Страница 20 из 41
Маша, спасибо за ласковый зов, но… разве я могу уехать! Я уже играю вовсю. 2 дек. уезжаю в Ленинград, там два «На дне» (гастроль Качалова, Москвина и Книппер) и 2 Пушкинских вечера – 100-летие Пушкина в Болдине. Читают Леонидов, Лужский, Вербицкий[197] и я. Много учила наизусть. Эти вечера сильно волнуют и радуют. Ламанова сделала чудесное платье из халата Зин. Григ., кот. я купила у нее, – лиловый шифон с тисненными пановыми[198] узорами, платье совсем длинное – вот хоть и старый я человек, а о платьях думается.
Мария Петр. просила тебя очень целовать за цветочки, они уже у нее. Конст. Серг. лежит – на почве гриппа что-то с почечн. лоханками и пузырем. Грустно все это.
Люба полнеет, ширеет, чувствует себя хорошо. Вечерами опять у нас архитекторы работают – театр в Харькове создают. Лева с обычным его увлеченьем с головой ушел в звуковое кино. Ольга наша в Hollywood’e. Как-то покойно думать, что она не одна там – Сережа при ней. 4-го дек. Левино рождение – будут нам звонить из Берлина в полночь. Жалею, что меня не будет. Лизавета по больным все ходила: ее тенор в больнице[199], сестре делали операцию, я хворала.
Была я на генеральной в Мал. театре. «Смена героев» Ромашова. Бездарная нелепая пьеса, фальшивая. Видела М.Н. Южину[200], похудевшую и постаревшую Яблочкину. На днях была у меня Марг. Зеленина, рассказывала про Марию Ник.[201] – было очень приятно. Знаешь ли ты, что скончался наш Никол. Григ. Александров – во время моей болезни, скрывали от меня.
Как я завидую тебе, что ты живешь с солнцем, с чудесной погодой.
Целую тебя крепко, обнимаю. Оля.
Бессмертники все распустились, красивые такие. А цветы некоторые тронул мороз – жалко. Радостно смотреть на них.
Как мог пропасть твой деловой пакет – непонятно.
Сегодня играю «Вишн. сад», вчера и послезавтра – «Дядюшкин сон».
Посылаю Оличкин рассказик[202], переводила, не размышляя, – прости.
Целую. Оля.
Как ремонт? Кончился?
27. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
29/XI-30 [Ялта – Москва]
О, милая Оля! Как ты мне много прислала! Столько конфет не найдется у нас во всей Ялте! Мне даже стыдно, что ты так потратилась на мою персону! Спасибо, спасибо! Булочки уже высушены – прекрасные сухарики. Конфетами оделили всех, все благодарят.
В каком виде получены последние цветы?
С одной стороны, приятно, что ты выздоровела, с другой – жаль, что ты не приедешь.
В моей комнате живет прелестная кошечка – еще котеночек, беленький с серыми пятнами и с коралловым ротиком. Принес Прохач. Я назвала ее «Минуш». Мне с ней веселей, но с собакой она еще не познакомилась. Пожалуй, будут неприятности. Полинька разрешила мне иметь кошку.
Получила письмо от Ник. Дм. Волкова с брошюрой и образцом плаката. Поблагодари его. Почему он так мрачен? Может быть, я ему напишу. Привет Левочке с супругой, Сонечке также. Все собираюсь написать ей и вообще всему дому, и со стороны, т. е. Еликону и Соф. Ив. Целую. Маша
1931
1. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
19 янв. 1931 г. [Москва – Ялта]
Маша, дорогая, как ты объясняешь мое молчание? Объясню так: стояли морозы сильные, в комнатах было 8°, 9° – ад. К письменному столу подойти нельзя было – так дуло, я внутри вся продрогшая сидела, скорчившись под мехом на своем диванчике, и страдала, и вероятно, как результат всей этой промозглости, лежу опять с воспаленьицем, опять же в левом боку, лежу шестой день и негодую. Опять банки, компрессы из горчицы и водки, Людмила.
Маша, мы тебя уже начинаем ждать. Когда приедешь? Пиши скорей. В какую мы тебя выучим карточную игру – чудо!
Люба уже кончила службу. Начинает быть тяжело ей. Готовит приданое. Бодра, ходит в кино, театр. Лева и Вово в трансе – первый пишет оперу, второй создает «Пиков. даму» в Б. театре.
Нов. год встретили «здорово». Пошлю тебе наши «пожелания» – там и ты фигурировала.
29-го янв. в Ленинграде Чеховский вечер, я, представь, буду наизусть говорить «Даму с собачкой» (с купюрами) – дело на полчаса. Я ее обожаю. Хорошо бы с тобой вернуться в Ялту на кусочек весны – после двух воспаленьиц – как ты думаешь?
Когда принесли последнюю твою посылку – я про себя ругнулась, думала, что вытащу одни трупики цветочные. Представь – зелень совсем свежая, блестящая, у иммортелек померзла зелень, розы совсем промерзли – я их ставила в горяч. воду, но не помогло. Самое трогательное – фиалочки, гвоздичка и [нрзб] нежный бледный цветочек.
Лизаветин брат вернулся из «командировки»[203] – представь.
Желаю всех возможных радостей и мечтаний в нов. году. Поздравляю Полю, флигельную чету[204]. Мих. П-чу привет. Целую и жду. Оля
Все письма О.Л. к М.П. за этот год хранятся: ОР РГБ, 331.78.6.
2. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
24/I-31 г. [Ялта – Москва]
Как я счастлива – получила от тебя давно ожидаемое письмо! Я не знала, что и думать… Твое молчание меня сильно смущало, хотела даже телеграфировать!..
Почему же ты, милая и бесценная Оля, хвораешь так часто в этом году? Ясное дело, простужаешься. Почему у вас в квартире холодно? Разве опять какое-нибудь недоразумение в батареях? Как нарочно, перестали объявлять в «Известиях» о Худ. театре и о Мал. сцене его, и я не могу следить, когда ты играешь, а играешь, значит, здорова, тогда я спокойна.
Ты спрашиваешь, скоро ли я приеду в Москву? Да, я собираюсь – и не так для удовольствия, как по делам службы, но раньше конца февраля выехать не могу. Дело в том, что Матвей Львович, садовник, на февраль уходит в отпуск до 1-го марта, и я не имею права покидать музей, т. к. служащих нас всего трое. Это первое. Второе, душенька моя, я стесняюсь очень у тебя останавливаться. Ведь я могу попасть на родины, когда всякий лишний человек некстати. Особенно мне неловко перед Левой. К тому же и Вово, вероятно, теперь ваш постоянный гость, и я не могу рассчитывать на диван в столовой…
Ты обмозгуй все хорошенько и напиши мне откровенно, не стесняясь. Конечно, я даже готова спать в твоей комнате на полу, на ковре… А если нельзя – буду думать о другом месте остановки с большой грустью.
Прочитав о твоем желании вернуться вместе в Ялту, я так обалдела от радости и, желая поделиться этой радостью с Полинькой, проехала на спине почти всю лестницу и, кажется, отбила себе почки. Одним словом, все счастливы и рады. А как будет хорошо! Как ты поправишь свое здоровье! В марте у нас скверно, но апрель всегда чудесный! Будем за тобой ухаживать, поить, кормить, лечить и холить. О, как это будет хорошо!! Будем гулять, лазать к Прохачу[205] и тому подобное прочее.
Ну, выздоравливай же скорее, будь умницей. Крепко тебя обнимаю, целую и буду ждать с нетерпением откровенного письма.
Все мои благодарят за память и в свою очередь шлют привет и поздравление с Новым годом. Моя Минуш тоже тебе кланяется. Она имеет дерзость сидеть на казенных книгах и следить за моим пером. Она все хорошеет, беленькая, как пуховочка из пудреницы. Пользуется всеобщею любовью, и даже из низу присылают ей лакомые блюда, вроде рыбьих головок.
197
Всеволод Алексеевич Вербицкий (1896–1951), в Художественном театре с 1916 г.
198
От французского pa
199
Речь о солисте Большого театра Н.Н. Озерове.
200
Вдова актера А.И. Южина.
201
Маргарита Николаевна Зеленина (1877–1965), дочь М.Н. Ермоловой.
202
Переведенный с немецкого пятистраничный рассказ внучатой племянницы О.Л. опускается.
203
Эвфемизм, означающий освобождение из-под ареста; речь о С.Н. Коншине.
204
Во флигеле жил обслуживающий персонал Дома-музея.
205
Г.К. Прохач жил с женой в горах.