Страница 4 из 20
Да, главное, Женька Тимофеев, трубач, на своей Гейл женился, на американке. Ну, не женился, правильнее сказать обручился. Свадьба впереди. Ещё, значит, разок придётся за границу музыкантам слетать, к Женьке на официальную свадьбу. Так решили. Правда, никак с подарком молодожёнам не разобрались. Консенсус не получается… Женьке, товарищу, музыканты знают что подарить, а вот красавице Гейл… Тут вопрос. Тут проблема. Большая причём. Она ведь, как тот «Форбс» пишет – миллиардерша. В том смысле, что из семьи американских миллиардеров. Что ей подаришь? Вопрос! Но ничего, время есть, должны придумать. Женька к ней собрался. В этом году, осенью, в октябре, кажется, у него заканчивается подписка, решил, говорит, в Америке немного пожить, для начала. С тестем с тёщей познакомиться, к стране присмотреться, английский постараться выучить, потом и обратно… Что ещё? Всё вроде. Документы для МИДа он уже собрал, сдал, теперь ждёт. И ещё одно событие произошло в оркестре, вернее – два.
В оркестр пришёл Гарик Мнацакян. По конкурсу. На ставку кларнетиста-гобоиста. Точно кавказец. Вернее армянин. Один в один. Сам худой, невысокий, жилистый, весь чёрный, глаза и волосы чёрные, волосы на руках, груди, видимо везде чёрные, лицо бреет два раза в день, причёску – два раза в месяц; оркестранты его сразу проверили на юмор – всё в порядке, правда нервный, но только по делу. Кобзев его всё время цепляет, подначивает. У Сашки характер такой. Хохмит и хохмит. Но всё в рамках дружественной пикировки. В крайнем случае, Генка Мальцев их усмиряет. Смеясь, легко растаскивает в разные стороны. Лёва Трушкин – русский-армянин – над Гариком сразу «шефство» взял. Как над родственником по крови. Тоже темноглазый. Правда большой, носатый и объёмный, как танк. Говорит, кровь у них с Гариком одна. Да причём здесь они оба, когда у всех она одна – музыканты же, к тому же военные. Кто он там – армянин, дагестанец или ещё какой лезгинец уточнять не стали, в пивбаре показал себя с «правильной» стороны, это важно, с дудкой не расстаётся, это очень важно, женат – уже? ещё? – и сын, говорит есть, зимой живёт с мамой у подножья горы – в школе учится, а летом у Гарикиного деда Захария, в горах. Там у деда большая отара. Дед в своём родовом селенье так и живёт, прямо с рождения, и отец деда там жил и до Великой Отечественной, и потом тоже… Все орлы, в общем. И Гарик тоже. В его походке это читалось… Широко раскинув руки, он восхищённо тряс ими перед слушателями, сверкал глазами… «Летом у нас в горах так здорово, и зимой такая красота, такие просторы, такой воздух, а чача, а мясо…», взахлёб рассказывал Гарик, слов ему явно не хватало, но музыканты хорошо всё это представляли, даже пообещали как-нибудь с Гариком съездить. А почему нет? Тем более, что и сын Гарика тоже будет музыкантом. Вот, смотрите, какой он у меня джигит, видите? И мой дед тоже! – Гарик по сто раз в день показывал музыкантам фотографию мальчишки в огромной папахе и длинной бурке, часть которой легко прикрывала круп лошади. Рядом с конём стоял дед Гарика. Подбоченясь, отставив ногу, стройный, с бородой, в папахе и бурке, в черкеске с газырями, кинжалом на поясе… Красиво всё, по киношному здорово. Сашка Кобзев так и сказал: «Ух, ты, красиво! Как в кино!». На что Гарик сразу взвился, видя такой же отзвук в глазах музыкантов, подчеркнул: «Нет, вы что! Здесь всё настоящее и конь, и горы и кинжал… и сын, конечно, Таймураз, Таймуразик, значит, и дед мой, батоне Тимур. Ему уже восемьдесят шесть лет. Это два года назад было. А Таймуразику шесть тогда». Разглядывая, музыканты восхищались. Дед с внуком и правда здорово смотрелись на фоне коня и гор, красиво. Такими фольклорно-экзотическими фотографиями музыканты похвастать не могли. «А вот моя Армине, жена!». Доставая следующую фотографию, хвастал Гарик. Эту фотографию музыканты рассматривали с интересом. Черноокое, под широкими бровями, большеглазое, очень молодое девичье лицо, с двумя толстыми косами, пухлыми губами, прямым носом, огромными глазами, чуть кокетливо, из-подлобья глядящее в объектив. Да… Нежный образ, притягивающие глаза… Или взгляд… Армине. Тоже красивая, очень. «Украл?», глядя на фотографию, поинтересовался Сашка Кобзев. «Нет, сама пошла. Сказала, любит», особенным каким-то голосом ответил Гарик, и рассердился. – Ты что, почему украл, зачем сразу украл!». Генка Мальцев звонко шлёпнул Кобзева по затылку. «Уймись, калмык, сын степей». «Я не калмык, – в ответ огрызнулся Сашка, – я русский». «Все мы русские», ответил Мальцев, придерживая и Гарика. В общем, вписался Гарик в коллектив. Свой потому что. Хороший парень. И музыкант.
И другая новость, в оркестр пришёл новый дирижёр – назначили. Молодой совсем дирижёр, птенец, лейтенант. Лейтенант Фомичёв. Внешне пацан и пацан, но грамотный. Сверх меры даже. В принципе, хорошо это. Много классики стали играть, много чего серьёзного, чтоб лауреатству соответствовать, и вообще.
На те деньги, кстати, что привезли с собой, почти все музыканты в оркестре машины себе приобрели. Правда, не с завода, естественно, слегка подержанные. Секонд-хенд. Так экономнее. Но в отличном состоянии. Сдали на права. Некоторые музыканты инструменты свои обновили, что правильно. Инструмент и машина – в первую очередь. Семейные ребята, кто дачи, кто новую мебель прикупили. В отпуска за границу съездили, то сё… Обжились, в общем… Чего не служить, если с деньгами в семье порядок! Жаль только, что они, деньги, убывают, как прошлогодний снег весной. Это жаль.
Репетиции в оркестре не получилось. По крайней мере, для некоторых.
Лейтенант, молодой дирижёр, тоже невольно обеспокоился, увлёкся деталями вчерашнего происшествия с машиной и документами Валентина Завьялова. Тоже огорчился. Пострадавшему ещё раз пришлось в деталях всё рассказать – ему и всем – от начала и до конца. Снова всё пережить… Товарищи, рассматривая проблему, соль на рану сыпали щедро. Некоторые, сочувствуя, даже надавить невольно и растереть место старались. Не задумываясь! Так получалось. Кошмар! В итоге, лейтенант совсем неожиданно для всех решил:
– Значит, так, Валентин. Успокойтесь, возьмите себя в руки, и не расстраивайтесь. И не такие проблемы люди решают… Подумаешь, стекло в машине разбили… (Хмм, ему хорошо говорить, у него-то своей машины нет) – А вот документы, и вообще, в принципе… тут, да. Тут нужно быть принципиальным. Зло всегда должно быть наказано, это аксиома. Но… – Лейтенант задумался, потом поднял глаза. – Вам бы помощника толкового, из милиции, например, или из частного агентства, я думаю… Но это дорого, я слыхал…
– О! Зачем из милиции, товарищ лейтенант? – встрепенулся Алексей Чепиков. Тоже музыкант, тоже прапорщик, но альтушечник, естественно классный – а других в оркестре не было. – У Саньки же Кобзева жена следователем областной прокуратуры работает… мы знаем. Передовик, и всё такое. Вот и… бы… А?
– Ты что! – мгновенно отреагировал Кобзев, даже ругнулся. – Полный мажор! У неё же своих дел – выше крыши… И дома, и там… Что вы! Нет, только не её. Я не разрешу! Нет, нет, и нет! Категорически!
– Да я не про неё говорю, про тебя.
– Про меня! – открыв рот, изумился Кобзев. – А я-то здесь каким?..
Конечно, ни каким. Все музыканты с этим были согласны, все так считали. Так и смотрели на Чепикова. С недоумением и осуждающе, мол, сам-то хоть понял, что сказал, дядя?
Но дирижёр смотрел глубже, углядел золотник.
– Правильно, – неожиданно поддержал он Чепикова. – Очень хорошая, кстати, мысль, Алексей. Глубоко смотрите. – Чепиков от похвалы засмущался. – У вашей идеи хорошая база. – Лейтенант многозначительно указывал пальцем в потолок. Музыканты за пальцем проследили, а зря. – Взаимообогащение – смысл семьи. – Заключил лейтенант. – Нравственно, духовно, вообще… – Музыканты не понимали. Такое уже случалось. Высказывал иной раз сентенции лейтенант, по молодости, наверное, понять которые сразу было невозможно, но можно, если мыслить абстрактно, как порой лейтенант, в диссонансе с гармонией… И сейчас так… – Муж – жена – одна сатана… – уважительно подчеркнул дирижёр, и поправил. – В хорошем смысле слова, конечно. (Ха, он-то чего в этом понимает, если не женат ни ещё, ни вообще! Про сатану может и верно, хотя это больше относится к тёщам…). Лейтенант между тем начальственно прихлопнул ладонью по коленке. – Так что, я думаю, берите, Валентин, с собой товарища Кобзева, не пожалеете. Полезен-полезен будет. Если у него жена следователь, то и он должен кое в чём разбираться. В логике действий преступника, например, или в следственных деталях каких… дедукции… Или как там, у них? – К этому моменту уже все музыканты сидели с открытыми ртами. Послушать лейтенанта, получалось, что все они должны были уметь и шить, и стирать, и готовить, и… как их жёны… Или, извините, по следу за преступниками успешно ходить, как Мухтар, вернее, как жена Саньки Кобзева! Нет, конечно. – Поможет-поможет Кобзев, я уверен. – Не обращая внимания на озадаченные противоречивыми раздумьями лица своих музыкантов, светло продолжил дирижёр. – И… – взгляд дирижёра остановился на… – и товарища Мальцева тоже. У него машина большая, может преступников понадобится везти или спецназ, в общем, езжайте в милицию или куда там,… На поиски, короче. От занятий я вас освобождаю.