Рассказы

   - Но все остаются живы, значит, и я выживу. Вы ведь следите за ними?

   - Шесть месяцев, - кивнула Ирка. - Потом отключаем датчики вручную... поганое это чувство, Дим. Вроде как отключаешь систему жизнеобеспечения.

   Я коснулся ее руки.

   - Тебе тяжело?

   - Бывает иногда. - Она посмотрела на меня. Я никогда бы не подумал, что Ирка может так смотреть: ее взгляд был чуть ли не умоляющим. - Передумай, а?

   - Я не могу тут один, Иришка. - Я покачал головой. - Это застрелиться и не жить - вспоминать каждый вечер, как здорово было тогда, и как одиноко сейчас. Наверное, старых друзей не заменишь.

   - Понятно, - без выражения проговорила Ирка. - Мы пришли.

   Кластер опустевших домов-муравейников несколько лет назад переоборудовали под московский филиал Службы. Вход оставили через бывший книжный магазин, ненавязчиво напоминая, что в другом мире книг может и не быть.

   В просторном кабинете стояли стол и стул. Деревянные прожилки на паркете поблескивали, как солнечные блики на поверхности моря. Хромированный пульт управления у стены казался анахронизмом из далекого и непонятного будущего.

   Ирка устроилась на подоконнике, а я присел на краешек стола, рядом с начатой банкой оливок. Несколько минут мы молчали.

   - То есть... - начала Ирка.

   - Значит... - одновременно начал я, и мы рассмеялись. Вдруг стало легко, как на школьной перемене.

   - Жаль, что я после школы ушла из вашей теплой компании, - задумчиво сказала Ирка. - Вышла замуж зачем-то...

   - Ты замужем?

   - Три года, как нет, - отмахнулась Ирка. - Самое паршивое в той истории, что еще через полгода он пришел в Службу, и я, в общем-то, подозреваю, зачем. Хотел найти в другом мире тот вариант меня, что будет его любить. Нам ведь все рассказывают, Димка. Словно боятся, что если не выразят мечту, то она ускользнет.

   - Ты их провожаешь, и они делятся с тобой?

   - У них у всех такие лица... - Ирка улыбнулась. - Можешь сто раз им говорить, что во время перехода сканируется сознание, и они могут не высказывать свои мечты вслух - не послушают. Они верят, видят, и это заметно. По тебе, кстати, тоже. Ты ведь не вернешься, Димка.

   - Кто-то говорил, что и ландшафтный дизайнер из меня не получится, - заметил я. - Я вернусь, Иришка. Обещаю.

   Ирка присела передо мной на корточки.

   - Знаешь, я иногда жалею, что Службе не ставят препоны, - негромко сказала она. - Что у нас нет бюрократии вообще. Что я не могу наорать на тебя и послать домой за первой попавшейся справкой, а потом повесить на дверь табличку "Закрыто" на пару месяцев.

   - Тяжело, наверное, на твоей работе. Исполнять чьи угодно мечты, только не свои.

   - Мы тоже живем мечтой, Димка. Мы - волнорез.

   - Что?

   - Волнорез. Путешественники уплывают в открытое море, а для тех, кто боится, существует волнорез. Девятый вал не дойдет до берега: если море окажется тебе не по нутру, ты побарахтаешься и выплывешь на берег. Часть пути мы пройдем с тобой. Но потом плыви сам.

   Я прикрыл глаза. Моя мечта: я видел ее, как наяву. Знакомая до боли станция, пушистые ряды елок вдоль просеки: до мельницы на велосипедах, до реки на автобусе, на огород пешком. Маленький городок и школа с огромными окнами, где за забором-сеткой растут старые яблони. Друзья, гитара у костра, чай из термоса в лесу, походы и посиделки, возня с железками и планы на лето...

   Вечное лето.

   - Ты ведь не просто на встречу с друзьями надеешься, - тихо сказала Ирка. - Пара вечеров в хорошей компании - ну кто ради этого убежит? Не ты.

   - Я надеюсь на другую жизнь. Без одиночества. И ухожу в открытое море. А ты не хочешь со мной?

   Ирка покачала головой. Отвернулась и молча подошла к пульту управления.

   В следующую секунду за окном схлопнулись ставни. Я не успел ничего сказать: деревянный пол под нами дрогнул, и мы с бешеной скоростью понеслись вниз. Когда комната-лифт остановилась и одна из стен ушла в сторону, перед нами простирался пустой ангар. В его середине стоял овальный контейнер размером со старый микроавтобус.

   - Туда заходят поодиночке. - Ирка кивнула на контейнер. - Вдвоем не уйти: это физически невозможно. Да и получится ли? Мечты, знаешь ли, у всех разные.

   До контейнера мы дошли молча. Дверь открылась бесшумно, Ирка сделала приглашающий жест, и я шагнул внутрь. Ничего особенного: обычное зеркальное яйцо, только изнутри оно кажется гораздо больше, чем снаружи. Я почувствовал разочарование туземца, которого впервые привезли в большой город, а там оказались такие же кроссовки и холодильники, что и дома под навесом.

   - Вряд ли я делаю мир лучше, - вдруг сказала Ирка. - Но я хотя бы помогаю тем, кому тут совсем плохо. Потому что они имеют право уйти, понимаешь? А ты...

   - Не имею права? - поднял брови я.

   - Ты сильнее этого, - тихо сказала она. - Мне кажется.

   - Может быть, я найду силы вернуться, - сказал я. - Может быть.

   Мы помолчали.

   - Сейчас контейнер закроется, - заговорила Ирка. - Начнется переход. Потом дверь разблокируется, и ты сможешь выйти. Главное, не волнуйся. Там тоже есть Служба - если захочешь, тебе помогут вернуться. Полгода у тебя есть, пока жив сигнал.

   - Я понял. - Я наклонил голову. - Иришка, я...

   Она покачала головой. Вокруг загудели невидимые машины.

   - Но мы больше не встретимся. - Ирка сделала шаг назад, и дверь начала медленно закрываться. - Ты не вернешься, а я за тобой не пойду. Мне, собственно, вообще из этого мира деваться некуда: я из тех неудачливых двух процентов, на которых переход не срабатывает. Может, мешает устойчивость к гипнозу, не знаю. Или железное здоровье: меня даже простуда не берет. Я была лабораторной крысой четыре раза, и каждый раз выбиралась из ящика здесь и сейчас. Так что забудь, что я плела про прелести родного мира: зелен виноград. Живи счастливо.

   - Ирка...

   Я шагнул к ней, но она уже отвернулась. Мелькнула прядь волос, блеснула, закрываясь, дверь, и свет погас. А я не успел даже сказать "спасибо".

   Гудение становилось все громче: голова начала болеть. Рубашка мигом взмокла. Я глубоко вздохнул. Все будет хорошо. Просто отлично. Просто замеча...

   Но Ирка так и не увидит чуда. Никогда. И почему я с ней не попрощался?

   Перехода я не ощутил. Просто тысячи мельчайших песчинок кольнули лицо, впились в кожу рук, и все звуки на миг смолкли.

   Я уже там, понял я. Это другой мир.

   Конейнера больше не было: я стоял на опушке леса. Где-то поблизости плескалась вода. Пахло травой и костром. В лицо дунул прохладный ночной воздух. Здесь тоже было лето. Я вспомнил каникулы на Волге: такие же звезды над головой, осока у песчаного берега, далекий огонек костра в лесу.

   Я прикрыл глаза, только сейчас осознавая, что дело сделано. Для своего мира я все равно, что мертв - или буду мертв через полгода. Я вспомнил о бабушке, которая зайдет в пустую квартиру. О новом ландшафтном проекте на Вернадского, которого я ждал три года. Об Ирке, которая совсем одна.

   Нет. Не сейчас. Потом.

   От костра доносились мальчишеские голоса. Я подумал и направился на огонек.

   Потертые палатки, желтые и темно-синие, светлели среди мокрых сосен. У костра сидели шестеро мальчишек и невысокий парень лет тридцати. Темный котелок исходил паром и запахом грибов. Завидев меня, парень приветливо махнул рукой.

   - Издалека идешь?

   - Ищу друзей, - ответил я. - Кажется, я немного заблудился.

   - Присаживайся. - Он широким жестом указал на место у костра. - Переночуешь с нами, утром выйдешь на дорогу. Если что, кто-нибудь из ребят проводит.

   - Вы местные?

   - Ну да. Тут городок неподалеку, Веткино - может, слышал?

   Я моргнул.

   - Еще бы. Я там родился.

   - Неужели земляк? Из второй школы?