Страница 13 из 94
(Сейчас, будучи... нет, нет, не стариком, ну, скажем так, довольно взрослым человеком, наш Сергей Васильевич, чтобы поскорее уснуть, старается думать о чём-нибудь радостном и приятном. И опять это – покос, рыбалка, работа в огороде, сбор ягод. И, уже окутанный этими заповедными грёзами, он сладко и беззаботно засыпает. Сергей Васильевич всю жизнь свою был простым человеком и мечтал всегда о самом простом, но, увы, простое человеческое счастье обошло его стороной. А может быть, он сам, вместо того, чтобы уцепиться за хвост своей жар-птицы, выстрелил в неё, оборвав и её и свой полёт в этой быстротечной и мимолётной жизни?).
(Вы, наверное, подумали: Что это за белиберда? – Нет, это автор просто вспомнил одну из подруг своей бурной и бесшабашной молодости).
...Короче говоря, герой наш Серёга весело проводил в заповеднике каникулы... не разгибая спины, но почти не уставал, так как работа на отцовской каторге всё время была разнообразной и увлекательно-интересной.
В течение непродолжительного времени дружными семейными усилиями были организованы: огород рядом с посёлком; гараж для мотоцикла с коляской; утеплённая стайка (хлев) для покупных телят, красивейших пёстрых кур и классического грозного как огонь, неустрашимого как языческий бог беловодского красного петуха; недалеко от конюшни ещё одна сарайка для поросят; рядом с кордоном Дмитрия Ивановича – огороженный участок под картофель; на нескольких озёрах замаскированные в камышах плавсредства и орудия браконьерского лова заповедной рыбёшки... Трудись, успевай везде, любимый сынок! А куда ему было деваться? Отец – на службе, мама – дома и в огороде, сестра – маленькая ещё, старший брат – тоже на военной службе. Трудись, Серёга! Как говорят миролюбивые немцы: «Работа делает жизнь сладкой». ...Жаль только, что эта сладкая жизнь пролетает как-то незаметно и быстро.
А ещё и ягоды лесные собирать приходилось именно нашему неутомимому герою. Клюкву (ведра три) собирали мама с папой на каком–то секретном болоте. Бруснику родители с сестрой собирали прямо за огородом, практически в двухстах метрах от жилых поселковских домов. Куры ходили вместе с ними и красили желтки брусничным соком. Петух клевал самые крупные ягоды прямо из двухвёдерного бачка. Когда наши ягодники во главе с отцом возвращались нагруженные богатым брусничным сбором, поселковая трусоватая публика спрашивала отца: «Далеко ли собирали, Василий Николаевич?» На что отец всегда с улыбкой отвечал: «Да нет, рядом с медвежьей берлогой».
Землянику, чернику, смородину и малину приходилось собирать нашему герою персонально. Ну, смородина и малина собираются быстро, а вот земляника и черника... мелкая ягода. Один раз Серёжа заикнулся было маме отпустить с ним в лес за черникой младшую сестру, но тут мама резко встала на дыбы: «Что? Людочку с тобой в тайгу? Нет уж, иди один. Как-нибудь наберёшь». ...И Серёжа отправился в лес один осваивать технику скоростного сбора ягод (В тайге ягоды приходится собирать быстро: вдруг стая голодных волков подбежит).
Грибы почти всегда папа собирал один: пойдёт рано утром поросятам корма задать и притащит заодно домой пару вёдер грибов: маме с ними долго возиться приходилось... Зато солёные груздочки с жареной картошкой... Ну, сами понимаете.
В общем, трудились все как пчёлки. Естественным результатом такого труда было изобилие плодов земных: ягоды считали вёдрами, грибы – бочками, яйца – корзинами, мясо – тушами, рыбу – мешками, сено – стогами, картошку – телегами, а сливки – бадейками. Экономически подкованный читатель, конечно, спросит: «А куда же вы реализовывали всё такое богатство?». Но разочаруем нашего исковерканного современной моралью читателя. Никогда и ничего родители не продавали. Мама знала всех поселковых бедных женщин с детьми и постоянно снабжала их (совершенно бескорыстно) продуктами, помогала всем, чем только можно (Да, дорогие читатели. Ещё раз напоминаем вам, что наши родители – наши земные Боги. Любите и почитайте их, пока они живы. Не забывайте поклоняться их памяти, когда они покинут вас. Помните, что от своих детей вы получите то, что отдали своим родителям).
Однажды Серёжа собирал чернику на самой секретной горе Российской Империи. Черники там... А ягодников – никого. Оно и понятно: везде колючая проволока, злые цепные собаки, сторожевые вышки, грозные пулемётные стволы, зоркие и решительные глаза часовых... Но ягоды растут там, где им самим понравится. Промысловая тара наполнялась быстро. Скоро и домой идти на обед (мама у Сергея Васильевича была не только красавицей, она была ещё и, – что немаловажно, – первоклассным кулинаром). Так что обеда Серёжа всегда ожидал с удовольствием. И вдруг:
– Стоять! Лежать! Буду стрелять! – разорвал таёжную тишину истерический вопль с близлежащей вышки.
Серёжа осмотрелся вокруг: на кого это орёт так грозно наш советский часовой? Но вокруг никого, кроме Серёжи не было, а ствол пулемёта был направлен прямо на талантливую, но бедовую Серёжкину головушку. Пришлось ему улечься между плодовитыми черничными кустами и терпеливо ждать решения своей участи. Что делать? Патроны на вышках обычно бывают настоящими, боевыми. Минут через пять к вышке подбежал с автоматом (да, дело серьёзное) сержант-разводящий. И сразу раздался его решительный командирский голос:
– Мирзоян! Отставить ложную тревогу! Это – наш парень. Знаешь, чей он сын? – Майора. Серёжа! Привет, дорогой! Ну что, набрал ягод? Собирай спокойно. Это – новое пополнение. Я им, салагам, всё растолкую сегодня. Слушай, Серёжа, приходи в субботу вечером в клуб на танцы и баян с собой прихвати, а то у нас с музыкой что-то не ладится.
– Да я умею играть-то всего только два танго, три фокстрота и два вальса...
– Ничего, в танцах главное – чтобы было кого к сердцу прижать. А играешь ты вполне сносно. Придёшь?
– Приду. А лучше бы Учителя из зоны привели. Вот он играет здорово.
– Учитель освободился. Будет на воле детей музыке учить. А мы будем другого музыканта ждать. Ну как, придёшь?
– Ладно, приду.
Больше никаких конфликтов с охраной у ягодника Сергея не было. Хорошо быть чьим-то сыном, особенно сыном командира воинской части.
Мотоциклом, как и баяном, овладел Серёжа быстро, но не основательно: ездил лихо, но ремонтом и регулировкой папа занимался. Все ближние дороги в то время были полупустынными, гонять по ним можно было в полное школярское удовольствие.
Иногда устраивали в выходные денёчки пикники на природе обычно на живописных берегах Большого Кисегача. Отец, как опытный, бывалый и боевой офицер с подчинёнными спиртное не употреблял. Или дома с роднёй, или со своим закадычным приятелем – лесником Дмитрием Ивановичем.
Да и то, как говорится, изредка. Однажды всей семьёй обедали на кордоне. Так как народ собрался трудовой, то и кушали все соответственно. А дочки лесниковские – тоже бывалые каторжницы – весело и увлечённо занимались в огороде прополкой овощных культур.
Сестрёнку, как самую младшую, уложили спать в чуланчике. Серёжа, плотно подкрепившись, чтобы не мешать взрослым и не терять время даром, решил пойти картошку поокучивать. Проходя мимо чуланчика, догадался взглянуть, как там Людочка спит. Открыл дверь и остолбенел от ужаса: в чуланном полумраке он увидел как по спокойно спящей сестрёнке... ползало несколько гадюк! Картина была дикая, просто невообразимая для вас, городского читателя. Но Серёжа был уже почти опытным таёжником. Он тихонько прикрыл дверь и – не смог удержаться – побежал в кордонную гостиную (а вы думали, что у вас в городе – прихожие и гостиные, а у нас в тайге – горницы и чуланчики?). Родители спокойно сидели за обильным застольем и как раз выпивали по очередной стопочке.
– Дядя Дима! Папа! По Людмиле там, в чулане, гадюки ползают!
На это заполошное известие родители отреагировали довольно своеобразно: они спокойно допили содержимое своих стопочек, похрустели солёными огурчиками, и только после этого лесниковая жена объяснила изумлённому и потрясённому увиденной в чуланчике картиной Серёже очередную причудливую загадку неприхотливой и красочной таёжной жизни: