Старт

— Внимание! Тишина! — Но в этот момент визжат колеса проезжающего автомобиля. — Стоп!! — вопит режиссер. Автомобиль отъезжает, и снова несется: — Внимание! Тишина! Ассистент! Камера!

Мадам выкрикивает, тоже очень громко:

— «Добровольные маркировщики»! Первый кадр, первый дубль! И хлопает дощечкой прямо перед моим лицом.

Низенький сердечно усмехается, подносит микрофон к губам и начинает:

— Добрый вечер, молодые люди! Давайте познакомимся. Мы с коллегой Вангеловым — из передачи, посвященной проблемам безопасности дорожного движения. А как зовут вас и из какой вы школы? — Он протягивает мне микрофон, я раскрываю рот, но тут над площадью гремит снова:

— Сто-оп!! — Режиссер отталкивает оператора от камеры, нагибается, смотрит и, размахивая руками, бросается к нам. Он почти плачет, он, кажется, слопать меня готов. — Мальчик мой! Я же тебя поставил, кой черт ты сдвинулся?! — Он опять кидается к оператору. — Смотреть надо! Слева — ресторан, дальше — бульвар, будка, светофоры, кабина регулировщика… Справа — каштаны, бульвар, автомобили, кинотеатр, художественная школа, автомобили… А у тебя камера направлена прямо в середку, где старые постройки сносят. Нет, так работать невозможно! Подам заявление!

Оператор спокойно раскуривает сигарету и как будто ничего и не слышит, а двое с магнитофоном успокаивают режиссера, упрашивают его не бросать работу. «Интересный объект! Находка!» — произносит высокий, и через минуту все начинается сначала:

— Внимание! Тишина! Ассистент! Камера!

— «Добровольные маркировщики»! Первый кадр, первый дубль! — снова выкрикивает мадам и щелкает какой-то крышечкой по дощечке.

Двое репортеров снова улыбаются навстречу камере, низенький вступает:

— Добрый вечер, молодые люди! Давайте познакомимся. Мы с коллегой Вангеловым — из передачи, посвященной проблемам безопасности дорожного движения. А как зовут вас и из какой вы школы? — Он подает мне микрофон.

— Константин из двадцать седьмой гимназии. — Он подает микрофон Ангелу, тот декламирует: — Ангел, мы одноклассники.

— Спасибо. — Репортер снова берет микрофон и поворачивается к камере: — Как вы понимаете, дорогие телезрители, перед нами двое представителей молодого поколения, завтрашние пешеходы и водители моторизованных перевозочных средств… Скажите, молодые люди. — Он вновь протягивает нам микрофон. — Что заставило вас добровольно заняться обновлением обязательной дорожной маркировки на перекрестках бульвара Эмила Маркова и улиц «Молодежный проход» и «Высокая гора»? И еще один вопрос, если позволите, уважаемая, что обусловливает, если так можно выразиться, пафос вашего начинания?

Микрофон направлен к Ангелу, я смотрю на него с надеждой — пусть уж он начнет. Но Ангел твердо решил меня утопить:

— Коки у нас первый по литературе, пусть лучше он скажет.

— Стоп!! — гремит режиссерский голос. — Пока хорошо. А сейчас — вперед!

Оператор и осветители тащат камеру и юпитеры к перекрестку, где бай Трифон наливает в резервуар своей самоходки приготовленную краску. Репортеры и режиссер уговариваются, что, даже если и появится какой-нибудь шумовой фон, они не остановят съемку, все равно наши ответы будут передаваться в их комментарии, лишь бы было видно, что мы что-то говорим. Бай Трифон кончил заливку и скромно стал в сторонке.

— Кто из вас водит машину? — обращается к нам низенький, и я спешу отомстить:

— Ангел.

— Да ну, — протестует Ангел, — у меня права только на мотоцикл.

— Все нормально, — примирительно вступает высокий, — один поведет, другой будет говорить. Садитесь сюда, — указывает он Ангелу, — а вы, — он поворачивается ко мне, — станете сзади и скажите несколько слов. Поскольку у нас камера без рельсов, пожалуйста, объезжайте вокруг нее, руль полностью поверните влево.

Мы с Ангелом пристраиваемся, как нам велели, свет вспыхивает, бай Трифон заводит свою самоходку, мы трогаемся. Высокий идет рядом и подает мне микрофон. Режиссер командует, мадам щелкает, и я начинаю:

— По-нашему, так все должно быть в порядке. Например, если ты играешь в команде «Славия», не носи майку команды «Левский», и наоборот. — Высокий одобрительно кивает, я продолжаю: — А если уж ты умер, так нечего притворяться живым. И с маркировкой такое же дело. — Тут я чувствую, что он перестает понимать меня, но кивает все с той же понимающей улыбкой. — Если уж маркировать автостоянки, так всем. А то есть некоторые — мы, мол, не педанты, можем и без маркировки…

— Спасибо, — ловко вставляет он и бережно берет микрофон из моей руки. Я оглядываюсь и вижу, что мы начали второй круг. «Вот значит, как делаются эти киношные трюки», — приходит мне в голову. Люди увидят нас по телеку и будут думать, будто мы, по крайней мере, полбульвара проехали… — А что вы скажете о пафосе вашего начинания? — Громкий голос заставляет меня вздрогнуть. — Может быть, Ангел нам ответит на этот раз? — Микрофон протягивается Ангелу. Тот берет, смотрит на меня беспомощно, а я киваю, совсем как репортер мне.

— Пафос… — начинает Ангел и смолкает, потому что обычно путает «пафос» с «апофеозом». — Пафос… — И вдруг у него вырывается: — Пафос — это машина, черная такая, занавески у нее с кисточками и кинозвезды налеплены, и надо поставить ее на место, значит, на маркированную автостоянку возле дома — пять шагов в длину, три — в ширину, и впереди — номер.

— Что? В чем дело? Какая машина?

— Машина, — Ангел чувствует себя уже уверенней, — такая, на катафалк похожа, амортизаторы у нее сдали, а так и вентилятор имеется и кинозвезды.

— Стоп! — кричит режиссер и добавляет: — Обойдемся без пафоса, а то это двое уже дурака валять начали.

— У моего друга с болгарским языком плохо. — Я спрыгиваю на тротуар и пытаюсь спасти положение… Ангел подходит ко мне, я уточняю: — А вообще-то он у нас большой юморист и, когда не знает, как ответить, выдумывает разные фантасмагории…

— Понятно, — ободряюще улыбается репортер и хлопает меня по плечу. — Ну, скажите еще что-нибудь о себе. Чем вы интересуетесь? Есть ли у вас какое-нибудь хобби? Занимаетесь ли спортом?

— Его хобби, — Ангел кивает в мою сторону, — быть чемпионом, а так мы оба — боксеры, возвращаемся с тренировки.

— Через несколько дней республиканское первенство, — уточняю я. У репортеров вырывается хоровое «а-а!», сопровожденное многозначительными взглядами.

— Тяжелая, должно быть, тренировка была, — сочувственно заключает низенький, — и вы, наверное, того, — еще немного и он повертел бы пальцем у виска, — приустали… Понятно. Трудный, мужественный спорт… А что до интервью, так мы с коллегой справимся. — Он бодро улыбается. — Вся ночь впереди. Утром заснимем маркировки и что-нибудь придумаем. Будем на высоте, не волнуйтесь. А теперь до свидания, еще раз спасибо.

Патриарх все так же благословляет все вокруг, мы прощаемся с репортерами, с режиссером, оператором, осветителями, с бай Трифоном и мадам; берем приготовленную банку с люминесцентной краской, две кисти, влезаем в микроавтобус — нас обещали подвезти. Через десять минут мы выходим у библиотеки имени Димитра Динева, там, где пересекаются бульвар Эмила Маркова и улица «Молодежный проход», дожидаемся, пока микроавтобус отдалится на приличное расстояние, и по прямой улице добираемся точно до дома номер двести тридцать шесть. Оглядываем автостоянку: ни одного свободного места. Все разграфлено, перед каждым прямоугольником — номер, а перед некоторыми восклицательный знак вскинулся, как дубина, — мол, здесь нельзя ставить посторонние машины. А ну попробуй, посторонняя машина, влезь… Прежде всего чувство порядка, как говорил тот, в черной «Волге»…

Ага, вот и она — артистически бездомная, строго траурная, возвысилась над окружающими машинами с их заранее очерченными местами в автомобильном раю — пять шагов в длину, три — в ширину. Нет уж, уважаемая, не выйдет, нельзя играть за «Славию» и носить майку «Левского» или наоборот. Ангел тебе сейчас отмерит твои пять шагов… Так… А теперь в каждый угол по точке — для ориентира… Натягиваем шпагат… Эти репортеры засекли Ангела как раз, когда он выпрашивал у дорожника бай Трифона немного краски, будто бы для подновления маркировки на проезжей части… А теперь проводим прямую линию — осто-о-рожно… Здесь… Еще… А вот и номер…