Страница 23 из 45
Гранбатманов пригрозил Бесноватому, что если тот не снимет с репертуара «Баттерфляй», то он разделит валютные счета оперы и балета. Угроза Абдулле Урюковичу не понравилась: ведь не окупая порою своих выступлений за рубежом, опера частенько улетала на родину, пристроившись «на хвост» гастролировавшей там же балетной труппе. Да и вообще: кто он такой, этот Гранбатманов — в жизни своей, поди, никогда вольным воздухом гор не дышавший — чтобы ему, Бесноватому, угрожать?
А Падекатр Иванович, между тем, от слов перешел к делу: и первым его шагом стала организация отдельного закулисного буфета для артистов балета. Теперь балетные (и критики в том числе!) сидя в уютном, красивом помещении, кушали себе картофель фри, судака орли и шницель по-гамбургски, запивая все это французскими винами, фруктовыми соками, эспрессо и капучино — в то время как оперный народец по-прежнему довольствовался останками винегрета, старым шашлыком из баранины и кислой капустой, прихлебывая горклый кумыс, компот из сухофруктов или бочковой кофе с песочным колечком. Подобное положение вещей — которое маэстро Бесноватый счел (вполне, разумеется, справедливо!) серьезным ущербом профессиональному оперному престижу — дирижеру не нравилось. Кстати, и преданный Шкалик, несколько раз приостановившись у двери балетного буфета и втянув чуткой ноздрей ароматы, оттуда источавшиеся, вскоре выступил в газете со статьей «Мы впереди планеты всей!», посвященной профессиональным успехам N-ских хореографов.
Тогда Абдулла Урюкович решил поделиться своими тягостными раздумьями по этому поводу с людьми в длинных кашемировых пальто — и Падекатр Иванович вскоре, неожиданно для всех, уехал в сиднейскую Академию балета собственного имени, поспешно доверив руководство балетной труппой талантливым представителям молодежи.
…Одна всего постановка — а сколько событий! Публика аплодирует гостю N-ской оперы, талантливому молодому американскому дирижеру, сыну выходцев из Армении и Мексики Педрильо Санчосу Пихайдаяну (сыну компаньона Дона Жозефа по Северной Америке); счастливые меломаны во второй раз уже вызывают на поклоны героев вечера — молодых звезд Дзержинки, сопрано Бибигуль Флиртову и тенора Хайруллу Бархан-Оглы — и мало кто из присутствующих сознает в полной мере, что истинный виновник нынешнего праздника музыки сегодня зрителям не виден…
* * *
«…А где же признанный гений русской оперы?!. — вправе воскликнуть любознательный читатель. — Дирижирует ли он концертом в отдаленном уголке земного шара или отбивает атаки директоров Метрополитен и Ла Скала, денно и нощно мечтающих переманить гордость русской музыки на службу праздному буржуазному меломану?!» Не беспокойтесь, друзья: гениальный маэстро Бесноватый как раз вот в этот самый момент занят проектом, который должен еще более укрепить и восславить достижения Абдуллы Урюковича — а следовательно, и российских музыкантов — во всем мире.
Конечно, многое для этого уже делалось: например, часть сумм, получаемых Бесноватым от Дона Жозефа (а старый Жозеф нарадоваться не мог, когда ценный груз с Ближнего Востока, транзитом через Среднюю Азию, беспрепятственно и благополучно перевозился в Европу в многочисленных тайниках, которыми были оборудованы кофры для музыкальных инструментов N-ской оперы), вручалась Абдулле Урюковичу не тайно и не просто так — но в виде премий «За выдающиеся заслуги» в исполнительстве или общественной деятельности. Кроме того, с легкой руки Бустоса Ганса (светлая голова, чего уж там!) преданные люди в российской прессе с некоторых пор вдруг принялись активно информировать общество, что Бесноватый «признан лучшим дирижером Гвинеи 1987 года» или «назван в числе лучших музыкантов Папуа и Арабских Эмиратов прошлого года»… Благодаря практически тотальной информационной изоляции российского меломана никто не мог установить, насколько все это соответствует действительности, а главное — сама мысль о возможном подлоге даже не приходила никому в голову! В силу необычайной доброты своей, Абдулла Урюкович вскоре даже раздал несколько международных титулов особо преданным певцам: Валя Лошакова стала лучшей певицей Франции, а баритон Павел Бурело — обладателем Гран-при на международном конкурсе вокалистов в Брюсселе, хоть на деле и получил всего лишь поощрительный приз на подобном состязании в Нижневартовске.
Но все эти титулы, хоть и были необычайно приятны, все-таки оставались полумерами: западная публика уже не желала в сотый раз смотреть одну и ту же постановку; в западных операх малокультурные буржуа отдавали предпочтение Мути, Шолти, Аббадо и прочим бездарностям вроде Ливайна или Купфера. И тут мудрейшему нашему маэстро (да сохранит Аллах здоровье и разум его!) пришла в голову светлейшая идея: нужна была какая-нибудь новая опера — и не просто новая, но мировая премьера! Опера, полностью соответствующая нескольким условиям: само собой, русская (чай, Россию представляем); во-вторых, современная (в нюансах новой музыки попробуй-ка, разберись сразу!); а в-третьих, в равной степени доступная для публики (чтоб приятно слушать было — да и дураки, чего доброго, не освистали бы); для певцов (чтоб смогли выучить и пели с душой) — и, разумеется, для дирижера. Всякой этой музыковедческой ереси о «трактовках» прижиться будет негде: первое исполнение сравнивать не с чем!
…В кабинете Абдуллы Урюковича царил легкий полумрак. За уставленным прохладительными напитками длинным столом, буквой «Т» примыкавшим к столу главного дирижера, кроме уже известных читателю Бустоса Ганса, Стакакки Драчулоса, Позора Залупилова и Аниты Киви, сидели также шефы художественного вещания фирмы «Пи-Си-Пи» Энтони Джастэлитл и Стивен Тумач, знаменитый оперный режиссер из Америки Джордж Фруктман и несколько менее значительных персон. Все организационные вопросы — как то: всемирная трансляция по телевидению, выпуск аудио- и видеозаписей фирмой «Примус»; первое, после N-ска, представление на Шайзебергском фестивале — были уже решены. Дело было за малым: за музыкой.
Союз Свободных Христианских Творцов Консонансов во главе с Акакием Мокеевичем Пустовым надежд не оправдал: сам Пустов смог представить лишь «Жизнь за генерального секретаря» — вялую переработку одной из опер некоего предварительного композитора Глинки. Опера Тайманского «Война с тараканами» была неактуальна и немасштабна, а его оратория «Я себя под Ельциным чищу», переделанная из более раннего опуса «Я себя под Лениным чищу», явно не годилась: к моменту постановки, сами понимаете — либо путч, либо сердце, — мы же не временщики какие-нибудь!
К Губайдулиной или Шнитке Абдулла Урюкович обратиться не мог, поскольку их пришлось бы просить — Бесноватый же предпочитал, чтобы просили его. Но большой друг и музыкальный консультант N-ской оперы, Борис Мусоргский, к написанию оперы выразил готовность огромную — однако не мог приступить к работе ввиду отсутствия подходящего либретто.
Либретто стало главным камнем преткновения гениального проекта, и именно над этой проблемой бились сейчас светлейшие умы в кабинете Абдуллы Урюковича. Знаменитые N-ские драматурги Раскотинов и Поцер в своих фантазиях дальше дешевой социальной сатиры уйти так и не смогли; между тем специфика оперного жанра требовала эпичности и размаха. Пыхтя и краснея, критик Шкалик изъявил желание немедленно взяться за написание — но престарелому этому карапузу нужна была, по его же собственному застенчивому признанию, «хорошая идея»…
И вот, наконец, светлая идея осенила старого друга и поклонника Бесноватого, известного художника Мориса Пигаля: сюжет оперы должен быть посвящен жизнеописанию самого Абдуллы Урюковича. Ну конечно! — и как это только сразу не пришло всем в голову?! Разве есть в нашей современной музыкальной жизни фигура значительней и важней? Разве не он, поднявший музыкальное искусство в России на недосягаемую высоту и добившийся исключительного международного признания, должен быть воспет народом в сагах, балладах и народных песнях?
Короче говоря, зерно пало в благодарную почву — и зашумев, загомонив, зашуршав бумагами и заскрипев перьями, участники заседания принялись за работу.