#После Огня

А дальше – Томас боялся думать о невозможном, но эти мысли не отпускали его, мешая сосредоточиться на полете, – дальше, по словам Вестника, покрытая золой равнина внезапно закончится глубоким ущельем, на дне которого их ждет оазис. По расчетам Томаса, им оставалось лететь не больше десяти, по крайней мере пятнадцати напряженных дней: если в прошлом отправлявшиеся на поиски Вестники летали без определенного направления несколько лет, то карта старика точно указывала, как поразительно близко от Города прячется оазис.

С источником чистой воды, защищенный ущельем от раскаленного солнца, он таил в себе спасение Города и Братства. Скольких Крылатых могли бы спасти Вестники, зная, куда им лететь. Если бы они не кружили хаотично над бескрайней пустыней, если бы Дерево позвало их, как обещало пророчество, последнее до Огня – кто знает, может быть, сейчас он не вел бы эту девчонку на верную гибель, не летел бы сам, без веры в успех поиска.

Вестник не был Говорящим, не слышал зова: ему просто повезло, взлетев с кромки склона ущелья со своими последними спутниками, заметить на дне зеленую поросль. Он сам признался в этом Томасу за разговором бесконечной ночью, предшествовавшей вылету.

– Я не поверил своим глазам, я закричал: «Братья! Братья!» – и мы устремились вниз, чтобы припасть к чистому источнику, – лихорадочно шептал он, все еще сжимая в кулаке сухую веточку. – Там был настоящий оазис, и солнце светило так мягко, воздух полнился влагой, и росло Дерево. Юное, слабое Дерево. Я точно знаю, что это было оно. Не кустик какой обычный, – и хрипло засмеялся, – Дерево!

– Так ты заговорил с ним? – нетерпеливо спросил тогда Томас, стараясь держать голову подальше от дурно пахнувшего, явно сумасшедшего старика.

– Еще бы! – ответил Вестник, отправляя в рот кусочек грибницы. – Но оно мне не ответило. Наверное, потому что молоденькое, несмышленое. Я тогда веточку хвать! – Он потряс сжатым кулаком. – И мы обратно полетели, да… Знали бы мы тогда, как обратный путь сложится, все бы там и остались…

Вестник опрокинул еще одну стопку настойки и засопел.

Томасу понадобилось все самообладание, накопленное за годы неукоснительного исполнения Закона, чтобы не сжать ладони на грязной хилой шее Вестника, настолько зол он был в тот миг.

– Дерево тебе не ответило? – громко спросил он старика, не давая тому уснуть. – Ты же Говорящий! Да? Тебя отправили как Говорящего? Тебя поэтому сохранили в пути? Ты поэтому нашел оазис? Ты слышал зов? Эй!

Но Вестник уже затих, опустив подбородок на тощую грудь. И лишь похрапывание отличало его от трупа. Томас постарался успокоиться, оставалось не больше часа до того времени, когда девчонка должна прийти к Черте. Как настоящая Крылатая, она не станет пытаться нарушить приказ даже ради спасения собственной жизни.

Братство всегда ставило судьбу Города выше своих собственных жизней. Томас сам был таким в счастливые годы своей молодости. А теперь он собирался в путь ради того, чтобы грызущая его по ночам совесть, эта гадкая тварь, куда ядовитее всех падальщиков, разжала свои тиски. И он добьется своего, чего бы это ему ни стоило… Думая так, Томас уже почти вышел из комнаты, оставляя пьяного старика досыпать, но его догнал голос. Трезвый, полный горечи и вины голос Вестника.

– Я всех обманул. Я не был Говорящим, я ничего не чувствовал, мне просто повезло, и я хотел выжить, чтобы вернуться домой.

Томас постоял на пороге не оборачиваясь, вслушиваясь в сдавленные рыдания за спиной. И вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Теперь они с Алисой летели к оазису, что мог оказаться всего лишь клочком выжившей земли, на котором растет хилая трава и одно-единственное дерево – любое другое, но не Крылатое.

Заря занималась стремительно, яркое светило уже раскаляло воздух своими лучами – пора было взлетать. Томас намочил край рубахи водой из фляги, протер растрескавшиеся губы и шагнул вниз с пригорка, почти не чувствуя, как крылья вырастают за спиной. Он хорошо слышал шорох, с каким девчонка последовала за ним. Ему не было нужды оборачиваться, чтобы убедиться наверняка, летит ли она и не нужна ли ей помощь. Они набрали высоту и, жмурясь от яркого солнца, полетели к песчаной косе.

До самого вечера за время их полета не происходило ничего особенного, внизу расстилался серый песок, над головой пылало солнце, иногда прятавшееся за редкими облаками. Алиса, то отставая, то догоняя Вожака, летела, не думая почти ни о чем, кроме мерных движений крыльев за плечами. Когда солнце, миновав зенит, начало от него отдаляться, девушка заметила внизу какое-то быстрое движение. Присмотревшись, она разглядела падальщика, резво бежавшего от скал. Огромный и обычно неповоротливый зверь перебирал короткими лапами, подталкивая себя массивным чешуйчатым хвостом, словно за ним мчался целый выводок охотников наперегонки с Огнем.

На мгновение Алисе показалось, что падальщик бежит на нее, она могла различить бездушные темные глазки, широкие когти на всех шести лапах и даже капли ядовитой слюны, что стекали с высунутого раздвоенного языка и падали на песок. Но Крылатые были в недосягаемой для зверя вышине, да он их и не замечал. Он бежал, не разбирая дороги, – явно стремился оказаться как можно дальше от скал.

Алиса подумала окликнуть Томаса, но вовремя спохватилась: раздражать Вожака подобной малостью, как бегущий по своим гадким делам падальщик, было бы глупо. Поэтому девушка продолжила лететь вслед за ним и уже совсем скоро забыла об испуганном звере.

Лучи солнца слепили Томаса, не давая ему осматривать пустыню, заставляя щуриться и утирать выступающие слезы. Его спутницу от пылающего шара в небе еще скрывала нависающая гряда, поэтому Вожаку оставалось надеяться, что она следит за происходящим внизу с должным вниманием и предупредит его в случае опасности. А пока он летел, надеясь укрыться в скалах, что высились в часе лета от них.

Когда Алиса разглядела внизу лисий городок, она отчего-то ему обрадовалась, будто увидала старых знакомых. Конечно, в разгар дня никто из обитателей этого подземного царства не покажется на глаза, но милые зверьки, упорно выживавшие в суровых условиях, одним своим присутствием неподалеку приободряли Алису. Подлетая ближе, она заметила странное оживление у многочисленных входов в поселение. Лисицы испуганно пищали, вытаскивая наружу детенышей, которых они держали за холку своими мелкими зубами. Зверьки щурились от яркого солнца, но продолжали вытаскивать лисят и быстро уносить их куда-то, подальше от гор, оборачиваясь на ходу и этим странно напоминая суматошно бегущего падальщика.

Мурашки холодной волной пробежали вдоль спины Алисы, а медальон у нее на груди тревожно завибрировал, словно откликаясь на панику, что зарождалась в ее сердце, но причина которой оставалась неясной. И только когда Крылатая набрала в легкие раскаленного воздуха, желая окрикнуть Вожака, в скалах, что были совсем рядом с ними, что-то взорвалось. Волна раскаленного воздуха потащила пыль и пепел вверх, закручивая их спиралью, раскидывая поднятые в воздух камни. Ослепительные разряды электричества срывались с боков воронки, чтобы впиться в песок, плавя его.

«Гроза», – промелькнуло в голове у Алисы, но ясное небо и жарящее солнце опровергали ее предположение. Правильный ответ пришел в ту же минуту, когда к ней подлетел Вожак.

– Серые Вихри, – выдохнул он, и первый раз Алиса увидела в нем человека. Человека, испуганного до смерти.

Так в Городе пугали расшалившихся детей. Говорили самым капризным, что за ними придут пылевые Вихри и унесут через окошко в самую даль пустыни. Почему-то эта страшилка, сказанная голосом матери, крутилась в голове у Алисы, пока они с Вожаком метались из стороны в сторону в поисках хоть какого-то укрытия посреди абсолютно ровной песчаной косы. Приближаться к скалам в надежде спрятаться в какой-нибудь тамошней пещере было самоубийством. Вихрь бушевал, подкидывая в воздух валуны размером с небольшие пригорки, плюясь раскаленным пеплом.