Плесните любви, пожалуйста!

Иными словами, Джероми был прав: лицо Эшли действительно можно было увидеть во всех популярных журналах, и это действительно было полезно для бизнеса, так что в конце концов она перестала жаловаться.

И все равно Эшли хотелось добиться чего-то самостоятельно.

Элис переехала к ним в дом чуть не в тот же день, когда Эшли предупредила ее об их с Теем отъезде, хотя никакой особой необходимости в подобной спешке не было.

– Но, мама, мы же уедем только через неделю! – восклицала она, но все было тщетно. Элис была только рада выбраться из своей крошечной квартирки.

– Я знаю, дорогая, – отвечала она, – но я хочу, чтобы детки ко мне привыкли. Ты ведь не возражаешь, Тей?.. – добавляла Элис, жеманно улыбаясь своему красавцу зятю, которого, преодолев свои расистские комплексы, она теперь просто обожала.

Тей кивал. Ради мира в доме он был готов на многое.

Сейчас они все вместе сидели за ужином в столовой особняка, и Элис снова и снова повторяла, как им следует себя вести во время предстоящего путешествия.

– Вам придется как минимум трижды в день менять туалеты, то есть переодеваться, – вещала она. – К завтраку, к обеду и к ужину полагается выходить в разной одежде. Я читала, что так поступают все состоятельные люди, когда путешествуют на своих роскошных яхтах.

– В самом деле? – недоверчиво протянула Эшли. – И где ты это читала, мама?

– В Интернете, – не моргнув глазом, ответила мать и тут же поделилась с ними еще одной вычитанной в Сети мудростью: – И не берите с собой рваное или ношеное нижнее белье. На яхте наверняка есть специальные люди, которые будут заниматься стиркой. Вы же не хотите, чтобы они потом болтали – мол, супруги Шервин экономят на трусах и прочем?

– Черт побери, с моими трусами им придется повозиться! – грубовато пошутил Тей. – Там полно отпечатков.

Эшли недовольно нахмурилась.

– Не поощряй ее, – резко сказала она. – И потом, ты же знаешь – я не переношу твоих двусмысленных шуточек.

– Не сердись, Конфетка, я ведь просто шучу, – ответил Тей, гадая, каковы его шансы получить свое сегодня вечером.

– Ты шутишь, а она – нет, – прошипела Эшли. – Мама верит всему, что находит в Сети.

– Думайте как хотите, – величественно промолвила Элис, – но я знаю, что говорю. Я сама читала, как нужно себя вести.

– А где именно, позволь спросить? – поинтересовалась Эшли.

– Я ввела в поисковую строку «правила этикета для яхтсменов», – ответила мать. – И «Гугл» выдал мне несколько очень полезных ссылок. Кстати, вам известно, что по окончании путешествия непременно нужно дать обслуживающему персоналу на чай?

– Спасибо, что предупредили, – весело сказал Тей. – Придется разбить мою глиняную копилку.

– Это не шуточки, – возмутилась Элис и погрозила супругам пальцем. – Прислуга любит болтать. Вам же не хочется, чтобы вас считали скрягами?

Тей самодовольно ухмыльнулся.

– Еще не было такого человека, который назвал бы меня жмотом.

Эшли почувствовала, что с нее достаточно.

– Я иду спать, – объявила она, вставая.

– Но ведь еще нет и девяти, Конфетка, – возразил Тей.

– Я устала.

Устала? А как насчет перепихнуться по-быстрому?

Не знаю. Может быть. А может быть, и нет.

– Тогда я с тобой, – сказал Тей и тоже поднялся.

– Эй, а как же я? – обиженно пробормотала Элис. – Мне-то что делать?

– Не знаю, – пожала плечами Эшли. – Залезь в «Гугл», может, сумеешь выкопать еще какую-нибудь бесполезную информацию.

– Я только хотела помочь, – возразила ее мать. – Но если вы и без меня все знаете…

– Ты права – я знаю все, что мне нужно, – отрезала Эшли и быстро вышла из столовой.

Элис повернулась к зятю.

– Ну вот, обиделась… Разве я что-то сказала не так? – растерянно спросила она.

Тею стало ее жалко. Когда Эшли была не в настроении, доставалось обычно и правым, и виноватым, и вообще всем, кто попадался под руку.

– Я думаю, у нее просто болит голова, – дипломатично сказал он. – С ней это бывает.

– Не понимаю, почему Эшли думает, что она может вымещать свое плохое самочувствие на мне? – проворчала ее мать. Почувствовав поддержку, она несколько приободрилась. – Я воспитывала ее практически одна, я жертвовала для нее всем, и что я получила взамен? Ее отец оставил нас, когда Эшли было шесть, но я не сдалась, не опустила руки! Я продолжала работать и делала для нее все!.. – У нее задрожали губы. – Моя маленькая девочка никогда ни в чем не нуждалась. Уроки пения, танцевальный кружок, музыкальная школа – у нее было все. Я сама возила ее на прослушивания. Если бы Эшли не вышла за тебя, она могла бы стать звездой. Настоящей, большой звездой!

– Не сомневаюсь, – кивнул Тей, прикидывая, как бы повежливее прервать поток тещиного красноречия и пробраться в спальню, пока Эшли еще не заснула. – Но знаете что? Эшли – звезда для меня, а это главное, верно?

И с этими словами он поспешил за женой.

Глава 21

«Буду в Париже рано, – писала Хван в смс-сообщении. – Будь добр, зарезервируй для меня номер в отеле».

«Никаких отелей! – ответил Флинн. – Будешь жить у меня. Напиши точнее, во сколько прилетишь».

Получив еще одну эсэмэску с указанием примерного времени прилета, Флинн отправился в аэропорт, чтобы встретить Хван и отвезти к себе.

Он приехал слишком рано. Какое-то время Флинн убил, просматривая журналы в киосках, потом купил номер «Ньюсуик» и, устроившись в общем зале, стал ждать.

Рейс из Сайгона опоздал почти на час. Когда Хван, двигавшаяся решительным, целеустремленным шагом, появилась из ворот таможни, Флинн заметил ее сразу. Не заметить ее было трудно – куда бы Хван ни направилась, она повсюду привлекала к себе внимание. Несмотря на небольшой рост и хрупкое телосложение, она была настоящей красавицей. Блестящие черные волосы, большие миндалевидные глаза, полные губы и упругая попка так и притягивали к себе мужские взгляды.

Да и женщины тоже поглядывали в ее сторону.

«Ничего удивительного, – подумал Флинн и помахал Хван рукой. – От нее буквально исходят «розовые сигналы», не почувствовать которые просто невозможно».

Заметив Флинна, Хван все тем же решительным шагом направилась в его сторону. Путешествовать она предпочитала налегке – никакого багажа у нее с собой не было, если не считать большой спортивной сумки через плечо, в которой, по-видимому, находилось все необходимое.

– Ты без вещей? – на всякий случай уточнил Флинн, приветственно чмокнув ее в щеку.

– Это все, – ответила Хван, показывая на свою сумку. – Ты же знаешь, мне много не нужно.

Флинн все же попытался взять у нее сумку, но она лишь насмешливо взглянула на него.

– Ты действительно думаешь, что я не в состоянии донести до машины собственные вещи?

Флинн только головой покачал, но в глубине души был доволен. За то время, что они не виделись, Хван нисколько не переменилась и по-прежнему пользовалась любой возможностью, чтобы утвердить свою независимость и самостоятельность. Даже когда они вместе бывали в «горячих точках», районах катастроф и в других опасных местах, Хван настаивала, чтобы к ней относились так же, как к любому из журналистов-мужчин.

Что ж, раз она так хочет – так тому и быть.

В город они вернулись на такси. Собственной машины у Флинна не было – он никогда не задерживался в Париже слишком надолго, чтобы это имело какой-то смысл. Квартира, которую он снимал уже много лет, тоже была небольшой, с одной спальней, и он заранее решил, что уступит ее Хван, а сам будет спать на диване в гостиной. Но когда он рассказал о своих планах гостье, она рассмеялась ему в лицо.

– Нет, Флинн, это твоя кровать, вот ты на ней и спи. Диван меня вполне устроит.

– Ну ты и упрямая, – покачал головой Флинн. – Впрочем, как всегда.

– Вот именно, – подтвердила она с легкой улыбкой.

Оставив вещи в квартире, они снова вышли в город, чтобы пообедать в ближайшем бистро, где Флинн всегда питался, когда наезжал в Париж. Хван пила красное вино и рассказывала о своих вьетнамских делах – о детях, которых она навещала, о женщинах, которым приходится преодолевать невероятные трудности, чтобы просто выжить.