Адамово Яблоко

– Тем лучше. Значит, с начала недели сможешь приступить к работе.

– Честно говоря, я не планировал так сразу, – проговорил Максим после паузы. – Я писал тебе и отцу, что хотел бы продолжить учебу. Хотел вернуться в Англию еще на год…

Дед налил в стакан минеральной воды из бутылки.

– Нет. У меня другие планы на твой счет. Лишняя учеба никого еще не сделала умнее.

Максим знал, что возражать бесполезно, поэтому просто ждал, что он скажет дальше. Часы в бронзовом корпусе (подарок на шестидесятипятилетие) отщепляли от времени секунды. Тогда, к юбилею, заказали еще и фантастических размеров торт, который разрезали на сто двадцать кусков.

Дед тоже молчал, поймав его взгляд, покосился на часы.

– Время проходит быстро, – изрек он наконец, словно возвещая некое откровение. – Ты еще этого не понимаешь. Поэтому принимать решения должен тот, кто за тебя отвечает. Ты сам после скажешь спасибо.

Максим со скукой подумал, что сейчас ему придется прослушать лекцию об ответственности и долге, о потерянном поколении и преображающей роли труда. Однако вместо пространных рассуждений дед просто осведомил его:

– С понедельника выйдешь в отдел Марьяны на место уволенного сотрудника. Когда освоишься, примешь направление рекламы и маркетинга. Тебе скоро двадцать три года. Пора серьезно входить в семейное дело, ты наследник.

При упоминании о «семейном деле» Максим всякий раз мысленно представлял себя в серой толпе офисных служащих, ежедневно в назначенный час стекающихся к стеклянным дверям административного здания. Он думал о кабинетах с рядами столов и мониторов, разделенных перегородками, о безнадежных жалюзи на окнах, о менеджерах с несвежими лицами, которые о чем-то бесконечно говорят по телефону.

– С понедельника? – переспросил он, помимо воли выдавая свои чувства.

– Рабочий день у нас с девяти до шести, – уточнил дед. – Оформление по трудовой книжке. Оклад будешь получать соответственно штатному расписанию. Если есть вопросы, поговори с Марьяной.

Дед поднялся, показывая, что беседа окончена. Максим, растерянно подыскивавший причину отложить начало своей карьеры хотя бы на неделю, так и не нашелся что сказать.

– На этом все, – поторопил его дед, поворачиваясь спиной. – Я хочу поработать перед обедом. Не опаздывай к столу.

В хорошую погоду, как сегодня, обедали на веранде. Максим вышел к столу одновременно с дедом, и при их появлении Марьяна встала из кресла-качалки, отложила газету, которую просматривала.

– Какую ты погоду привез, Максим! Я уже не думала, что еще будет так тепло. Пойдем потом на корт?

– Я собираюсь в город, встретиться с друзьями, – ответил он. Тетка пожала плечом.

– Ну смотри, а то такая благодать, скоро все облетит и снег повалит… А для кого это четвертый прибор?

– Георгий, – кратко ответил дед, усаживаясь во главе стола.

– А-а, – протянула тетка с подчеркнутым безразличием. – Но мы же не будем его ждать?

Отцовский «Астон Мартин» как раз выехал в эту минуту из-за деревьев и мелодично просигналил.

– Не будем, – кивнул дед и обратил на нее один из тех взглядов, после которых когда-то за семейным столом надолго повисала тишина. Но не в этот раз: отец уже легко взбегал по ступеням – загорелый, помолодевший, в светлом льняном костюме, с бутылкой вина в руках. Они обнялись, и Максим почувствовал отголосок давно забытого детского волнения, ощутив легкий аромат его одеколона, сухое тепло губ, касающихся щеки.

– Ну как ты, милый? Отлично выглядишь, повзрослел, возмужал. Прямо пионер прерий. Как твоя экспедиция? Как дорога?

Дед привстал, протянув отцу ладонь.

– Присаживайся, Георгий. Да, Максим и нам еще ничего не рассказал. А хотелось бы послушать, с чего вдруг в нем открылся такой интерес к археологии.

– Здравствуй, Георгий, – кивнула на приветствие отца Марьяна, пристально исследуя сначала вилку, затем нож на предмет наличия пятен.

– А я бы и сам не отказался уехать куда-нибудь на край света месяца на три, – отец отдал бутылку горничной, жестом показал, что нужно открыть. – Тем более Мексика завораживает. Надеюсь, вы нашли разгадку тайны пирамид? Слава пришельцам или все-таки рабам?

– Разве ты сам не знаешь, папа, на какие свершения способны рабы, если их грамотно вдохновить?

Вытирая руки горячим влажным полотенцем, которое подала горничная, отец глянул на него с улыбкой.

– И все же расскажи, где ты был, что видел? Это ведь очень своеобразная культура. Мы так мало знаем о ней.

– Мы были и в Канкуне, и в Мехико, но основной лагерь размещался в штате Юкатан. Кампече, Мерида. Там множество древних построек.

– А этот главный храмовый комплекс?

– Теотиуакан? Аттракцион для туристов. Хотя, конечно, впечатляет. С десяток различных храмов – пирамида Солнца, пирамида Луны, Храм воинов. Шестьдесят метров в высоту, с двадцатиэтажный дом…

– Это что-то вроде язычества? – рассеянно полюбопытствовала Марьяна. – Кто у них главное божество?

– Ацтеки поклонялись Солнцу, кормили его человеческими жертвами. Они считали, что если бог Солнца Уицилопочтли не получит вовремя сердце, вырезанное из живого человека, произойдет мировая катастрофа, апокалипсис.

– Да, я что-то слышала об этом, – поморщилась тетка, разрезая на тарелке салатный лист.

– С другой стороны, у них имелся обширный пантеон богов помельче – бог воды, бог времен года, бог кукурузы, бог цветов, песен и танцев. Эти тоже требовали своих жертв. К слову сказать, статую одной богини, матери Уицилопочтли, случайно нашли во время земляных работ в конце XVIII века. Рабочие так испугались, что зарыли ее обратно. Потом только, спустя десятилетия, достали и перевезли в музей. Это такой каменный истукан в три метра высотой, ни на что не похоже. Со змеями вместо головы и черепом, вылезающим из живота. Символизирует кровавое жертвоприношение.

– Не вижу большой беды, что мы мало знаем про эту культуру, – подвел итог теме дед. – Сейчас-то там безопасно?

– Да, но можно умереть от жары.

Отец тем временем разлил вино.

– Это из Испании? – спросила тетка, посмотрев на бутылку, и тут же отвернулась, чтобы оглядеть с ног до головы вошедшую с подносом новую горничную.

– Да, – улыбнулся отец. – Молодое, нынешнего урожая… Неплохое, на мой вкус.

– Ну, давайте попробуем, – дед поднял бокал.

– За твое возвращение, Максим. Надеюсь, ты не будешь слишком разочарован нашим умеренным климатом и мирными нравами, – поднося бокал к губам, отец подмигнул Максиму заговорщицки, и на лице его заиграли солнечные блики.

– Кстати, как твои бабочки? Нашел что-нибудь?

– Теперь он коллекционирует живых, – язвительно обронила тетка, поправляя нитку жемчуга на шее.

За этим обедом ее лицо, словно соревнуясь с отцовским в обратную сторону, делалось все жестче, некрасивей и старше, и острый взгляд уже почти царапал поверхности, как неровный край стекла.

– В этом тоже есть свой азарт.

– Ты действительно так считаешь, Георгий? – желчно произнесла она. – Кстати, как ты провел время в Аликанте? Я как раз хотела поехать, но папа сказал, что у тебя там гости, что я помешаю…

– Так поезжай сейчас. Еще тепло, думаю, можно еще купаться, – отец щедро улыбнулся, так же щедро посыпая свой салат перцем, и повернулся к деду. – Как вино? Я принесу еще бутылку из машины.

Дед кивнул.

– Да, принеси. Мне нужно вам кое-что сообщить.

Максим понял, что сообщение касается начала его рабочей карьеры. Пока отец ходил за вином, дед наградил тетку тяжелым взглядом и замечанием:

– Ты как будто выспрашиваешь, с кем он был в Аликанте. А это не наше дело, не мое и не твое.

Горничная убрала тарелки и принесла горячее – телятину с овощами для них и вегетарианские котлеты для Марьяны. Отец вернулся за стол. Вино было разлито по бокалам, и дед поднял свой, обводя домочадцев внимательным, тяжелым, но каким-то потухшим взглядом.

– Хотя еще не декабрь, мы уже можем начать подводить итоги этого непростого для всех года. Мы много потеряли из-за кризиса, и по активам, и по ожидаемой прибыли. Пришлось свернуть перспективные проекты, производство выживает только за счет других направлений… Вам все это известно не хуже меня. В этой ситуации я принял решение, которое обусловлено многими причинами и уже не подлежит обсуждению. Я хочу сообщить, что я начал реструктуризацию холдинга. Проще говоря, структурный раздел.