Гордая птичка Воробышек

— Да ничего, — отвечает Крюкова. — Просто я хотела узнать: никто по поводу или без голоса вдруг не повышал? Не выговаривал там чего-нибудь обидного или, может, некрасивого?

Я удивляюсь.

— Да нет, Тань. С чего бы?.. Хотя, знаешь, — признаюсь нехотя, вспоминая свой приход в университет и испуганный взгляд преподавателя, — возможно, кое-кому стоило бы и повысить.

— Да?! — девушка рывком отрывает спину от подушки и упирает в меня взгляд. — Рассказывай! — неожиданно требует.

— А нечего рассказывать, Крюкова, — говорю я. — Просто я сегодня мало того что опоздала на лекцию к собственному куратору, так еще и вместо приветствия проехалась носом к ее ногам. А потом и вовсе позорно уснула прямо на паре. Представляешь, какой стыд? А самое обидное, что София это заметила, и теперь, сама понимаешь, какая ласка и почет меня ждут.

— Что? Выгнала? — ахает Танька.

— Хуже, — вздыхаю я. — Дала выспаться. Правда, оставила за мной почетную уборку кафедры. Но здесь я не в обиде, сама виновата. Ночью спать надо, а не болтаться неизвестно где.

Танька недовольно ворчит и хмурится.

— Ага, как же, сама, — говорит, складывая воинственно руки на груди. — Ты бы еще постриг покаяния, Воробышек, приняла! Если бы этот паразит Люков не обобрал тебя до нитки, то ты бы не блудила по городу, не напугала меня до смерти и не продрыхла бессовестно ленту! Все он, гад, виноват!

— Крюкова, ты с ума сошла! — улыбаюсь я непонятной злости своей подруги. Смотрю с удивлением в дышащее негодованием личико. — Причем здесь Люков, Тань? — спрашиваю. — Во-первых, никто меня не заставлял подходить к нему, я сама напросилась на занятие. Во-вторых, сама отняла у него время. А в-третьих, — заверяю серьезно, — про деньги тоже сама заикнулась. Вот и получила урок. Никто меня за язык не тянул! Да и какая разница, во сколько я пришла домой? — жму плечом. — Ты же знаешь, я все равно бы просидела до четырех за зубрежкой, с моей-то успеваемостью. Так что Люков тут ни при чем.

— Все равно! — упрямо настаивает подруга. — Мог бы и по-человечески отнестись. Ты у нас девчонка симпатичная.

— И только-то? — иронично хмыкаю я. — Ох, Тань, как у тебя все просто…

— Не «ох», а да! — парирует Танька. — Просто! Жаль только, что скрываешь это! Думаешь, я не понимаю, — выдает через минуту вдумчивого созерцания моего уставшего лица, — почему ты не красишься и в одежду глупую наряжаешься? Думаешь, не могу оценить своим женским глазом подругу, когда она возле меня три месяца по утрам в одних труселях да лифчике прыгает?.. Фигушки! Очень даже могу!

— Ну и почему?

— А потому, что незаметней казаться хочешь, внимание к себе не привлекать! Ведь ты наверняка, Женечка, сама себе цену знаешь. Не отпирайся! А парни они формы любят. Улыбочки там, прихлопы ресничками, жеманчики-поцелуйчики. Словечки разные. То, что помимо денег козырем сыграть может. А не объемные свитера до колен, вот!

— Нормальные свитера, — улыбаюсь я, — и вовсе не до колен. Что ты придумала?

Танька хмурится, сердито крутит в воздухе пальчиками, а я смеюсь. «Все-все!» — отмахиваюсь на ее мрачный взгляд.

— Знаешь, как я Вовку зацепила? — не унимается девушка, спуская ноги с кровати. — У меня в бассейне бок на стометровке прихватило — еще бы, брасс! — ни вздохнуть, ни выдохнуть. А тут парниша рядом отфыркивается, и главное, симпатичный такой. Чего, думаю, не дать парню возможность помочь даме, тем более, что у меня купальник новый? Не смейся! Сто баксов, между прочим! Это я уже потом узнала, что он давно на меня глаз положил, а тогда дала себя спасти. Видела бы ты, с каким старанием он меня под попу из бассейна выпихивал. Засмущался, бедный. Нет бы, чтоб самому вылезти и руку подать. Недотепа!

Теперь мы смеемся вместе.

— Крюкова, ну ты даешь, — говорю я. — Спасибо за совет, конечно, но в случае с Люковым даже весь мой мнимый скрытый потенциал вряд ли бы сработал. У парня в красотках недостатка нет. Сама одну, практически неглиже, в его квартире видела. Не Лиза Нарьялова, конечно, — та, что мисс университет, но тоже очень красивая девушка. Так что в моем случае мне винить некого. Кстати, он сегодня такое учудил, — признаюсь Таньке, — что я вот даже не знаю, как быть.

— А что случилось? — поворачивает нос по ветру и настораживается Крюкова.

— Представляешь, я с перепугу забежала на последний ряд и оказалась возле Люкова — у нас с ним общий спецкурс в большом зале. Очки обронила возле преподавателя и не обратила внимания, возле кого сажусь. Во время перемены уснула, а Илья, должно быть, перепутал конспекты, и теперь его лекция в моей тетради. Ужас, да?

— Не может быть! — Танька вскакивает с кровати и прыгает ко мне. — А ну покажи!

— Вот, — протягиваю ей тетрадь. — Отсканировать и распечатать, как думаешь, Тань? Или просто отдать? Я бы переписала, но у меня такой почерк неразборчивый, не то, что у Люкова…

— Очуметь! — шепчет подруга, недоверчиво вертя в руках конспект. — Вот, придурок! — выдыхает возмущенно. — А мне сказал, что… э-э, ну, в общем, — запнувшись, умолкает и садится рядом на стул, — кое-что сказал!

А я удивленно вскидываю брови.

— Крюкова! — смотрю внимательно на притихшую соседку. — Ты что, разговаривала с Ильей?!

Танька закусывает губы и отворачивается.

— Тань!

— Было дело, — нехотя признается. — А что, Воробышек, нельзя?

— Зачем?!

Девушка поворачивается и неожиданно улыбается.

— Слушай, Женька, — мечтательно выдает, вмиг скинув с плеч весь свой воинственный запал, — ты чего не предупредила, какой Люков классный, а? Бли-ин! У меня прямо мурашки по телу забегали, когда он меня за руку схватил. Представляешь? Табунами! Вот честное слово, тыгдык-тыгдыг, от пяток, по спине и до самой макушки. Даже за Вовку стало обидно, что с ним не так! Ну и взгляд! Как у этого, как его, Дракулы! Или, нет! Помнишь Кристиана Бэйла в роли агента Джона Престона в «Эквилибриуме»? Его холодное «У нас есть право на все!»? Вот! Насквозь!.. Не понимаю, как ты с ним в квартире два часа высидела, не погибнув и не пав к его ногам? А?

— Схватил?! Тань, подожди, — я машу рукой возле носа замечтавшейся девушки, возвращая ее в реальность. — Как это схватил? За что? Почему?

— Ай! — Танька легко отмахивается. — Сама виновата, — недовольно отвечает. — Нечего было к незнакомому парню пиявкой в руку впиваться и дергать изо всех сил. Ну не повелся он на мою красоту. Чуть не двинул, вот, — закатывает она рукав, сует мне под нос руку и гордо демонстрирует небольшие, покрасневшие от пальцев пятна чуть повыше запястья. — Да он не больно, не переживай, Воробышек. Просто резко, я и не ожидала. А вот Серебрянскому руку выкрутил.

— Господи! — я опускаю плечи, недоумевая. — А Вовке-то за что?

— Как это за что? Он же на мою защиту кинулся! — Танька презрительно фыркает. — Если можно считать защитой вялый шажок вперед. Я-то думала, Вовка этому Люкову по морде съездит. Ну, хоть разок! А он… как-то сдулся, и все. Тоже мне защитничек, — тянет обиженно. — Рембо фильдеперсовый. А еще замуж зовет! Как я за него пойду, Жень, за такого слабака?!

Крюкова охает, опускает локти на стол и упирает подбородок на ладошки. Медленно и громко вздыхает.

— Будешь? — тянет со стола карамельку и засовывает себе за щеку. Лениво наматывает на палец темные прядки волос. — Звонит он подругам моим, понимаешь ли! — бурчит в ответ на свои мысли. — Тетёха!

Крюкова — невеста? Вот это сюрприз! Я рада за Таньку страшно, но вот настроение ее мне категорически не нравится, а потому я решительно захлопываю ноут, придвигаюсь к подруге ближе и как можно строже смотрю в приунывшее лицо.

— Тань, — говорю, обнимая за плечи, — ты тут ерунду не городи, хорошо? И поспешных выводов из глупой ситуации не делай. Серебрянский у тебя чудо — милый, добрый парень. Слишком простой и неиспорченный, чтобы противостоять такому холодному типу, как Люков. Поверь мне, Тань, я повидала таких и знаю, что говорю: ничего в них хорошего нет. Твой преданный Вовка в тысячу раз лучше. Пусть и не сильней, но лучше!..