Геродот. Согласно этим данным, нам нужно на закате отправиться от захоронения афинян и до рассвета прибыть в город Афины. Но я до сих пор не выяснил место назначения в Афинах: сборщик податей.
— То есть разгадка иерусалимского испытания — это подсказка к испытанию в Афинах.
— Да, доктор. Поэтому Данте сплавляет оба круга в середине семнадцатой песни.
— И нас не пометят крестом?
— Об этом не беспокойтесь. Это они сделают.
— Значит, мы бежим в Грецию? — засмеялся Фараг.
— Как только догадаемся, кто такой сборщик податей.
— Этого я и боялась, — проворчала я, садясь в кресло и пролистывая остававшиеся у меня в руках бумаги. Зная капитана, попрощаться с братом мне не удастся.
— Каспар, вы пробовали искать слово, обозначающее сборщика податей на греческом языке?
— Нет. Мне не позволяет клавиатура компьютера. Нужно скачать какую-нибудь новую версию браузера, где можно будет писать в строке поиска буквами других алфавитов.
Какое-то время он корпел над этой проблемой, потихоньку расправляясь с принесённым нами ужином. За это время мы с Фарагом прочли распечатанные страницы о марафонском забеге. Я, которая никогда не занималась никакими физическими упражнениями, которая вела самый сидячий образ жизни в мире и никогда не интересовалась никаким видом спорта, теперь внимательно изучала подробности исторического забега, который мне вскоре предстояло осуществить. «Но я же не умею бегать! — с тоской повторяла я. — Безмозглые ставрофилахи! Как они могут требовать, чтобы я пробежала тридцать девять километров за одну ночь! Да ещё в темноте! Они что, думают, что любой может стать Абебе Бикилем[36]? Скорее всего я умру на каком-нибудь пустынном холме под холодным светом луны, и рядом со мной не будет никого, кроме диких зверей. И всё это ради чего? Чтобы заполучить новый красивый шрамчик на тело?»
Наконец капитан заявил, что он готов ввести греческий текст в работающие с ним поисковые системы интернета, так что я подошла к компьютеру и села на его место. Писать было непросто, потому что латинские буквы, которые я нажимала, не совсем совпадали с виртуальными греческими, появлявшимися на экране, но скоро я овладела премудростями и смогла писать достаточно свободно. Я понятия не имела, что делаю, потому что, как только я набирала «καπνικαρειας» («капникареиас»), капитан прогонял меня с кресла и снова усаживался за компьютер; но поскольку я всё равно была ему нужна, чтобы разобраться в том, что написано на появлявшихся на мониторе страницах, в результате начало казаться, что мы играем в игру «займи стул».
Так как классический и византийский греческий языки довольно сильно отличаются от современного, нам попадалось много слов или целых конструкций, которые я не понимала, поэтому я обратилась за помощью к Фарагу, и вдвоём мы пытались приблизительно перевести то, что появлялось на экране. Наконец, уже около полуночи, в греческом поисковике под названием «Эллас» нам попалась ссылка, которая оказалась ключевой: короткое примечание на виртуальной странице гласило, что больше ссылок не найдено, но есть двенадцать похожих страниц, которые мы можем при желании просмотреть. Конечно, мы согласились. Одной из похожих ссылок оказалась страница, посвящённая красивой византийской церкви, расположенной в сердце Афин и называемой Капникареа. Там было написано, что церковь Капникареа известна под именем церкви Принцессы, потому что её основание приписывали императрице Ирине, правившей в Византии между 797-м и 802 годами нашей эры. Однако в действительности основателем церкви был богатый сборщик податей на недвижимость, который решил дать церкви имя в честь своей прибыльной профессии: «Капникареас», сборщик податей.
36
Эфиопский атлет, прославившийся тем, что бегал босым. Стал победителем марафонских забегов на олимпиадах в Риме (1960) и Токио (1964).