Страница 15 из 85
— Подождет. Мне так хорошо. Странно, почему это ты думаешь о нем, а не обо мне?
— Я думаю о тебе, инфанта. — Леня грустно усмехнулся. — Я боюсь за тебя.
— Глупости. Вряд ли ему захочется задушить меня спящую.
— Я о другом. Впрочем, поступай как знаешь. — Он по-дружески обнял меня за плечи и привлек к себе. — Мне тоже пора.
Я так боялась этого момента. Он наступил, и я почувствовала внутри себя пустоту. Я не могу жить с пустотой внутри. Такая уж я от рождения. Но я к тому же еще и гордая. Тоже от рождения.
— Пора значит пора. По коням, как говорится.
— Я посажу тебя на поезд, инфанта.
Едва я вошла в дверь моей квартиры, как раздался телефонный звонок.
«Взять трубку или нет?» — раздумывала я, снимая туфли.
Это был Чезаре. Два часа назад он прилетел в Москву. Он жаждал меня увидеть.
— Как ты похорошела. Мамма миа, ну как же ты похорошела! — Он смотрел на меня, как Иванушка-дурачок на Жар-птицу. — Отдыхала?
— Навещала сына. — Я показала ему фотографию Леньки — ее сделал Леня-большой, неожиданно увлекшийся фотографией.
— Настоящий итальянец. Я тут кое-что ему привез.
Чезаре раскрыл чемодан. Он был набит игрушками в сверкающей упаковке.
Потом он стал доставать подарки для меня. Я чуть не упала от счастья.
— Знаю, у тебя сейчас каникулы, — говорил Чезаре, расстегивая молнию на моем платье. — У моей самой любимой девушки каникулы. Вива Россия! Вива любовь! Так вот, ты будешь жить у меня, ясно? Ты будешь ходить со мной на приемы как моя женщина, жена, секретарша и все, что угодно. Я так соскучился.
Он, судя по всему, на самом деле соскучился по мне — в тот вечер в постели Чезаре превзошел себя. Но ему было далеко до Никиты и, разумеется, Лени. Впрочем, я знала, что ему никогда не достичь подобных высот.
— Я хочу, чтоб ты забеременела, — вдруг заявил он. — Ты родишь очень красивого ребенка. Коктейль из русской и итальянской крови. Это будет что-то фантастическое.
— А мне вовсе не улыбается роль многодетной матери-одиночки, — заявила я, направляясь в ванную.
— Что ты сказала? — Чезаре схватил меня за руку. — Одинокая женщина с двумя детьми? Разве Чезаре Антонио Павезе позволит тебе остаться одинокой? Разве Чезаре Антонио Павезе не говорил тебе, что Элина согласна на развод? Ну да, эта женщина поняла, что, если я подловлю ее за этим позорным занятием, ей не видать алиментов. А так она получит пожизненное содержание. Чезаре Антонио Павезе богатый человек, ясно тебе?
Он купал меня в ванне как маленького ребенка. Потом залез в воду сам, попытался заняться любовью, но из этого ничего не вышло. Для того чтоб заниматься любовью в тесной скользкой ванне, нужно иметь недюжинный природный дар плюс мастерство. Бедняга Чезаре не обладал ни тем, ни другим.
— В сентябре поедем отдыхать в Ниццу. У меня будет в сентябре отпуск. Две недели в шикарном отеле. Ты и я.
Он расхохотался и стал вылезать из ванны.
Я обратила внимание на его довольно солидное брюшко, которое от смеха трепыхалось, как не очень густой студень, когда его перекладывают из тарелки в тарелку. Я невольно представила Чезаре в плавках на пляже.
Зато на меня будут пялиться с завистью и вожделением все мужчины. Я обожаю, когда на меня смотрят мужчины. Особенно те из них, кто может себе позволить завести красивую жену или любовницу. Те, кто смотрит на тебя подобным образом на пляже в Сочи либо Ялте, могут позволить себе разве что сводить подружку в ресторан либо купить ей тряпку в заграничной уцененке.
Мы побывали в загородной резиденции одного новоиспеченного русского богача, где я казалась на фоне всех остальных женщин экзотическим цветком. Несмотря на довольно богатый выбор мужчин с увесистыми кошельками, я клонила свою головку на плечо Чезаре. Как-никак он был итальянцем. В Италии наверняка не будет в ближайшее время никакой революции. В России же сам черт не поймет, что будет.
— Какая же ты умница, — сказал Чезаре после переговоров, на которых я довольно успешно помогала переводить с русского на итальянский и наоборот. (У меня талант к языкам, это уж точно.) — Тебя на самом деле интересует мой бизнес?
— Да. Когда любишь человека, интересуешься всем, что его окружает.
Он был сражен наповал такой откровенностью. Мой милый наивный Чезаре.
Я забыла про Никиту. Я совсем забыла про этого мальчика, погрузившись в водоворот взрослых удовольствий. Однажды днем, когда я забежала на несколько минут в свою заброшенную пыльную квартиру, вдруг резко зазвонил телефон. Разумеется, он звонил как обычно, но стены этого склепа, по-видимому, стали обладать свойством усиливать звуки.
Телефонная трубка казалась неподъемной.
— Аня, Никита у тебя? — узнала я Наташкин голос.
— Нет. Я только что с поезда. Родители отдыхали в санатории, и я не могла бросить Леньку.
По сей день поражаюсь своей необычной способности сочинять на ходу правдоподобные объяснения.
— Понятно. Я звонила тебе туда, но твой отец сказал, что ты уже уехала.
— Когда ты звонила?
— Вчера вечером.
— Все правильно. Я уже была в поезде.
— Никита исчез вчера днем.
— Как это — исчез?
— Сказал нам с мамой, что будет смотреть в гостиной видик. Последнее время он просто помешался на этой «Дикой орхидее». Дурацкий фильм. Правда, эта чувиха на самом деле на тебя смахивает. Мы были уверены, он там торчит, а он включил видик и удрал. Мы его хватились уже ближе к обеду.
— Его здесь не было, — сказала я. — Здесь все так, как я оставила, когда уезжала. — Я продвигалась вместе с телефонным аппаратом в сторону спальни — нужно было взять кое-что в шкафу. — Здесь так темно. — Перед отъездом я задернула шторы, чтоб не выцвели обои. Я щелкнула выключателем и дико взвизгнула.
На уровне моего носа болтались ступни Никиты.
Он повесился на крюке в потолке. Крюк, которого здесь никогда не было. Я обо что-то споткнулась. Это была электродрель, она взвыла, как сирена воздушной тревоги.
До приезда милиции и Кудимовых я успела позвонить домой.
— Что случилось, инфанта? — раздался совсем рядом Лёнин голос.
— Ты обманул меня! Ты никуда не уехал! Он… повесился!
Леня чертыхнулся. Я в первый раз услышала это от него.
— Чем могу тебе помочь? Приехать?
— Ни в коем случае. Послушай, я уехала от вас вчера вечером. Предупреди родителей. Это очень важно.
— Хорошо, инфанта. Скажу, ты ограбила ювелирный магазин и тебе нужно алиби.
Я хотела спросить, когда он уезжает, но тут раздался настойчивый звонок в дверь.
— Выше нос, инфанта, — услышала я уже из летящей к рычагу трубки.
Не знаю, что сказали следователю Кудимовы. Я рассказала все, как было. Точнее, почти все. Разумеется, я не сказала следователю, что спала с Никитой. «Я не смогла сказать ему в глаза «Я тебя не люблю», — сформулировала свой ответ я. — А потому считаю себя виновницей случившейся трагедии».
Последняя фраза была чистой правдой.
Следователь отнесся ко мне более чем с симпатией. Во всем случившемся он винил родителей Никиты. Это он сообщил мне, что парень с детства стоял на учете в психдиспансере.
Мне показалось, Лёнино лицо мелькнуло в толпе в зале вылета Шереметьево-2, где я провожала Чезаре. Но там было столько народу. Когда Чезаре, запечатлев на моих губах красивый долгий поцелуй, наконец исчез из виду, я ринулась в толпу очертя голову. Бесполезно. Если это был Леня, он, очевидно, не хотел, чтоб я его видела. Если же Леня чего-то не хочет…
Но какого черта он делает в Шереметьеве?
Впрочем, я знала о нем ненамного больше, чем два с половиной года тому назад. Плавал на каких-то судах. Даже не знаю, в качестве кого. Скорее всего простого матроса. Хотя, с другой стороны, Леня не похож на матроса.
Но мне было не до размышлений. Постоянно звонила мать Никиты и монотонным — транквилизированным — голосом сообщала те либо иные подробности из детства своего сына, что он говорил обо мне в последние дни (ругал меня и грозился убить) и так далее. Я не могла отключить телефон — в любую минуту мог позвонить Чезаре. Разумеется, я отличала междугородные звонки от местных, но Вероника Сергеевна звонила и по ночам тоже, а спросонья вряд ли сразу врубишься.