Страница 41 из 84
Альберто Фухимори в Перу, Карлоса Менема в Аргентине, Ли Куан Ю в Сингапуре.
В-четвертых, это авторитаризм партии, которой удается в условиях конституционного правления десятки лет сохранять монополию на власть. Она передается от одного лидера к другому, но благодаря особым механизмам работы с избирателями не уходит из рук данной политической структуры. Именно этот тип авторитаризма, внешне представляющегося демократией, нас интересует особо.
Данный тип авторитаризма является в основном детищем второй половины XX века. Используем три наиболее ярких примера, взятых из различных частей планеты (можно даже сказать, из различных цивилизаций).
Жесткий авторитарный режим в Японии, приведший к эскалации милитаризма, завершившегося трагедиями Хиросимы и Нагасаки, не мог быть полностью демонтирован после Второй мировой войны. Хотя генерал Макартур, возглавлявший американскую администрацию, стремился внедрить у японцев демократию, ему удалось построить лишь парламентарный каркас. В рамках этого каркаса на протяжении послевоенного периода (с небольшими перерывами) у власти находилась Либеральнодемократическая партия, которая, как правило, имела в парламенте абсолютное большинство, а иногда использовала союз с младшими партнерами.
Режим Муссолини в Италии тоже не мог быть просто отправлен на свалку истории вслед за своим основателем. Итальянцы были не слишком ориентированы на либеральные ценности. Коммунисты и социалисты набирали на выборах порой более 40% голосов, но реально власть на протяжении десятилетий не уходила из рук христианских демократов, которые, правда, в отличие от японских либерал-демократов, не имели абсолютного парламентского большинства, а потому постоянно вступали в альянсы. Система доминирования христианских демократов рухнула лишь в 1990-х гг., когда выяснилось, насколько сильно эта партия коррумпирована.
Менее удачливым, хотя чрезвычайно похожим по форме, был режим в Мексике, установившийся еще на рубеже 1920—1930-х гг.
после тридцати пяти лет жестокой диктатуры генерала Порфирио Диаса и долгих кровопролитных революционных сражений. Президенты с тех пор представляли только одну — Институционнореволюционную — партию. Внешне она демонстрировала чуть ли не марксистскую ориентацию, тогда как на практике обеспечила стране стабильное капиталистическое существование. Правда, в отличие от Японии и Италии, экономического чуда не получилось. Тем не менее Мексика смогла привлечь в экономику крупный капитал из США, создать рыночное хозяйство и, в конце концов, демократизироваться.
Для обеспечения авторитарного правления одной партии в Японии, Италии и Мексике использовались различные методы, но все они так или иначе были связаны с воздействием на традиционное сознание значительной части общества.
В Италии огромную поддержку христианским демократам оказывали католические священники, пользовавшиеся на юге непререкаемым авторитетом. В Японии с феодальных времен сохранилась жесткая система личных связей, которая позволяла шестисеми договорившимся между собой группировкам собирать миллионы голосов. Что же касается Мексики, то трудно переоценить роль поддерживающейся там десятилетиями квазиреволюцион- ной мифологии.
Все эти режимы отличались разгулом мафии и чудовищной коррупцией, которая неизбежно возникает при всякой монополизации власти. И тем не менее трудно отрицать тот факт, что они добились успехов, а также служили на протяжении десятилетий своеобразной школой демократии для народов, долгое время вообще не знавших, как можно править посредством проведения выборов, а не посредством использования кнута и пряника.
«Полуторапартийные» модели (как принято их иронично называть, поскольку все остальные партии, кроме правящей, тянут в совокупности лишь на половинку серьезной политической силы) во многих отношениях проявили себя лучше, чем откровенные диктатуры. В определенном смысле можно, наверное, говорить о том, что полуторапартийная форма авторитаризма является высшей его стадией, непосредственно предшествующей переходу к демократии.
Егор Гайдар:
«Альтернативный (авторитаризму. - Д. Т.) способ решения проблемы политической стабильности - формирование "закрытых", или, что то же самое, "управляемых", демократий. Это политические системы, в которых оппозиция заседает в парламенте, а не сидит в тюрьме; регулярно проводятся выборы; нет массовых репрессий, существует свободная пресса, если это не относится к средствам массовой информации, имеющим выход на общенациональную аудиторию, и правительство можно критиковать не только на кухне, но и на улице, в газетах, в парламенте. Нет пожизненного диктатора, политическая элита договорилась о механизмах регулярной передачи власти. Примеры таких режимов известны: это Мексика на протяжении десятилетий после революции, Италия после Второй мировой войны и до конца 1980-х годов, Япония того же периода. Есть все видимые элементы демократии, за одним исключением - исход выборов предопределен, от избирателей ничего не зависит. Гражданин может думать, что угодно, но на выборах победит Либерально-демократическая партия Японии, она же сформирует правительство. В Мексике преемником президента станет тот, кого он сам выбрал и, как правило, назначил министром внутренних дел. В течение многих лет мексиканская и японская системы правления рассматривались в качестве примера для подражания во многих государствах Латинской Америки и Азии. Именно неспособность обеспечить устойчивое функционирование такой системы нередко становилось базой формирования откровенно авторитарных режимов. Развитие событий в России на протяжении последних лет позволяет предположить, что значительная часть политической элиты именно такую организацию политического процесса считает образцовой или, по меньшей мере, пригодной для России на ближайшие десятилетия».
(Гайдар Е. Долгое время. Россия в мире: очерки экономической истории. М.: Дело, 2005. С. 640-642)
Владимир Гельман:
«Если бы кремлевские политические стратеги - от Владислава Суркова до Вячеслава Володина - могли бы выбрать в качестве образца для России страну, политический режим которой идеально подходил бы для сохранения одними и теми же правящими группами власти на протяжении длительного времени, то они, скорее всего, предпочли бы Мексику. Именно здесь доминирующая Институционно-революционная партия (PRI) удерживала свое господство свыше семи десятилетий, с 1929 по 2000 гг. При этом одни президенты меняли других, а сама Мексика много лет вполне устойчиво и успешно развивалась в экономическом плане. И все же ветер перемен достиг и этой страны. Она прошла свой долгий путь к демократизации. <...>
Какие уроки наша страна может извлечь из мексиканского опыта? Во-первых, он говорит о том, что режимы с доминирующей партией куда более устойчивы, чем персоналистские диктатуры: президенты могут меняться, а элиты способны сохранять власть. Проблема, однако, состоит в том, что такой механизм управления редко создается "по заказу": опыт Мексики во многом остается исключением, подтверждающим правило. Во-вторых, мексиканская история показывает, что ключевую роль в смене режима играет ответственная и дееспособная политическая оппозиция, которая обеспечивает передачу власти и меняет правила игры. Но для этого оппозиция должна быть готова к сотрудничеству поверх идеологических барьеров. Она должна опираться на широкую поддержку самых разных социальных групп и искать лидеров, способных завоевать доверие общества. В-третьих, мексиканский опыт говорит о том, что поэтапная демократизация страны оказывается наиболее эффективным решением, которое позволяет не только минимизировать политическое насилие, но и дает шанс правящим группам режима. Однажды лишившись власти, они затем вновь могут найти свое место в политике в условиях демократии».
(Гельман В., Добронравии Н., Колоницкий Б., Травин Д. Политический кризис в России: модели выхода. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2012. С. 22, 29)