Страница 18 из 20
– Мальчик, ты почему плачешь? Ты чей? Как тебя зовут? Кто тебя обидел? – неожиданно раздался над его ухом чей-то ласковый голос. Генка оторвался от разглядывания этикеток, повернул голову. Рядом, склонившись к нему, широко улыбаясь, стояла взрослая тётя. Лицо доброе-доброе, почти как у его бабушки, когда-то. Хорошая тётя, значит, подумал Генка, добрая, ответил:
– Ничей. А зовут меня Генкой.
– Геночка, значит, – ещё ласковей пропела тётенька. – А почему ты здесь? Ты где живёшь? Ты заблудился?
– Нигде, – хмуро ответил Генка.
– А-а-а!.. А я смотрю, такой хороший мальчик, и плачет… Ты любишь мороженое? А чай с печеньем и с вареньем, а?
– Да! – признался Генка, с удовольствием вспоминая вкус мороженого и варенья. – Люблю! – Мороженое ему всегда покупал только папа, когда приезжал, это давно было, а варенье только по праздникам. Мама разрешала. Последний раз на первое мая… Недавно совсем…
– Ты поможешь мне донести сумку, Геночка, а то у меня, старой, руки отваливаются, – пожаловалась она, протягивая ему лёгкий совсем пакет. Генка пожал плечами, и не старая она совсем, конечно поможет. – А потом мы чайку попьём с вареньем и конфетами… – по-голубиному, голосом ворковала Женщина. – Ты Геночка любишь клубничное?
– Да! – Сказал Генка. Он и клубничное любил, и все другие…
– Ай, помощник! Ай, мужчина! – Восхитилась добрая тётенька глядя, как он легко нёс «тяжёлый» для неё пакет. Пакет был действительно лёгким, даже для Генки. Но он нёс его старательно, серьёзно, потому что его оценили, похвалили даже.
Это давно было… Тогда ещё, в прошлом году. В той, странной домашней Генкиной жизни.
Набрав код, вошли в подъезд. Первым Мальцев, за ним Штопор, потом Никита, последним шёл Кобзев. Ему бы сейчас в худшем случае в машине остаться, в лучшем бы домой уехать. Не хотелось встречаться с Аллой. Он мог представить себе её реакцию. Ярко и образно. Уже опасался. Но, пришлось. Нельзя было бросать друга на съедение тигрице, жене, то есть если образно. Поднялись на лифте на двенадцатый этаж. Вошли в одну из четырёх квартир на площадке, закрыли дверь за собой, замок глухо клацнул. Рыжий машинально отметил, замок простой, два поворота, и…
– Ау! – сразу от порога, звонко крикнул хозяин, скидывая тимофеевские кроссовки, заглядывая в просторный коридор, разделявший квартиру на отдельные комнаты. На призыв никто не отозвался. – А-а-а! – поворачиваясь к гостям, обрадовано воскликнул Геннадий, хлопая себя по лбу. – Алла же сегодня у нас на смене. Я и забыл. Она поздно придёт… Ещё и лучше! Проходите.
Гости разулись, оба мальчишки были в дырявых носках неопределённого цвета, сделали по шагу от порога. Повеселел и Кобзев. Отсутствие Аллы его вдохновляло.
– Вот здесь мы и живём… – Геннадий, на правах хозяин провёл упирающуюся экскурсию по всем комнатам, кухне, ванной и прочим помещениям, показал и балкон. Квартира была большой, просторной. С хорошей мебелью. – Ну как, нравится? – спросил хозяин и добавил. – Вы можете здесь жить…
– Мы? – с большой долей сомнения, скептически, переспросил Штопор. – И я, и Никита?
– Да, – ответил Геннадия. – Я же сказал. Нравится? – больше глядя на старшего мальчишку, на Никиту, спросил он.
– Нормально. – Пожал плечами Никита.
– А где вы с Аллой спите? – спросил Штопор, шмыгая носом. Мальчишки уже немного оттаяли, не так были скованы, осматривались. По всему получалось, не шутят дяденьки военные, не обманывают. Действительно квартира, не ментовка. Правда ещё была какая-то Алла…
– Генка! – Строго одёрнул Никита излишне любопытного друга…
– А чё? – Дёрнул плечом Штопор, грязная его мордаха отражала недоумение. – Я же не мешаю, я так просто…
– Ладно-ладно, – вступился за маленького Генку Мальцев, – пусть спрашивает. – Наша комната здесь, – показал он рукой, – а ваша вот эта будет. Чуть меньше, правда, но места хватит. А гостей принимать, дядю Сашу, например, и вообще всех, будем в зале… А завтракать и всё остальное будем на кухне. Пойдёт?
Генка смело прошлёпал на кухню, Никита осторожно заглянул в ванную комнату… Включил там свет, открыл краны. Зашумела вода…
– О, и горячая есть! – Воскликнул он.
– Всегда есть. – Улыбаясь, похвастал Мальцев.
– А где тут у вас можно курить, дядь Гена. На балконе или где? – Выглядывая из кухни, поинтересовался Штопор. Спросил легко, как само собой, учитывая его возраст.
– Ты что, тёзка, спалить дом хочешь? – Мальцев изобразил притворный ужас на лице. Словно ему – Геннадию Мальцеву – Штопор в клетку с тигром войти предложил. – Конечно, нигде.
– Но ты-то сам куришь! Там сигареты. – Штопор кивнул в сторону балкона. – Твои?
– Мои. – С трудом признался Мальцев, но заметил. – Но детям курить вредно.
– Я не дети. – Отрезал малец, и с назиданием добавил. – А взрослым тоже курить вредно.
Мальцева заметно клинило в диалогах со Штопором, но он нашёлся.
– Вот вместе и бросим. – Сказал он.
– У-у-у… Гонишь, дядя? – С ухмылкой глядя, протянул Штопор, и спросил, указывая на Кобзева. – А дядь Саша курит?
– И не курит, и не матерится. – За Кобзева ответил Мальцев, зная, что тот действительно давно бросил курить, года три как.
– А что такое полный мажор? – поинтересовался Генка, указывая на Кобзева. – Про тапочки я понял…
– Про какие тапочки? – переспросил Мальцев.
– Ну, которые сандалии, ты говоришь, а он всегда про какой-то мажор…
– А, полный мажор… – глянув на Кобзева, весело рассмеялся Мальцев, попытался перевести коронную фразу Кобзева на понятный мальчишке язык. – Это он говорит вместо… – но Кобзев перебил.
– Ничего не вместо. Это музыкальный термин такой. Вырастешь – узнаешь!
– А-а-а, – похоже забыв уже свой вопрос, удовлетворённо протянул Генка, заглядываясь на холодильник.
Странное дело, чем больше светлел Геннадий, тем больше мрачнел Кобзев. Смотрел на товарища и не узнавал его. Не знал, радоваться или огорчаться. Куда делся всегда спокойный, чуть мрачноватый Генка. Его отличительная медлительность, невозмутимость, были причиной частых подначек в оркестре, и вообще… А сейчас! Геннадий не просто чему-то радовался, рыжий Генка светился. Ах, ты ж, педагог! Ах, ты ж, Макаренко! Кобзев невольно любовался товарищем. Попробовал было себя представить на его месте, но не смог. Что-то мешало. Какой-то внутренний барьер был, неясный, холодный, непреодолимый. Перебивал страх за друга и тревога… Геннадий не понимал, кажется, всех сложностей, которые ждут его впереди, всех огорчений…
Кобзев не удержался, предостерёг…
– Ты бы с Аллой сначала переговорил, а… На всякий случай. Вдруг она… – Кобзев кивнул в сторону ребят. – Их, и тебя с ними выгонит.
Мальцев отмахнулся.
– Не выгонит. Она поддержит. Поймёт. Должна, я думаю… – и светло заглянул Кобзеву в глаза. – Ты же видишь, какие мальчишки хорошие, ну! – И не дожидаясь ответа, громко сообщил гостям. – Так, орлы, слушай команду, сейчас моемся, потом ужинаем, потом…
– Телевизор смотрим… – подсказал Штопор.
– Нет, – поправил Мальцев. – Сначала по душам поговорим, время останется – посмотрим телевизор, составим план на завтра…
– Какой план? – перебил Рыжий. – Работы?
– Нет. Чем заниматься будем. – Ответил Геннадий.
– А мы, что ли, так каждые день здесь жить будем, да, дядь Гена? Ты не пургу гонишь, не понтишь? И в ментовку не поедем? Ни завтра, ни потом? – Недоверчиво склонив голову набок, сощурившись, допытывался маленький Штопор.
– Нет, конечно. Ни пурги, ни дождя… Зачем нам какая-то ментовка? Здесь будем жить. Только дружно и весело. Без понтов.
– О! Без понтов! И работать нам не надо будет?
– То есть?
– Ну, бабло с улицы приносить, зарабатывать… – живо уточнил Штопор. – Клянчить, воровать, лохов разводить…
– Нет, конечно. С какой стати. Забудь! Вы учиться будете. Все учиться будем.
– Я не хочу, – отказался Штопор. – Мне не надо. – Категорически заявил он.