Страница 73 из 124
В воскресенье вечером я покинула моих несчастных товарищей на произвол судьбы — отчаяние уже начало подтачивать наш дух — и в одиночестве направилась к церкви францисканцев в Старом городе Иерусалима. Мой брат Пьерантонио проводил службу каждое воскресенье в шесть вечера, и я не могла пропустить это событие, находясь в Иерусалиме (кроме всего прочего, мать меня бы убила). Поскольку церковь францисканцев была пристроена к базилике Гроба Господня, выйдя из автомобиля представительства за стенами города, я пошла той же дорогой, которой мы проходили в первый день. Мне нужно было спокойно пройтись, отыскать саму себя, а где же это лучше сделать, как не в Иерусалиме? Получая удары локтями и толчки от прохожих на Крестном Пути, я чувствовала себя просто избранной.
Согласно объяснениям, полученным от Пьерантонио по телефону, церковь францисканцев находилась как раз с противоположной входу стороны базилики, поэтому я не выходила на площадь, а за пару улочек до неё свернула направо. В полном одиночестве я описала странный круг, чтобы прийти к своему назначению.
Я с благоговением прослушала мессу и причастилась из рук Пьерантонио, а после службы мы с ним отправились прогуляться. Мы много говорили; я смогла подробно рассказать ему всю историю про похищения реликвий Святого Древа и ставрофилахов. А когда уже стало смеркаться, он предложил проводить меня до апостольского представительства. Мы вернулись той же дорогой: я увидела Купол Скалы, мечеть аль-Акса и многое другое и остановились на площади базилики Гроба Господня, привлечённые небольшой толпой, которая собралась у двери, щёлкая фотоаппаратами и записывая на видеокамеры закрытие дверей храма на сегодняшний день.
— Уму непостижимо! Народ из всего устраивает зрелище! — иронично заметил мой брат. — А ты, туристка? Тоже хочешь посмотреть?
— Ты очень любезен, — ответила я с сарказмом, — но спасибо, лучше не надо.
Однако я шагнула в ту сторону. Пожалуй, я не могла не поддаться очарованию заката в христианском сердце Иерусалима.
— Кстати, Оттавия, я хотел тебе кое-что рассказать, но не нашёл удачного момента.
Словно на цирковом представлении, невысокий человечек, забравшийся на прислонённую к дверям высоченную лестницу, был освещён прожекторами и вспышками фотоаппаратов. Он возился с громоздким железным замком.
— Пожалуйста, Пьерантонио, только не говори, что у тебя в запасе остались тёмные дела, которыми ты хочешь со мной поделиться.
— Нет, со мной это никак не связано. Речь о Фараге.
Я резко повернулась к нему. Человечек начал спускаться с лестницы.
— А что такого с Фарагом?
— Честно говоря, — заговорил мой брат, — с Фарагом ничего такого, чего не могло бы случиться. Проблемы, похоже, у тебя.
Сердце у меня в груди остановилось, и я почувствовала, как кровь отливает у меня от лица.
— Не понимаю, Пьерантонио, о чём ты говоришь.
Из толпы зрителей послышались крики и тревожный говор. Мой брат быстро обернулся туда, но я осталась как стояла, парализованная словами Пьерантонио. Я старалась удерживать свои чувства в узде, сделала всё возможное, чтобы они не проявлялись, и всё-таки Пьерантонио меня раскусил.
— Что случилось, отец Лонгман? — услышала я вопрос брата. Я подняла взгляд от земли, и увидела, что он обращается к ещё одному монаху-францисканцу, который стоял неподалёку от нас.
— Здравствуйте, отец Салина, — поприветствовал его тот. — Хранитель ключей упал, спускаясь по лестнице. Нога сорвалась, и он свалился. Хорошо хоть, что он был уже недалеко от земли.
Я настолько остолбенела от расстройства и страха, что отреагировала не сразу. Но, слава Богу, мой мозг снова заработал, и голос подсознания заговорил у меня в голове: «Хранитель ключей, хранитель ключей». Пока Пьерантонио благодарил своего брата по ордену, я с огромным трудом выплыла из тумана.
— Человек на лестнице оступился… Ну, вернёмся к нашему разговору. Я обещал себе, что сегодня обязательно поговорю с тобой об этом. В общем, если я не ошибся, у тебя, сестричка, очень серьёзная проблема.
— Что именно сказал тебе этот монах из твоего ордена?
— Оттавия, не пытайся сменить тему, — очень строго одёрнул меня Пьерантонио.
— Оставь эти глупости! — вспылила я. — Что именно он тебе сказал?
Брат был поражён моей внезапной сменой настроения.
— Что привратник базилики, спускаясь по лестнице, оступился и упал.
— Нет! — закричала я. — Он сказал не привратник!
В голове брата, должно быть, вдруг вспыхнул свет, потому что его выражение лица изменилось, и я увидела, что он понял.
— Хранитель ключей! — запинаясь, выговорил он. — Тот, у кого ключи!
— Мне нужно поговорить с этим человеком! — воскликнула я, не давая ему договорить и пробираясь вперёд в толпе туристов. Тот, кого называют хранителем ключей базилики Гроба Господня в Иерусалиме, должен быть достаточно связан с «имеющим ключи: тем, кто открывает, и никто не закрывает, и закрывает, и никто не открывает». Если это не так, что ж, но попробовать надо.
Когда я добралась до центра событий, человечек уже встал на ноги и отряхивал одежду. Как и многие другие арабы, которых мне приходилось видеть за эти дни, он был в рубахе без галстука с распахнутым воротом и закатанными рукавами, а на верхней губе у него были тонкие усики. На его лице была написана сдерживаемая злость и обида.
— Это вас зовут хранителем ключей? — несколько смущённо спросила я его по-английски.
Человечек равнодушно посмотрел на меня.
— По-моему, это и так ясно, госпожа, — с большим достоинством ответил он и тут же повернулся ко мне спиной и занялся лестницей, которая всё ещё была прислонена к двери. Я почувствовала, что упускаю уникальную возможность, что нельзя дать ему уйти.
— Послушайте! — крикнула я, чтобы привлечь его внимание. — Мне сказали спросить у «имеющего ключи»!
— Я очень рад, госпожа, — не оборачиваясь, ответил он, будучи уверен, что я просто сумасшедшая. Он постучал в скрытое в одной из створок двери окошко, и оно отворилось.
— Вы не понимаете, господин, — не унималась я, отстраняя двух-трёх паломников, которые хотели заснять на камеру, как скрывается за дверью лестница. — Мне сказали спросить «того, кто открывает, и никто не закрывает, и закрывает, и никто не открывает».
На несколько секунд этот мужчина застыл, а потом повернулся и внимательно посмотрел на меня. Какое-то мгновение он изучал меня, как энтомолог насекомое, а потом не удержался от удивлённого возгласа:
— Женщина?
— Разве я первая?
— Нет, — немного подумав, проговорил он. — Были и другие, но не при мне.
— Значит, мы можем поговорить?
— Конечно, — сказал он, пощипывая себя за усы. — Ждите меня здесь через полчаса. Если не возражаете, сейчас мне нужно заканчивать.
Я оставила его заканчивать работу и вернулась к нетерпеливо ждавшему меня Пьерантонио.
— Это был он?
— Да. Он будет ждать меня здесь через полчаса. Наверное, хочет, чтобы разошлась толпа.
— Что ж, тогда идём пройдёмся.
Полчаса — немного времени, но если мой брат собирался вернуться к разговору о Фараге, они могли превратиться в вечность. Так что, чтобы минуты шли быстрее, я попросила у него мобильный телефон и позвонила капитану. Кремень был доволен сообщению о хранителе ключей, но обеспокоен тем, что ни он, ни Фараг не могли успеть на встречу, даже если бы бегом бежали из представительства. Так что он начал перечислять мне все бесконечные вопросы, которые я должна была задать хранителю, и в конце концов стал повторяться, как заигранная пластинка, напоминая мне, чтобы я сделала или сказала то, что он мне только что сказал сделать или сказать. По правде говоря, после четырёх дней задержки на нашем пути находка такого важного следа была светом во тьме. Теперь мы уже сможем пройти через иерусалимское испытание, каким бы оно ни было, и как можно скорее отправиться в Афины.
Таким образом, благодаря длительным разговорам с капитаном мне удалось потянуть время так, что полчаса прошли, а брату не удалось задать мне никаких неловких вопросов. Когда наконец я вернула ему телефон, Пьерантонио усмехнулся. Мы стояли перед его церковью, церковью францисканцев.