Страница 6 из 12
– Наверное, вы правы. Да, между нападением на Гордееву и Волкова и избиением этих парней прошло почти два года. Установлено, что всё это время Алексей Волков занимался в центральном спортклубе восточными единоборствами.
– М-да. Что вы еще узнали?
– Волков подал заявление о зачислении в офицерское училище.
– Та-а-к, значит, мавр сделал свое дело… Вроде бы все так, а суду предъявлять нечего. Конечно, то, что побитые парни отказываются жаловаться, говорит не в их пользу. Скорее всего они боятся, что раскроется заново дело об изнасиловании. Тогда им очень большой срок светит. Конечно, – продолжал Филимонов, – Семеновскому райотделу это ситуацию с раскрываемостью не улучшит. Когда в школе выпускные экзамены кончаются? – А Волков их досрочно сдал в связи с отъездом в офицерскую школу.
Так вот, Михалыч, такие вот дела, – Филимонов грустно смотрел на начальника райотдела милиции. – Конечно, если задействовать анализ ДНК, можно довести эти дела до суда.
– Да нет, пусть уж всё так останется. Этих сволочей я бы засадил, да папочка Старчук не даст марать память сыночка. Ну и, конечно, Волков… Говоришь, в офицеры подался. Вот пускай Родине и послужит. А висяки и глухари были и будут. – Неожиданно глаза начальника райотдела загорелись. – Слушай, Авдей Петрович, откомандировал бы ты мне этих твоих следоков на пару месяцев, а? Глядишь, у меня раскрываемость бы повысилась. Да и мои дармоеды увидят как работать следует.
– Застенчивый ты человек, Михалыч. Где позавтракал, туда и обедать норовишь. Ладно, поможем товарищам кочегарам.
– Это ты чего?
– А это фильм был такой «Волга-Волга».
А за два года до этого…
Следователь докладывал прокурору района: «Факты, конечно есть. Все признаки коллективного изнасилования. Да и по обстоятельствам дела можно понять, что справиться с таким физически развитым парнем как Волков, особенно когда он защищает любимую девушку, кому либо в одиночку вряд ли удалось бы.
– Ну, может быть какое-то холодное или там огнестрельное оружие…
– Судя по травмам Волкова у нападавших могли быть биты, но чтоб ножи или еще что-нибудь… Поговорить ни с Волковым ни Гордеевой не удалось. Как я ни пытался Волкова разговорить, ничего не вышло. С лица черный и, знаете, есть такое народное выражение «закаменел».
– Скорее всего это защитная реакция такая. Это пройдет. А Гордеева?
– Даже в палату не пустили. И то сказать, помимо всего прочего это еще и психическая травма страшная.
– Знаете Аверьянов, у меня почему-то такое ощущение, что вы что-то все-таки зацепили.
– Я и сам не знаю. Повесился одноклассник потерпевших Старчук Евгений. Записка непонятная, отдельные слова. Их много. В основном ругательства. Вот фотокопия.
– Неразборчиво, – прокурор достал лупу. – Писал явно в состоянии аффекта.
– Он повесился через два дня после этого события.
– А почему вы эти два события связываете?
– Соученики рассказали, что Старчук был влюблен в Гордееву, но без взаимности. Она много лет дружила с Волковым. А Старчук как-то выпивши сказал о Гордеевой, дескать, если не мне, то никому.
– Ну это всё разговоры. Их к делу не пришьешь.
– Вот и я то же самое говорю. А если принять версию об участии Старчука…
– Я тоже думаю, что Старчук все это организовал. А потом видно нервы не выдержали – все-таки не закоренелый бандит, а всего лишь мальчишка. Знаете что? Закрывайте это дело. Сделанного не воротишь. Старчука этого тоже не воскресишь. Доказательная база никакая.
– Может, подождать пока Волков отойдет, и тогда допросить.
– Не будем ворошить. Да и отец парня так травмирован…
Следователь понял, что прокурор не хочет связываться с одним из богатейших и влятельных людей города.
В армии
– Алексей, пляши!
– С какого еще бодуна?
– Письмо!
– Давай.
– А плясать? – но посмотрев на помрачневшего Волкова сосед по казарме решил не настаивать.
Алексей, отложил учебник по общевойсковой подготовке, посмотрел на обратный адрес – письмо было от тетки – единственной на всем свете родственницы. После рассказа о местных новостях и вопросов о самочувствии и успехах в учебе тетка писала: «А еще приходил большой милицейский начальник, спрашивал как у тебя дела, и сказал, что пока тебе в наш город возвращаться не следует, чего-то они там обнаружили, а что именно говорить не стал. А я ничего не знаю.»
Там, в Белуджистане
Конечно, у ветерана Афганской войны, генерала Миллза, были привычки не всегда понятные новичкам. Так, он наотрез отказывался размещать свой штаб в каменных строениях, а его палатка внешне ничем не отличалась от палаток рядового состава. Больше того, на новом месте штабная палатка могла оказаться во втором или в третьем ряду, но никогда в центре лагеря. Может быть этим объяснялись неудачи покушений на генерала змеесмертников, как называли в отряде специально обученных моджахедов, умевших по пластунски проползти мимо постов.
Сегодня в палатке генерала совещание. У походного стола собрались командиры подразделений спецотряда. Этот отряд был, кажется, последней надеждой командования. Никому до сих пор не удавалось не только захватить, но даже и получить портрет командира белуджистанских повстанцев, а он контролировал всю северо-восточную часть провинции. Захваченные в плен моджахеды не давали показаний, хотя у командования экспедиционного корпуса по части допросов были крупные специалисты.
– Итак, господа интернационалисты, – генерал усмехнулся своей шутке: Когда-то так называли оккупировавшие Афганистан советские войска, но сегодня это слово приобрело прямой смысл, так как отряд состоял из подразделений, выделенных несколькими государствами, в том числе и Россией. – Мы – отряд мирного сотрудничества. Наша задача помочь населению Белуджистана. Мы создаем госпиталь, строим ветровые электростанции, водопроводные станции и водоводы, чтобы обеспечить население чистой водой. Мы не планируем вести никакие военные действия, кроме охраны медицинского и технического персонала. Нам выделено некоторое количество переводчиков, знающих местные языки и обычаи. Все общение с местным населением и властями только через них. Старайтесь сами тоже изучать местные обычаи, чтобы ненароком никого здесь не обидеть, в первую очередь муллу и учителя. Добьемся доверия – они сами к нам придут: война им тоже осточертела.
Капитан Волков закрыл папку с сопроводительными документами только что прибывшего в его распоряжение лейтенанта Бойкова: «Ну что ж, будем служить вместе. Место для службы, прямо скажем не самое комфортное. Твоего предшественника, старшего лейтенанта Смирнова, змеесмертники прямо в его палатке зарезали. Нет, ты не думай, караульная служба здесь хорошо поставлена, а вот поди ж ты! Это я к тому, чтоб тебе служба медом не казалась, и чтобы галок ртом не ловил. Ладно, не сердись, – заметив как нахмурился Бойков, – это я, чтоб ты проникся. Слушай, а ты, того, на спиртное не очень налегаешь? А может наркотиками балуешься?
– С чего это вы взяли?
– Да вот смотрю, оценки у тебя что в школе, что в училище. Вот даже на преподавательскую работу оставляли и вдруг в наши палестины.
– А это я одному старшему офицеру объяснил, кто он такой есть.
– Хорошо, при случае расскажешь. Пока устраивайся. Сергунин!
Никогда на месте не бывает!
– Обижаете, гражданин начальник! – Глаза вестового смеялись, – всё время здесь.
Здесь, видно, всё по простому, жизнь фронтовая.
– Помоги товарищу лейтенанту. Завтра примите взвод Смирнова. А сегодня осматривайтесь, обустраивайтесь, – перешел в присутствии вестового на ВЫ. Обед в четырнадцать ноль ноль по местному времени. Часы переведите.
– Слушаюсь, товарищ капитан, – честь отдал очень четко, подчеркивая свое подчиненное положение.
– Не серчай, лейтенант, всё образуется.
Два месяца спустя
– Душа у меня за тебя не болит, Борис. Взводом командуешь нормально. Вот только формальности надо бы поменьше: Все мы тут под богом ходим.