Страница 81 из 135
— Возьми же меня, — прошептала она ему на ухо. — Возьми меня прямо сейчас.
Нет сил. Она крадет его волю, она владеет им. Но разве это не Кира ведет себя так, будто ею управляет неведомая сила? Будь она собой, позволила бы ему сейчас гладить ее изнутри, стала бы молить о сексе?
Никогда. Аргус понял, что провести с ней эту ночь ему не дано. Завтра, когда рассвет рассеет наваждение, она в лучшем случае перестанет с ним разговаривать, в худшем — возненавидит, обвинит в насилии или сбежит, что ей так свойственно.
Он понес ее в низкий шалаш, опуская не расстеленные шкуры. Она сразу же прильнула в его горлу губами, покусывая, посасывая кожу. Ее руки забрались под его рубашку и легли на соски.
Собрав волю в кулак и не обращая внимания на пульсацию в паху, Аргус достал из своей сумки веревку. Он завел руки девушки за спину и начал связывать.
— Ты хочешь это сделать так? — в ее глазах ни капли страха, только жгучее любопытство и нужда. Боги, она совершенная женщина.
— Да, я свяжу тебя, чтобы твои руки окончательно не заставили меня потерять рассудок.
— Или штаны, — Кира низко рассмеялась и выгнулась, отчего ее грудь приподнялась, взывая к нему темно-розовыми вершинками.
— Когда-нибудь ты попросишь меня, — начал говорить Аргус, сосредоточенно связывая девушку, — о том, чтобы я взял тебя. Ты попросишь так, как сейчас, умирая от желания, извиваясь от страсти. И я не откажу тебе, клянусь Богами-Прародителями. Но этой ночью я не войду в тебя, не сделаю своей, потому что я знаю, что ты не ведаешь, что творишь и чего просишь.
— Не возьмешь меня? — на ее лице отразилось удивление, непонимание. Когда она попробовала освободить руки, возмущенно закричала, догадываясь, что ее обманули.
— Нет.
— Ты не можешь! — заверещала Кира, извиваясь, пытаясь избавиться от пут. Ее душила обида, разочарование, но больше всего она страдала из-за того, что так и не получило ее тело. Пульсирующие ритмы глубоко внутри требовали удовлетворения, самые низкие, самые примитивные инстинкты управляли ее разумом, затмевая логику, превращая в раболепствующую нимфоманку, способную на все ради секса.
— Могу, — уверенно сказал Аргус, укладывая ее как можно дальше от своего ложа. Как только он закончил, сразу вышел на воздух, который нельзя было назвать свежим.
Ночь уже давно опустилась на планету, звезды стали яркими и близкими, но по небу, словно река, плыло красное свечение. Оно изменялось, перетекало из одного состояния в другое, то исчезая, как облака, то формируясь вновь.
Аргус смотрел на огни, думая о том, правильно ли поступил. Если разобраться, Кира бы сегодня утром отдалась ему у дерева. Только назойливые дикари помешали им, спугнули ее. Сейчас же в ней нет страха, она не испытывает стыд, так в чем же дело? Как раз в этом. В этом дело! Она всегда будет думать о моральной, эмоциональной, этической стороне вопроса, хотя все это он считал полной чушью. Если есть притяжение — нужно не противиться ему, если хочешь потр*хаться — делай это, ведь завтра ты можешь умереть, стать калекой, быть плененным. Завтра — такое неясное, размытое понятие. А жизнь — она только сейчас, в это мгновение. И пренебрегать ею — значит не ценить вовсе.
Он жил так веками, он дышит и его сердце бьется в то время, как многие, кого он знал хорошо или не очень, уже умерли. И он брал от жизни все, что только мог. И чего она сама ему не давала тоже. Он становился сильнее, жестче, крепче, как клинок, опущенный в болота земель Фарусинов после ковки. Проходили годы, прежде чем его доставали из мутных бурых вод. Зато после этого ни одно оружие не могло противостоять фарусинскому клинку. Именно поэтому парочка таких клинков находилась у него в набедренных ножнах.
Ему показались эти тихие стоны или Кира еще не уснула?
Аргус перевел взгляд с зияющей черноты входа в шалаш на небо. Что значат эти непонятные разводы? Еще вчера он не видел их или чего-то похожего. Возможно, они говорят о надвигающемся катаклизме? Воздух становился все более жарким, а близость реки делала его невыносимо влажным и тяжелым.
Он опустил голову. Его мысли сейчас тоже были нелегкими. В конце концов, беззвучно ступая, он пробрался в их пристанище на эту ночь.
Она лежала на боку, лицом от него. Он слышал по ее дыханию, что сон не укутал ее спасительным покрывалом. Она жалобно всхлипывала, поджав ноги к груди.
Аргус лег рядом, проклиная шаманский напиток. Это было бы весело с любой другой девушкой, но не с Кирой.
— Утром все должно пройти. Зелье не сможет действовать вечно, иначе половина этого проклятого племени не вылезала бы из своих хижин, занимаясь сексом до самой смерти.
— Я тоже умираю сейчас, — ее голос был слабым.
— Умирать от желания не так уж и плохо, — попытался пошутить Аргус, но тут Кира повернулась к нему. Лицо залито слезами, руки напряжены и зажаты между крепко сомкнутых бедер.
— Я не знаю, что со мной, но я едва дышу, и боль … такая … внизу, — она не попросила его помочь, не попыталась прижаться ближе, просто лежала и молча плакала.
Аргус закрыл глаза. Никто не может предугадать исход того, на что он сейчас решился. И совладать с собой будет трудно, но он даст ей желаемое.
Не развязывая ее рук — так ему будет проще удержаться — он придвинул ее дрожащее тело к своему. Глаза ее блестели, как при лихорадке, да и сама она была словно в бреду. Что-то шептала подрагивающими губами, но не отпускала взглядом, держала так цепко, как не смогла бы руками.
Он стянул с нее рубашку, которую до этого сам набросил, чтобы прикрыть обнаженное до пояса тело. Влажная кожа мерцала в неясном лунном свете, отчего казалась нереальной, словно Кира светилась изнутри ровным серебристым свечением. Она смотрела, как Аргус проводит рукой по ее телу, по животу, подрагивающему от каждого прикосновение, по слегка выпуклым ребрам, по нижней окружности гриди. Когда он коснулся соска, она не выдержала и застонала, не в силах наблюдать за медленной пыткой его пальцев. Они сжали, почти сделали больно, но невидимый вихрь удовольствия подхватил ее и подбросил вверх. Он царапнул кожу между грудями, переходя от одной вершине к другой, на мгновение замер, прежде чем прикоснуться, а в этот миг Кира думала лишь о том, что ей не нужно время, не нужна прелюдия, она готова и возбуждена, ей нужны твердые нажимы, возможно, укусы? Она хотела, чтобы он коснулся ее второй рукой там, внизу, где похоть берет свое начало, где все сжалось и горит в адовом огне.
Он словно прочел ее мысли. В то время, как его губы опустились на ее грудь, его рука уверенно коснулась бедра, поднимаясь все выше, сминая юбку, сметая остаток ее здравых мыслей. В тот момент, когда он коснулся развилки между ног, Кира забыла, как говорить, она бы не вспомнила, откуда родом, если бы ее сейчас об этом спросили. Ее планетой обитания стала страсть.
Порыв, пришедший откуда-то изнутри, заставил ее бедра двигаться навстречу, поднимаясь и опускаясь, этот ритм был ее главной потребностью, единственной вещью, на которой она была сосредоточена. И он тоже принял его. Пальцы гладили ее плоть в определенном темпе. Ей хотелось бы ускорить его, но он не давал этого сделать.