Путь гейши

В покоях госпожи кто-то был. Хитоми замерла, вслушиваясь в голоса.

— Я сказал: выйдешь замуж! Так нужно для Оясимы, и я не желаю слушать твое нытье! Посольство уже отплыло. Через две-три недели мы будем принимать гостей, и ты не опозоришь наш род перед самханскими выскочками! Ты поняла меня, Тэруко?

— Я поняла вас, дорогой брат. — Ровный, лишенный любых эмоций голос подсказывал, что подруга и госпожа Хитоми пребывает в ярости. Девушка невольно съежилась, представляя себе ее лицо сейчас — фарфоровая маска, красивая и неживая. — Вы, не подумав, влезли в войну, которую с позором проиграли, и теперь хотите откупиться мною. Интересно, согласились бы вы в оплату за мир стонать под бесталанным, лишенным магии ничтожеством?

— Заткнись! — Голос сёгуна походил на шипение змеи.

Раздался звук борьбы и короткий девичий вскрик. Леденея от ужаса, Хитоми приникла к щели между деревянными панелями.

Сёгун удерживал двоюродную сестру над полом, сжимая ее горло. Девушка беспомощно раскрывала рот, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха.

Вот пальцы Тэруко легли поверх душащих ее рук. Хитоми поняла, что сейчас последует, и вцепилась зубами в ладонь, чтобы не закричать.

«Не надо! — мысленно уговаривала она принцессу. — Пожалуйста, госпожа! Вам не справиться с ним!»

Сёгун чуть ослабил хватку.

— Ты забываешься, Тэруко, — прорычал он. — Дядя мертв, никто больше не станет терпеть твои капризы. Я — глава рода и верховный военачальник Оясимы. А ты будешь молчать и слушаться, как положено женщине.

Он разжал руки, и девушка отшатнулась от него, растирая горло. На ее красивом и гордом лице мелькнуло выражение крайнего отвращения, а потом снова застыла высокомерная отрешенность.

— Ты поняла меня, Тэруко?

— Я поняла вас, — хрипло ответила принцесса.

Хитоми еле дождалась, пока он покинет покои, чтобы отодвинуть дверь.

— Госпожа!

— Хитоми… — Последняя из рода Риндзин повернулась к своей любимой фрейлине. Сейчас, когда сёгун ушел и больше не было необходимости сдерживаться, на лице Тэруко проявились по очереди гнев, возмущение, презрение и снова гнев. — Ты слышала?

— Слышала, госпожа. — Хитоми хотела бы ободрить и утешить принцессу, но Тэруко Ясуката не нуждалась в утешении.

Она схватила вазу — трехсотлетний самханский фарфор, и со злостью запустила ею в стену. Не удовлетворившись этим мимолетным разрушением, принцесса зашагала по комнате туда и обратно. На бледной шее красными пятнами горели отметины от пальцев сёгуна.

— Он продал меня! Откупился, собачий сын! — бормотала девушка, как в лихорадке. — Отдал уроду. Ненаследный принц! Конечно, Шину так выгодно. О, я готова поспорить на свое право править, он никогда не выдал бы меня ни за кого другого, кто может занять его место. Только Хо-Ланг-И Аль Самхан! Конечно, — она повернулась к Хитоми, дрожа от ярости, — ко мне трижды сватались даймё, Хитоми! Сильные, полноценные мужчины! Правитель Вангланга засылал послов, предлагая в мужья своего младшего сына — чем плохи дети камня? Ничем! Но Шин слишком трясется за свое место, как любой самозванец. Он отдаст меня только жалкому неудачнику, который никогда не сможет править!

— Госпожа, тише! — зашептала Хитоми, оглядываясь в ужасе. Не хватало еще, чтобы до правителя дошел слух о крамольных речах двоюродной сестры. Сёгун и за меньшее вырывал языки.

Тэруко остановилась, тяжело дыша, и Хитоми снова невольно залюбовалась принцессой.

Даже сейчас, в момент наивысшей ярости, Тэруко Ясуката была необычайно красива. Гнев не уродовал ее черт, только придавал живой блеск глазам цвета вишневых ягод. Сердито сдвинутые брови и сжатые губы лишь подчеркивали женственность девушки.

— Я не хочу, Хитоми, — с отчаянием прошептала принцесса. — Не хочу принадлежать убогому, слабому! Моя мать — принцесса Риндзин. Я — последняя, в ком течет кровь повелителей драконов. Зачем мне муж — не воин? Мужчина, который никогда не был в бою, разве может он зваться мужчиной? То ли дело твой брат… — Голос девушки дрогнул.

Хитоми вздохнула. Она понимала и разделяла чувства подруги, но все же попыталась утешить ее:

— Говорят, принц хорош в дипломатии.

— Дипломатия? Ха! — Девушка презрительно встряхнула головой. — Дипломатия для трусов!

Она еще раз прошлась по комнате, медленно успокаиваясь. Потом повернулась к Хитоми.

— Отец предупреждал: этот мир принадлежит мужчинам. И каждый будет стремиться использовать меня, уже потому что я женщина. Он берег меня, пока был жив, Хитоми. Но теперь его нет, и я должна сама о себе позаботиться. А ты мне поможешь!

— Но что мы можем сделать? — возразила девушка. Возразила слабо, больше для порядка.

Целеустремленность и всесокрушающий напор подруги уже увлекли Хитоми — снова, и не сосчитать в который раз. Сестра сёгуна обладала неженским упорством и силой воли. Казалось, она вовсе не знала слова «сомнение». Пожелав чего-то, Тэруко не останавливалась, пока не получала это.

Злорадная улыбка промелькнула на лице принцессы.

— Мы заставим самханца отказаться от свадьбы!

Глава 2

ДРАКОН ОКЕАН

Тих ночной океан. Легкий ветер гуляет над водой, наполняет паруса, подталкивает корабль со стороны кормы. Цукиёми-но-ками — повелитель приливов и отливов — наполовину отвернул свой лик от мира людей, но палуба в бледном свете его лучей все равно как на ладони.

Мия вдохнула запах моря. После тесного и затхлого трюма он пьянил сильней саке. Лунный свет серебристыми рыбками плясал на волнах. Джонка шла мягко, покачиваясь, словно колыбель, вверх-вниз…

Девушка еще раз глотнула морской воздух и поняла, как опротивел ей тесный тайник в трюме. Вместо того чтобы пригнуться, пробежать несколько шагов и нырнуть в нутро корабля, она шагнула к борту.

Пять минут — не больше! Она постоит тут только пять минут.

Ветер шаловливо растрепал отросшие пряди. Сколько же они плыли, если волосы почти прикрывают лопатки?

А действительно, сколько времени она в пути?

Дайхиро предупреждал, что кормить ее будут раз в сутки. Капитан приносил еду трижды. Неужели они плывут только три дня? А кажется, что прошла целая вечность!

Осталось всего полторы недели — и Самхан…

— Все драконы Ватацуми-но-ками мне в корму! Вот так подарочек прислали морские демоны!

При звуках знакомого сиплого голоса внутри Мии что-то оборвалось, в животе заледенело и начало крутить. Пальцами она до боли впилась в дерево борта. Молясь про себя, чтобы все это было сном, навеянным океаном кошмаром, девушка обернулась.

Лунный свет отразился от выскобленного до почти зеркальной гладкости черепа. Капитан «Ночной лисицы» предпочитал брить голову наголо, словно буддистский монах, но короткую щеточку усов над верхней губой не трогал. По массивному лицу расплылась полная предвкушения улыбка.

— Какой хорошенький послушник! Проезд на моем корабле стоит денег, крошка.

— Я уже заплатила вам, — с безнадежным отчаянием прошептала Мия, но капитан только ухмыльнулся.

— Для женщин дороже.

— Я дам вам денег… потом, когда приплывем.

— Не верю в долг.

Она попыталась сделать шаг в сторону, чтобы обойти его, но капитан тоже сместился и встал на ее дороге.

— Куда ты, сладенькая? — спросил он, довольно оглядывая свою добычу. — В трюме тесно и холодно. В моей каюте всяко удобнее будет.

— Нет, спасибо, господин. — Голос окончательно перестал повиноваться.

Не уйти, не скрыться. Она одна посреди моря, в окружении мужчин, которые не слишком-то привыкли соблюдать законы. Ни друга, ни защитника. Можно сколько угодно кричать и вырываться, но, даже если матросы прибегут на крик, разве кто-нибудь пойдет ради нее против капитана?

Мия почувствовала, как ее начинает колотить крупная нервная дрожь. Она сделала еще одну безуспешную попытку обойти мужчину, но тот снова встал у нее на пути.

— Я сказал — пойдешь со мной в каюту, — с угрозой в голосе произнес капитан. — Или хочешь, чтобы я тебя прямо здесь разложил?