Страница 114 из 116
Вся деревня гудела. Утро начиналось с распределения команд, обязанностей, ресурсов. Сначала делали инструменты, топоры да пилы для леса, носилки и рюкзаки для руды. Потом сбивали короба для кирпичей. Потом дрова пускали на выгонку древесного спирта, таскали иголки, девушки взялись за процесс производства ткани.
Так было до воскрессенья, мы свято блюли выходной, и мурманов к этом приучали. Те сначала не вникли, потом возмутились, мол как так, время терять, но со временем привыкли. С паровой тягой, большим количеством рабочих рук, дело спорилось. Руда выплавлялась чуть ли не непрерывно, сталь продувалась, кислота и фосфор шли к Буревою, тот обрабатывал ей поташ, молол и варил в получившемся растворе дерево, для чего бы с ним сварганили по-быстрому нарубочную машинку, делать из веток, обпилков, дров мелкую щепу. Полученная серая масса раскатывалась на валках в металломастерской. Получалась плотная, рыхловатая бумага. Стали добавлаять в массу смолу — дело пошло веселее, бумага пожелтела, но стала плотнее. Меня такая устраивала. Удивительное дело! Сколько тут жил — хотелось много бумаги. Теперь вот сделали ее кучу, реально кучу — а голова совсем другим занята, и даже радости никакой от получения желанного продукта.
Зато Торир впечатлился. Сказал, что такого раньше не видел. Писали в основном на тонкой, выделанной коже, бересте, дереве, да даже на железе царапали, но чтобы из дерева получать такой тонкий лист, да светлый, да гибкий… Хороший товар, сказал он, можно много взять за него. Я задумался. Вечером позвал Буревоя и Торира. Выяснял, кто из них мне врет. Буревой говорил, давно еще, что бумага тут есть. Это противоречило данным мурмана. После недолгих обсуждений, выяснили, что да, пергамент, за который принял мою записную книжку Буревой, тут есть. А вот бумагу видели только мельком, ее купцы откуда-то из Азии привозили, ценная вещь. Созрела мысль.
Если тут зарожаются на Балтике государства, границы, слой правителей, значит будет и слой чиновников. Теперь в редкие моменты отдыха я делал набор «Мечта бюрократа». Ну там скрепки, пружинки для блокнотов, папки-скоросшиватели, чернильницы, перьевые ручки, пресс-папье — всякие мелочи, которые помогают в канцелярской работе. Даже карандаши сделал, склеивал сажу рыбьим клеем, хорошенько обжигал, да вставляли в проточенные тоненьким сверлом деревяные палочки. Сажали стержни на тот же рыбий клей. Карандаши получились очень неплохие. В столярке сделал набор для черчения, кульман, линейки, транспортиры, поставил у себя в мастерской, рисовал всякое, наслаждался. Пока не увидел Кнут и не спер у меня все это. Я отдал — ему нужнее. Он рисунки лодки с фанеры начал переносить уже на бумагу. Перьями писчими он научился пользоваться первее всех.
Странно, но именно бумага подтолкнула наших викингов сесть за обучение. Я вышел с утра на планерку, достал свежеизготовленную записную книгу, и начал отмечать, кто тут есть, кого куда направим, вопросы, предложения. Народ потом подходил, интересовался, чего это я там шаманю. Объяснил, список показал, рассказал про замечательные свойства записной книжки. Мол, я вот так посмотрю, и вижу, кто где находится. Да еще и деревенские помогли, записки стали прикалывать на доске в актовом зале. Я с тех записок переносил данные в записную книгу. Мурманы от такого креатива прозрели, особенно когда я рассказал, что надписи у них на браслетах и тут — это одно и тоже. И если потомки спросят, чем их прадед занимался 12 июля 859 года в три часа дня, я им сразу отвечу. Что мол руду таскал, да водку пьянствовал, о чем было доложено Ториру.
Народ подобрался, возможность в таком свете предстать перед потомками не обрадовала. Я в ответ заявил, что то, что написано пером, не вырубишь топором. Производительность труда подскачила, а чтобы я отсебятину не писал, Гуннар и Кнут с Иваром привели на утро всех на занятия. Что мол научть людей надо читать, да пусть проверяют, правду ли потомкам напишут.
Я хитро улыбнулся. Дело пошло. Теперь по два часа мужики осваивали грамоту, потом шли на работы. Даже читать пробовали сами, на русском! Это еще больше способсвовало изучению языка и упростило общение. Зато я от всей души развернулся! Наделал нарядов на работы, в дереве вырезал штампы с местами для фамилий и имен, наделал деревянных же планочек с именами мурманов и нашими, и началось! С утра в журнале каждый должен расписаться о приходе на занятия. Потом — в наряде работ, что ему все ясно, что и как делать, ознакомление с техникой безопасности, под подпись. Подпись каждому сам придумал, они как дети радовались, старательно выводя ее вечерами. В процессе резьбы по дереву пришла еще мысль.
В чем сила бюрократа? Правильно, в печати! Нет печать — ты так, сошка мелкая. Надо в набор добавить печать, и желательно самонаборную. Потратил время — получил квадратную печать с лентами цифр. Цифры из свинца, лента из кожи, ее много, из-за охоты наших команд на всякую живность. Потом пошел к Ториру, допытывался о символе варягов. Он изображал некое подобие атакующего сокола, со сложенными крыльями. Его мне Веселина из свинца сделать помогла, добавил в квадрат печати. Наделал мелких букв, кучу всяких, из них можно было собрать имя, должность, еще текст какой-нибудь.
Зачем это все делал? А в подарок, когда на Ладогу пойдем. Подмажем, так сказать, местных чиновников, и поспособствуем развитию коррупции. Себе тоже печать сделал, с серпом и молотом. Ее ставил на наряды на работы. Народ удивлялся, но такое было по-приколу. Поэтому никто не роптал. Даже Торир пришел, ему такое сделать попросил. Пришлось и ему подготовить, сделать книгу с отрывными листами, печать, и календарь, на четыре года вперед. Чтобы он дурью не маялся, и считал дни правильно. Печать Торира была с символом войск связи, как на браслете.
Посевная прошла незаметно. Народ без меня справился, тракторов у нас теперь два, они сильнее первых, опыт есть, расширять сильно поля мы не стали. Да и времени нет.
Так мы дошли до первой партии доспехов. Собрали на первых троих мурманов, завязали, и отправили их с Гуннаром в лес, тренироваться, привыкать. Да Веселину с ними. Она учила их стрелять из винтовок. Сделали земляной вал, стрельбище на поляне, в вале потом собирали пули, надоело их терять, накручивали новый поясок, и снова в дело. Доспехи мурманам понравились. Легкие, удобные, не мешает ничего и не звенит. А стрельба пугала. Не из-за винтовок незнакомых, нет.
Их пугала сама суть. Я на нескольких занятиях присутствовал, Веселина помогала здоровенным мужикам освоиться с винтовками. После получасовой учебы мужики умели попадать в круг диаметром в десять сантиметров на расстоянии сорок-пятьдесят метров. После еще двух часов — на семьдесят метров. Потом еще три часа — повышалась скорость, отрабатывалась перезарядка. Потом всеобщая грусть.
Ребята осознали изменения, произошедшие с появлением такого оружия. Остроконечная пуля пробивала их доспехи на расстоянии до ста метров. Со щитом — до пятидесяти метров. Скорострельность, боевая, прицельная, позволяла опустошить два двадцатипульных магазина за минуту. Теперь чтобы пробиться к строю стрелков, надо выдержать град таких пуль. И как тут проявить личную доблесть? Как в Вальгалу уйти, если тебя, как куропатку, подстрелят задолго то близкого контакта? Было о чем задуматься. Технический прогресс наступил на горло славным воинам. Всю жизнь тренируешься, в совершенстве владеешь мечом, топором, щитом, копьем, набираешь боевой опыт. А тут стрелок, за три дня подготовленный, может тебя пристрелить и даже кровью твоей не испачкаться. Было о чем задуматься.
Поэтому после занятий каждый вечер я проводил политинформацию. О том, что такое оружие только у нас, и у других его долго еще не будет. О том, что мы-то союзники, а данам каково? О том, что личную доблесть никто не отменял, но проявляться она должна по-другому. О том, что помахать мечом еще не раз придется, пуль количество ограничено, винтовка — сложное, высокотехнологичное изделие, и тоже выходит из строя. Вроде успокивались. И начинали задумываться о развитии ситуации вообще. Сыпались вопросы. А если враги таки завладеют секретом? Как быть? Ведь тогда из похода только тела морем прибьет к берегу, и все, никакой славы, доблести, и добычи. Вопрос был интересный. Я втолковывал в голову, что пока наша деревня цела, и защищена, и мурманы, союзники наши помогают нам отбиваться от нападений, враги не завладеют секретом точно. А значит, усилия на защиту деревни придется все-таки прикладывать. Производительность труда еще возрасла. Кому охота после смерти вечность куковать у Хеда в ледяном царстве?