Страница 51 из 55
Тэйлор сел рядом с Фэйлин и стал придерживать жену, пока она качала свою дочь, гладя ее по испачканным волосам. Она издала звук, смежный между стоном, рычанием и криком. Звук, полный ярости и опустошения, и я был уверен, что этот звук может издать только мать, потерявшая своего ребенка.
Элли закрыла свой рот, а затем кинулась внутрь. Тайлер побежал за ней.
Я указал на Вэл:
— Проверь детей.
Вэл кивнула, перепрыгнула через лестницу на крыльцо, распахнула дверь и вбежала внутрь.
— Все внутрь! — Закричал Уорен. — Они возвращаются!
Лииз побежала со Стеллой, потянув за собой Эбби.
— Трэвис! — Крикнула Эбби, но он встал рядом со мной, вытаскивая свой пистолет.
— Нет! — Завопила Фэйлин, когда Тэйлор попытался оттащить ее. — Нет!
Тэйлор изо всех сил пытался увести внутрь жену и безжизненное тело Оливии.
— Оставь ее, — приказал я.
— Иди к черту, — выплюнула слова Фэйлин.
— Я останусь, — сказал Трентон, глядя на свою лучшую подругу.
Камилла кивнула, взяв за руку Трентона, после чего, закрыв глаза, взяла за руку Оливию и прижала ее к своему лицу, по которому текли слезы.
Тэйлор, наконец, оттащил Фэйлин, не обращая внимание но то, что она пыталась вырваться и тянулась к своей дочери.
Линкольн мчался на нас. Кьяра сидела на пассажирском сидении, целясь из полуавтоматической винтовки. Виттория, теперь уже вдова Карлиси, была за рулем. Когда машина стала подходить ближе, я потянулся за оружием в кобуре, но оно исчезло. Передо мной встал папа, держа мой пистолет и направляя его на Линкольн.
— Папа, ложись! — Закричал я, а Кьяра в этот момент спустила курок.
Пули вновь стали стрелять в двор и дом, но папа продолжал идти вперед и стрелять в Линкольн один, второй, третий раз подряд. Одна из его пуль попала в машину, отчего та вильнула, ударилась о дорожное ограждение и влетела в лодку и грузовик во дворе соседа напротив. Двигатель машины вспыхнул, и мы стояли, наблюдая, как она горит.
Папа упал на колени, и мы с Трэвисом одновременно закричали его имя. Пока на заднем плане горел огонь, мы помогли папе лечь на землю. Я прижал руки к красным пятнам, которые стали появляться на его рубашке, но их оказалось больше, чем моих рук, и кровь стала распространяться по рубашке. Его дважды ранили в грудь и один раз в живот.
Наши с Трэвисом взгляды столкнулись. Он выглядел таким же испуганным, каким я чувствовал себя.
Члены нашей семьи стали друг за другом выходить наружу, в неверии оглядывая весь этот хаос. Трентон подполз к папе, и я понял, что ему попали в икру. Фэйлин упала на колени рядом с Оливией, прижимая ее к себе. Ее крики разрывали воздух, показывая, как невыносима была ее боль. Камилла рыдала рядом с Трентоном, Трэвисом и мной. Близнецы вышли наружу и помчались к нам.
Вэл по передатчику рассказывала о случившемся и запрашивала машины скорой помощи и пожарной. Хайд побежала к Линкольну, но жар от пламени заставил ее отступить, поэтому она побежала в соседский дом, чтобы проверить, не пострадал ли кто, и вскоре выбежала обратно, показывая, что дом был чист.
— Скорая едет, папа, держись, — выдавил я.
Папа улыбнулся:
— Я очень устал. И я бы очень хотел увидеть вашу маму.
Трэвис выдохнул, его нижняя губа дрожала. Трентон основанием кистей вытирал глаза, а близнецы стояли, тихо плача.
Папа потянулся, чтобы коснуться моей щеки:
— Оставайтесь вместе. Любите друг друга. Я серьезно, черт побери.
Уголок моего рта дернулся, и я почувствовал горячий след слезы, прокатившейся до моего подбородка.
— Мы любим тебя, папа.
— Мы любим тебя, — сказал Трэвис.
— Люблю тебя, — всхлипнул Трентон.
— Мы любим тебя, — в унисон сказали близнецы.
— Я люблю тебя, — рыдая, сказала Камилла.
— Спасибо, что был нашим папой, — сказала Эбби, выдавливая улыбку.
Его взгляд прошелся по каждому из нас, а потом он прошептал:
— Мое сердце заполнено.
Одинокая слеза появилась в углу папиного глаза, потекла по его виску и попала в ухо. Он выдохнул в последний раз и канул в небытие.
Летний ветерок разносил черный дым, поднимающийся от Линкольна Карлиси, по окрестностям. Завыли сирены, по громкости схожие с плачем Фэйлин, но рев огня был слышнее всего. Тепло доносилось от пламени, создавая волны в воздухе, будто мы в разгар дня находились в пустыне. Наш двор был больше похож на зону боевых действий, чем на место из моего детства с травой, пропитанной нашей кровью от драк.
Камилла разорвала свою рубашку и обвязала ее вокруг ноги Трентона, но он едва заметил, держа руку папы и прикладывая ее к своим губам.
— Он ушел?
Я посмотрел вниз, и из меня вырвались рыдания. То же самое было с моими братьями. Мои окровавленные пальцы сжимали папино запястье, и отсутствие пульса на нем было единственным безмолвием посреди окружающего нас хаоса. Он ушел.
25 ГЛАВА
Джим
— Джим? — Позвала из кухни Диана. Она стояла у открытого холодильника, хмурясь и все равно выглядя восхитительно в черном свитере и замшевой юбке с большими черными кнопками. — Я думаю... Думаю, нам надо вызвать ремонтника.
Я не смог удержаться от улыбки, наблюдая, как углубляются две складочки между ее бровями.
— Почему, любимая?
— Ну, тут не так уж и холодно, и... — Она открыла молоко и понюхала, от чего исказилось ее лицо. — Ага. Испорчено.
Я усмехнулся.
— Это не смешно! Мы только что купили этот дом. На какие деньги мы вызовем ремонтника? И что будем делать, если он скажет, что нужен новый холодильник?
— Тогда я возьму дополнительные часы, и мы купим новый холодильник.
Она закрыла дверцу и вздохнула, положив руку на бедро.
— Джеймс, — сказала она. Она называла меня так только тогда, когда собиралась на меня поворчать. — Ты не можешь просто взять дополнительные часы и купить холодильник. Они же стоят минимум...
— Дорогая, — сказал я, пересекая кухню, чтобы взять ее за руки. — Я позабочусь об этом.
— Хорошо, потому что есть кое-что еще.
Я поднял бровь.
— Я беременна.
Я схватил ее и крепко сжал, наверное, даже слишком крепко, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы счастья.
— Это нормально? — Спросила она меня у самого уха.
Я отпустил ее, посмеиваясь и вытирая глаза.
— Нормально ли это? Как будто мы можем вернуть его обратно?
Она выпятила нижнюю губу.
— Миссис Мэддокс, — сказал я, медленно качая головой. — Ребенок намного лучше, чем сломавшийся холодильник.
Я сидел в конце зала, наблюдая, как мои сыновья готовятся прощаться со мной. Похороны Оливии были за день до этого, и все они выглядели изнуренными и разбитыми. Больше всего мне хотелось поддержать их и помочь им пройти через их горе, но в этот раз я не мог быть рядом с ними.
Томас шагнул вперед и, поправив черный галстук, сложил перед собой руки. Конечно, он запомнил , — подумал я, улыбаясь.
Еще после его выпуска из Истерна я знал, что он переехал на Восточное побережье, чтобы работать на правительство. Я точно не знал, куда именно, но после встречи с Лииз понял, что это было ФБР. Я никогда не злился. В этом был весь Томас: он хотел защитить всех вокруг себя. Я жалел только о том, что не прояснил это, не сказал ему, что нет нужды скрывать это от меня, хотя в то же время мне хотелось, чтобы он сам рассказал мне об этом, когда станет готов.
— Я встретил Джима Мэддокса, когда ему был всего двадцать один год. Детали расплывчаты, но он говорил мне неоднократно, что этот галстук со второго, после свадьбы с мамой, лучшего дня его жизни, дня моего рождения. Я научился многому у своего отца. Как быть хорошим мужем, хорошим отцом, и что не важно, сколько раз я совершал ошибки, никогда не поздно изменить это. Он позволил мне верить, что я защищал его, но в действительности это он защищал меня. Мы всегда могли рассчитывать на него, он всегда прикрывал наши спины, даже когда он надрывал задницу, вкладывая все силы в то, чтобы из нас не вышли абсолютные поганцы. Мы глубоко уважали нашего отца, потому что он действительно заслуживал уважения. Мы любили его, потому что он заслуживал любви. Он был хорошим, миролюбивым мужчиной, и он был нашим героем, вплоть до последних секунд его жизни. С уверенностью могу сказать, — Томас прочистил горло, — что не было ни единого момента, когда я не чувствовал его любви.