Страница 20 из 24
А в новостях говорят о росте на 7 %, на 3 %, на какие-то 0,8 %. Показывают губернаторов. Губернаторы все радостные, говорят, мол, давно пора. Говорят, что своего добра завались и у нас всё только лучше. С советских времён не помню столько репортажей про грандиозные успехи наших сельхозпроизводителей. В стране за одну неделю стали производить сыра аж на 10 % больше. И сыры у нас прекрасные, свежие, никакой плесени…
Я думаю, всё это ложь и неуважение к тем, кто это эмбарго вытерпит и оплатит его из своего кошелька, то есть неуважение к нам. Это также и презрение к нашим детям, которые гораздо сильнее держатся чего-то привычного и знакомого, в том числе в еде…
Мы эмбарго выдержим. Но вот лгать нам не надо! Это оскорбительно! Ложь человек долго терпеть не будет. Ложь унизительна! Я думаю, что если ложь будет столь откровенной и бессовестной, если наш премьер-министр будет лично инспектировать цены в магазинах, как он пообещал, и сообщать нам, что цены выросли максимум на 8,3 и 0,8 %, нашему терпению быстро придёт конец. Я думаю, в этом случае у Путина не так много времени, как ему в данный момент кажется. Я так думаю.
А эмбарго-то мы вытерпим. В этом смысле расчёт правильный.
Я думаю, что украинское общество ошибается давно, я думаю, что оно отравлено идеей освобождения и что Украина раб этой идеи. Вот только вопрос, от кого сейчас освобождается Украина, от Путина или от Пушкина?
Я думаю, что сейчас проходит катастрофическая и жестокая операция по разрыву Украины и России. Эта страшная операция фактически завершена. Остались какие-то ниточки.
Происходящее похоже на разъединение двух сиамских близнецов, которые друг без друга полноценно жить не смогут. Разрывают два организма, имеющих одну кровеносную систему. Это не один организм, их два! Есть два отдельных сознания, два сердца, две души, но кровеносные сосуды одни на двоих. Эта жуткая операция производится без наркоза и самыми грубыми инструментами. Кровеносные сосуды рвутся через жизни, семьи, дружбы, дела, связи, судьбы, историю, культуру. Рвутся, разрубаются с размахом. Крови очень много. Кровь общая. Боль зашкаливает. Опомниться никто не может.
Разорванное обратно не срастить. Такую рану не залечить, не зашить. А других, близких организмов, чтобы к ним прирасти, нет и не будет. И доноров не будет. Группа крови уникальная. Я так думаю.
Вот я написал то, что думаю, и то, как считаю. Длинно написал, может быть, путано, возможно, банально. Я ещё много чего думаю о происходящем. Но полагаю, что и так понятно, как и каким образом я это вижу и как понимаю.
Так почему же сожгли мои книги? Их сожгли не в магазине, не в библиотеке. Их сожгли люди, которые их купили и читали. Люди принесли их из дома. Надеюсь, эти книги людям нравились. В этих книгах из того, что я думаю, как думаю, не изменилось ни одной буквы, ни одной запятой. Но отношение к ним изменилось. И ко мне тоже… И я не знаю, будь у тех людей возможность, что бы они сделали со мной? Не знаю. Думать за них не берусь.
Но, думаю, что жгли мои книги люди, ослеплённые ненавистью, то есть в тот момент тотально несвободные люди.
Они тогда не думали, они были уверены, что я не прав, так что всё, что со мной связано, надо уничтожить. А ещё они были уверены, что правы они, что я виноват, потому что думаю не так, как им хочется, и должен быть наказан. Они наказали меня – сожгли книги. Мне было больно.
Такая абсолютная уверенность в своей правоте и правильности своих действий говорит о несвободе. Когда кто-то абсолютно уверен в том, что тотально и во всём прав, а другой человек тотально не прав – это несвобода.
Я думаю, что свобода в сомнениях, свобода в ответственности, свобода в бесконечной тревоге и опасении нарушить чужую свободу. Например, свободу думать иначе, иначе понимать, видеть, жить, говорить. Так я думаю.
И маленькая притча напоследок.
Помню, у меня был приятель в Кемерово. Давно. Город жёсткий. Приятели были разные, он был постарше меня. Когда-то, по малолетству и глупости, в пьяной драке убил он ножом двух человек. Потом долго сидел на какой-то суровой зоне. Вернулся, занялся делишками а-ля девяностые, но тянулся к нам, к творческим. Просто посидеть, послушать, побыть среди других людей. Мы не возражали. Он был тихий, умный и страшный. Мы знали его прошлое, и оно всегда висело в воздухе… И вот как-то при нём в компании я стал ругать заочно какого-то приятеля. Говорил, что он сволочь, лжец, подонок, каких мало, и мерзавец. Говорил, что он такой, такой и ещё вот такой. Говорил много, резко, категорично, а главное – страшно гневно… Он, в прошлом убийца, сидел, слушал и вдруг, дождавшись паузы, тихо и холодно сказал: «А давай его убьём!» – и так посмотрел, что волосы зашевелились у меня на загривке. Тогда я понял, как нелепы, глупы и ничтожны все мои слова, упрёки и гнев на человека, которого я только что ругал последними словами. Это был сильный урок на всю жизнь.
P. S. Я думаю, что Украина совсем не знает демократии. Последние полгода это наглядно показали. Они путают справедливость с демократией, вольницу со свободой… Но демократию они не знают совсем, они представления о ней не имеют. Мы в России о ней знаем куда больше, потому что мы знаем, что у нас её нет. Я так думаю.
Очень давно не делился музыкальными и художественными впечатлениями. Не делился потому, что и делиться-то было нечем, да и, как говорится, когда грохочут пушки, музы молчат. Хотя у меня уже были случаи убедиться – а также я знаю и из истории, – что грохочут пушки или не грохочут, музы всё равно не замолкают. Их просто не слышат.
А сегодня хочу поделиться и обратить внимание на удивительное музыкальное событие, которое, на мой взгляд, имеет большое значение и масштаб, но прошло тихо, почти незаметно и всколыхнуло только узкий круг тех, кто внимательно следит за нашими музыкальными событиями.
Для меня это, безусловно, событие, и очень ожидаемое, потому что от Олега Нестерова и группы «Мегаполис» я всегда жду новые песни, альбомы, мелодии, жду нового звучания. Жду, а они работают подолгу, новыми песнями и звуками нас не забрасывают, что-то делают себе, что-то пишут, как-то живут в своём прозрачном смыслами и мелодиями, но при этом таинственном музыкальном мире.
Чем громче и оглушительнее события, происходящие в мире, чем крикливее и непримиримее споры в обществе, чем разухабистее и неряшливее наше кино, литература и музыка, тем тише, неторопливее и лиричнее интонации Нестерова и «Мегаполиса», тем необходимее и обязательнее их музыка к прослушиванию сейчас.
Новое произведение Олега и «Мегаполиса» – это какое-то чудо!
Я понимаю, что рекомендовать многим людям, тем, с кем я незнаком, что-то послушать, – самонадеянно и, наверное, неправильно. Музыкальные вкусы – самая таинственная и тонкая ткань.
Я думаю, что многие и многие то, что сделал Нестеров, и музыкой-то не сочтут, и песнями не посчитают. Но всё же – вдруг кто-то послушает, и ему именно эта музыка поможет пережить времена, которые мы переживаем, не просто пережить, а пережить содержательно, без отчаяния, а, наоборот, с пониманием, что есть люди, эти люди никуда не денутся и не переведутся… Люди, которые хотят и могут в любые времена делать музыку. Просто музыку.
Идея того, что задумал и сделал Олег в своём произведении, удивительна. Если говорить коротко и просто, он написал музыку к неснятым фильмам. Подробнее и яснее можно прочесть у самого Олега. Он посвятил свою работу конкретным людям советского кинематографа, которые не смогли, которым не дали, которые, возможно, не справились с теми художественными задачами, что хотели осуществить, но не осуществили.
Идея красивая, чудесная, но для меня она не так важна в своей конкретике. Для меня важнее другое. Олег и «Мегаполис» написали музыку и к моим неснятым фильмам и несделанным спектаклям. Да что там моим… Любой человек, который в детстве и юности мечтал сняться в кино, просто фантазировал себя артистом в существующем или несуществующем фильме, всякий, кто пытался написать стихотворение, но не дописал или не написал вовсе, всякий, кто хотел сделать что-то прекрасное, а сделал просто хорошее, хотел сделать большое, а получилось небольшое или совсем ничего не получилось, всякий сможет услышать в новом произведении Нестерова и «Мегаполиса» музыку к своим неснятым фильмам, к ненаписанным песням, спектаклям, вспомнить слова ненаписанных книг, недодуманных мыслей, невысказанных признаний.