Дневник убийцы

– Сечете, что для таких девушек эти постановки – неплохой вариант? – прокомментировала Элли. – Выход из трудной ситуации, если хотите.

– Не уверен, – отозвался Финли. Танцовщица скинула четвертую вуаль, обнажив одну грудь, и он не сводил с нее глаз. В зале раздался сдавленный стон. Сосок девушки был совершенно обнажен. Когда Элли повернулась к Джеймсону, словно ожидая услышать что-то еще, он жестом указал на сцену. – Несмотря на всю артистичность, это мало отличается от похожих постановок в клубах Бауэри и Тендерлойна, где девушки часто танцуют обнаженными.

– Да ладно вам, Финли! – усмехнулась Каллен. – Мы с вами оба знаем, что там просто мясные рынки. Девушки показывают свой товар лишь как прелюдию к сексу. А эти девушки ничего такого не предлагают.

Джеймсон кивнул в сторону четырех или пяти девушек, работавших в зале.

– Позволю себе не согласиться. Те, кто вертится там, такие предложения не исключают.

Элли покачала головой.

– Дело в том, Финли, что у них есть выбор. Полгода тому назад Надин работала в зале, как эти девушки. Никаких вариантов – либо на консервном заводе, либо тряпичницей, либо уличной проституткой. Теперь же, через несколько месяцев танцевальной подготовки, у нее наконец появился выбор. И учитывая, что таких клубов открывается все больше, у девушек, подобных Надин, появляется больше возможностей. – Каллен махнула в сторону сцены, когда актриса скинула пятую вуаль, обнажив вторую грудь и упругий смуглый живот, отливающий маслом в свете газовых светильников. – Самое важное, что она получает от этого удовольствие.

Через секунду Финли кивнул.

– Мне нравится. Но для девушек это лишь шаг в сторону. Здесь нет того уровня безопасности, как в приютах Бет Джекобс.

В знак несогласия с ним Элли замолчала. Полтора года тому назад, после того, как молодой врач и эксперт-криминалист взял ее под свое крыло во время расследования дела Потрошителя, он научил ее читать и писать, а также помог исправить ее грубый уличный говор. Позже, всего четыре месяца тому назад, он привел ее в приют Бет Джекобс, сказав, что поскольку она так долго шла по этому пути, то, возможно, лучше всего подходит для спасения уличных девушек. Элли обрадовалась такой возможности и с готовностью предложила помощь приюту, продлив время работы молодой нянечки, заботившейся о ее трехлетнем малыше Шоне. Но, возможно, Джеймсон увидел в этом некое подобие соревнования: кто из них предложит наилучший способ спасения девушек?

– Финли, я бесконечно благодарна за то, что вы сделали для меня, но у этих девушек будет по-другому, – сказала Каллен. – И при всем уважении, приют Бет Джекобс не предлагает стабильного решения. Девушки не могут вечно оставаться под крылом благотворительности. В лучшем случае это лишь временная мера, пока они не приведут свои мысли в порядок, чтобы перейти на следующую ступень жизни.

Джеймсон подумал, что у Элли есть позиция. А какой станет эта следующая ступень? Если работа будет слишком тяжелой или низкооплачиваемой, их подопечные запросто скатятся обратно к проституции. У молодых девушек выбор очень небольшой. Возможно, теперь ему следует более благосклонно отнестись к такому варианту: некий полустанок между танцовщицами Бродвея и уличными проститутками. Он сдержанно улыбнулся.

– Все мои замечания только во благо, и не упоминай это заведение в комитете Бет Джекобс на следующей неделе. Не стоит подвергать риску вынесение окончательного одобрительного решения.

– Что? Вы считаете, что члены Общества трезвенников не одобрят? – Каллен иронично изогнула бровь, но по залу пронесся еще более сильный вздох, и все их с Финли внимание обратилось к сцене.

Надин скинула шестую вуаль, и стало ясно, что на ней совсем нет нижнего белья, а лобок не прикрыт даже блестками или тонкой прозрачной лентой, как принято в других шоу, насколько слышал Джеймсон. Даже ее вагина была смазана маслом и во время движения блестела розовым в газовом свете. Публика просто онемела.

Но вдруг Элли стало не по себе – и не из-за того, что происходило на сцене, или из-за возможной реакции ее друга. Она почувствовала, что в зале кто-то пристально смотрит на нее, что пока все взоры обращены к сцене, одна пара глаз прикована к ней. Девушка быстро огляделась. Кто бы это мог быть? Но она никого не заметила. Либо ей померещилось, либо тот человек быстро отвел взгляд. Последние несколько недель Каллен не покидало ощущение, которого она не испытывала уже два года – с мрачных времен Потрошителя.

– Как называется этот вид шоу? – спросил Финли.

– Э-э… бурлеск. – Элли перестала разглядывать зрительный зал и снова сосредоточилась на сцене, где Надин сбросила последнюю вуаль, свободно повязанную вокруг бедер, и закончила танец. – Но девушки заняты не только в таких танцах. Есть еще другие номера: жонглеры, фокусники, юмористы…

Финли кивнул. Придя в зал, они успели застать конец скабрезной юморески, предшествовавшей выступлению Надин.

Когда в конце своего танца смуглая артистка высоко взметнула последнюю вуаль и, согнувшись почти пополам, словно краб, на секунду выставила всю себя на обозрение публики, перед тем как снова прикрыть бедра вуалью, Джеймсон отвлекся каким-то движением в самом конце аудитории.

Ему показалось, что он заметил в зале Лоуренса Биделла, своего ассистента, но в этот момент публика вскочила с мест, бурно аплодируя. Что делал Лоуренс здесь в такое время? Он не должен появляться еще почти целый час.

Присмотревшись к идущему к ним сквозь толпу помощнику, Финли увидел, что его сопровождает доктор Типли из «Бельвю». Обычно это предвещало плохие новости: еще одна девушка пала жертвой.

Энцио Маччионе на минуту задержался, рассматривая через дорогу витрину магазина на Мерсер-стрит. Над дверью висела золоченая вывеска: «У Фаджиани». Ниже более мелким шрифтом было написано: «Изысканные деликатесы из Италии и ее окрестностей». В витрине был выставлен ряд кувшинов и банок, сложенных пирамидками, а с обеих сторон на веревочках висели по четыре или пять батонов салями и болонской копченой колбасы. Маччиони одобрительно кивнул сам себе и направился на другую сторону улицы.

Когда он вошел, Антон Фаджиани был занят обслуживанием женщины, поэтому ему пришлось несколько минут обождать. Когда Фаджиани закончил с покупательницей, Энцио посмотрел на потолок.

– У вас тут прекрасный выбор ветчин, – заметил он. Со стропил свисало штук тридцать или даже больше окороков, наполняя небольшой магазин своим ароматом. – Это для декорации или хорошо продается?

Антон пожал плечами.

– Понемногу и то и другое. Продаем где-то по пять или шесть в месяц, но следим, чтобы свежие поступали каждые два месяца, иначе магазин кажется пустым.

Маччиони улыбнулся и, внимательно разглядывая полки, прошел дальше в магазин.

– В юности, студентом, по дороге во Флоренцию, я неделю провел в Парме. О, вижу, что у вас даже есть оливковое масло «Панталео»! Мое любимое. – Он присмотрелся к бутылкам, но заметил, что таких всего две. – Если я заберу эти, у вас будут новые поставки?

– Полагаю, да… Я… – Хозяин магазина замолчал, словно задумавшись. – Но дело в том, что не знаю когда. – Он виновато пожал плечами. – Задержки с поставками случаются так часто… И постоянно меняются экспортные тарифы.

Посетитель понимающе кивнул, хотя знал гораздо больше, чем Фаджиани мог представить. Он знал, в чем заключается главная забота этого человека, а также понимал, почему тот не хотел говорить об этом открыто. Похоже, теперь его главной отговоркой стали проблемы с доставкой и экспортные тарифы.

– Пока я возьму только одну из них, – решил Энцио. – Но, если позволите, я поброжу и посмотрю, что еще…

Он смолк, услышав дверной звонок – в магазин вошел молодой человек.

Фаджиани сделал приглашающий жест.

– Конечно, будьте моим гостем. Извините. – И он повернулся к молодому человеку.

Новому посетителю было лет двадцать пять или немного больше. Он носил хороший серый костюм и черный котелок, но Антон заметил на нем пару потертых башмаков, выдававших работягу или даже еще более грубое происхождение. Молодой человек быстро оглядел магазин.