Страница 32 из 33
Его сознание непроизвольно и лихорадочно перескакивало с одной мысли на другую. Он думал об Ире. Как там она с дочерью? И вообще что она такое в его жизни? Раньше в молодости была любовь, а что сейчас держало её рядом с ним? Женщины всегда останутся для него (да и для многих из нас, дорогие читатели) загадкой. «Жизнь покажет» – невесело думал наш герой. Хотя она честно его предупреждала: «Ждать не буду!». Может быть и блеф – сама себя обнадёживает. А почему тебя вообще кто-то должен ждать? Ты живешь своей жизнью и сам никогда ни о ком не думал. Как тебя ждать, если неизвестно, каким ты выйдешь? Вроде бы всё ясно. Вот в таких жизненно тяжких ситуациях человек узнаёт о себе всё: кто он, и на что способен.
Голова гудела. Он давно уже ничего не ел. Да и вообще об еде не думал. Ему было очень плохо. Ломило всё тело. Как он ненавидел наркоту и всё, что в ней связано! Столько боли и горя принесла она ему! Его просто мутило и от самого себя. Запоздалые слёзы текли и з его глаз. Он всегда в тяжкие минуты своей жизни вспоминал и проклинал свой первый бакальский укол. Как он высокомерно и презрительно относился к наркоманам, а теперь он сам презираем… самим собой.
Как часто люди заблуждаются, когда судят о непохожих на себя, отличных от себя какими-то достоинствами или пороками! Многие хотят возвыситься, унижая других. Но жизнь всё поставит на свои места. Она научит любого гордеца относиться к другим с уважением, ценить чужое мнение и чужую свободу. Жизнь – это редчайший божий дар, и каждый сам вправе ею распорядиться. А Арбалет осуждал несчастных наркоманов, вот и сам стал таким же. Внутренний голос всегда шептал ему: «Пройди всё и сохрани в себе главное». Ох, как тяжко ему было: какое глубокое раскаяние и какая невыносимая боль! Сколько раз человек падает из-за своей внутренней слепоты! И всегда Господь, как любящий отец, поднимает его и отряхивает греховную пыль с неприкаянной души его, возвращает ему силы и веру. Он всегда рядом. Он – в каждом из нас. Каждый носит в себе частицу живого Бога. Но человек робеет и стыдится проявить свою божественную суть и прячет её всё глубже и глубже в потёмках души своей.
Как нестерпимо тяжело было нашему герою всё это время! Как сводили его с ума неотвязные покаянные мысли! Как провидение вдалбливало в его замутнённое муками сознание новое, иное, понимание окружающего мира! Тяжело человеку с больной душой разговаривать с Господом. Приходится смотреть назад и с горечью осознавать каждое мгновение бездарно потерянной жизни. Но надо найти в себе силы, чтобы всё осознав и ни о чём не жалея, жить дальше и идти вперёд по начертанному Высшим разумом пути. Арбалет осознавал своё бессмертие, когда взывал и говорил с невидимым Богом.
За все эти болезненно-ужасные дни он передумал обо всём. Всё-таки он не потерял ни совесть, ни самого себя. А это было самым главным. Но он понимал, тем не менее, как низко он пал, как долго ему придётся подниматься. Как важно было не потерять любовь! Без любви человек становится просто механическим роботом. Может быть, из-за боязни этого он и глушил свою больную душу наркотиками? Пять дней он не спал и ничего не ел. Боль, тошнота и мысли, сводившие его с ума. Ещё и приходящий следователь вызывал Арбалета на допрос и призывал его, – наивный служака! – призывал его к покаянию:
– Покайся, освободи душу. У тебя ведь много преступлений. Расскажи всё как на духу, и тебе станет легче.
Ну, хорошо, что хоть этот чудак отвлекал его в те дни от непрерывной внутренней борьбы с самим собой. Этот мелкий лакейчик семиголовой закулисы предлагал покаяться перед ним Арбалету, который только что говорил и каялся перед самим Богом!
– Гражданин следователь, мне не в чем каяться.
– Не торопись. Подумай. А мы тебе: хочешь – наркотиков, хочешь – водочки, а можно и девочек. Только расскажи о своих преступлениях. Явка с повинной тебе в суде поможет. И всё – можешь начать жизнь с чистой совестью. – Как смешон был этот мужлан со своим крючкотворным красноречием!
– Да не в чем мне каяться. Я чист как роса. – отвечал Арбалет.
– Ну, тебе же плохо. Я могу сказать операм, и они тебе дозу принесут.
– Плохо-то мне плохо. Но расставаться с этой проклятой чумой тоже когда-то надо. А сейчас как раз самое подходящее для этого время. Не ходите вы сюда. Зачем вам башмачки свои стаптывать? Мне нечем порадовать следственные органы. Если будут реальные факты – приходите.
Следователь был взбешён и сразу поменял тон:
– Ну, мразь, ты у нас запоёшь! Конвой, уведите его! – Арбалету даже смешно стало от таких шаблонных попыток запугать его.
Арбалет шёл и не чувствовал своего онемевшего тела. Снова камера и полное одиночество.
Но обманутый в своих надеждах следователь не успокоился. Ему, как хлеб насущный, нужны были эпизоды. Они, конечно, есть, но нет доказательств. Так, одни домыслы. Тогда поместили в камеру к нашему герою «подсадную утку», надеясь таким образом хоть что-то разузнать о его преступной деятельности.
Но Арбалет сразу раскусил этого мелкого прохвоста. Его поведение и нескромное любопытство выдало его, как говорится, с головой. Совсем не зная сокамерника, с ходу начал задавать слишком много вопросов:
– За что, браток, заехал? А? По какой статье? А сколько эпизодов? Ну, ты молодец! – рассыпался он дешёвой лестью.
Арбалет с любопытством вовлекался в эту бесхитростную игру, усмехаясь в душе и презирая этого типа. Но более часа выдержать дешёвые приёмчики начинающего стукача не мог.
– Слышь, мразь, тебе не кажется, что ты слишком много хочешь знать? Любопытство распирает? Может, тебе в башку долбануть?
Арбалет схватил его за шею и навалился всем телом.
– Сейчас, мразь, ты всё узнаешь! На кого работаешь, сука?
Арбалет был вне себя от ярости. Его психика за эти пять суток свалилась на грань сумасшествия. Он не мог сдержаться и всё сильней душил этого недочеловека.
– Говори!
– Браток, прости…
– Тамбовский волк тебе браток. На оперов работаешь?
«Подсадная утка» слёзно умоляла пощадить её. Стукачок, дрожа от страха, тут же рассказал, что послал его следователь с заданием, как можно больше узнать у Арбалета о его преступлениях. Выбивая зубную чечётку, объяснил скороговоркой:
– Он пообещал свидание с женой и походатайствовать в суде, чтобы меньше дали…
Оказалось, что это ничтожество попало в тюрьму за изнасилование в пьяном угаре (Ну и ну! С такой статьёй ещё и в стукачи!.. Как же тебя, дуролома, в зоне по сортирным стенкам размажут!).
Не выпуская его горла из своих цепких пальцев, Арбалет за пару минут узнал всё, что его интересовало.
После эмоционального всплеска он даже забыл про свои болезни, но на него сразу же навалилась, как зимняя ночь, смертельная усталость. Сил почти не осталось. Ему даже говорить с таким человеком было муторно.
– Тебе пять минут, чтобы тебя не было в камере. Ты поняла, сучка?
– Да, да. – Освободившись от крепкого захвата, вольнонаёмный работник органов подбежал к двери, начал в неё тарабанить и истошно вопить: «Милиция! Помогите!» (Вот именно это и должны орать расплодившиеся с помощью средств массовой информации насильники!).
– Ори громче, обречённый! – посоветовал Арбалет.
Дверь распахнулась, в камеру забежали конвойные, четыре человека. Перепуганный типок, выскочив в коридор и почувствовав силовую поддержку, приподнял свой хвост и как киплинговский шакал заверещал:
– Он меня чуть не убил!
– В чём дело? – прозвучал строгий голос старшего охранника.
– А это? – ухмыльнулся Арбалет, – Это – привет следователю. Передайте эту мразь ему.
– Ты, я смотрю, крут. – один из охранников подошёл к нему вплотную.
На Арбалета уставились горящие ненавистью глаза. И тут же – молниеносный удар в челюсть. Он лежал на полу, а четыре здоровых мужика пинали его заботливо подкованными сапогами. От резких ударов он то терял сознание, то снова приходил в себя. А довольный шакал стоял у двери и улыбался. Последнее, что запомнил Арбалет, это его идиотская, блядская улыбка.