Страница 9 из 22
Екатерина Евгеньевна отодвинула недостиранное бельё, освобождая мальчику проход, а сама тактично вышла в кухню.
Алёша нагнулся под раковину и вытащил справа белую кафельную плиту с отломанным уголком, которая не была приклеена, а всего лишь вставлена между другими плитками, как в гнездо. Потом он пошарил в обнажившемся дупле левой рукой и выудил оттуда полиэтиленовый пакет. Пакет был старый, мятый до такой степени, что стал почти непрозрачным, и, заглянув в него, Алёша увидел пёструю и рыхлую пачку денег. Тут вперемежку лежали купюры разных достоинств.
— Тётя Катя! — позвал мальчик хозяйку. — Тут уже ваши деньги лежат.
Екатерина Евгеньевна с удивлением рассматривала вытащенный пакет и молчала. Мальчик тем временем продолжил поиски своих сокровищ. Он вытащил из тайника ещё один пакет, в котором лежали всякие металлические штучки. Пакет тоже был чужой, поэтому Алёша сразу протянул его хозяйке, а сам продолжал шарить левой рукой в тайнике.
Больше ничего внутри не было. Мальчик, отряхивая колени, поднялся.
Екатерина Евгеньевна вытащила из второго пакета полукруглый металлический жгут и, прищурившись, рассматривала его.
— Пятьсот восемьдесят третья, — наконец медленно произнесла она.
— Это не медная проволока, — сказал мальчик.
— Не медная, — кивнула женщина.
— А куда вы дели мои личные вещи? Выбросили? — спросил Алёша, едва сдерживая слёзы. — Тут настоящая проволока лежала, и пряжка от армейского ремня, и конденсатор.
— Не знаю, Алёша, и совсем ничего не понимаю. Может быть, мой муж их видел. Я у него спрошу вечером.
— Спросите, пожалуйста, тётя Катя. Не забудете?
— Не забуду, Алёша.
— А пакеты положить на место?
— Всё равно, — пожала плечами женщина. — Можно оставить здесь, а в общем, не знаю. Где хочешь.
— Лучше здесь.
— Где хочешь, — повторила она.
— Тогда я пойду домой? — неуверенно спросил мальчик.
— Иди, иди, Алёша.
— А когда мне зайти за своими вещами?
— Я позвоню тебе.
— Вы наш телефон хорошо знаете?
— Ну, конечно, — грустно кивнула женщина. — Ведь мы раньше жили в вашей квартире.
— Тётя Катя, только если меня дома не будет, вы маме ничего не передавайте. Ладно?
— Я позвоню именно тебе. А уже ты сам всё расскажешь маме. От вранья никогда ничего хорошего не получается, Алёша. Это точно.
— Я боялся, что мама выбросит, — сказал мальчик.
— Мы с тобой обязательно поговорим об этом подробнее, — тихо, но решительно произнесла Екатерина Евгеньевна, — только в другой раз. Обязательно.
«Странный этот дяденька, её муж, — думал мальчик, идя через двор к автобусной остановке. — В таком хорошем тайнике можно и замок спрятать, и крючки, и старый мобильник. А он занял его деньгами. Такое барахло можно и на столе держать. Кто на такую чепуху позарится?»
Там лучше, где нас нет
Как только Серёжке Князеву поручили проведать заболевшего Сашку Еланского, он сразу предупредил классную руководительницу:
— Завтра я часа на два-три задержусь.
В ответ Ирина Сергеевна проявила чёрствость. Она объяснила ему, что половина девятого утра не самое лучшее время для посещения больного одноклассника, и предложила выполнить поручение после уроков.
Вернувшись из школы и пообедав, Серёжка сообщил маме:
— Уроки буду делать позже. Сейчас хочу навестить Сашку Еланского. Мне поручили. Он уже четыре дня не ходит в школу.
— Постарайся его чем-нибудь развеселить, — посоветовала мама. — Когда человек болен, ему грустно, настроение плохое, на душе кошки скребут. Его нужно ободрить, поддержать.
По пути к дому товарища Серёжка вспомнил всякие забавные случаи, которые произошли с ребятами из их класса за четыре дня. И как чуть было не взяли шефство над тридцатилетним ветераном футбола, и как Колька Супников посетил исторический музей, когда там был ремонт, и как Генка Торопин хотел вымыть грязную посуду в стиральной машине. Одним словом, было что рассказать.
Дверь ему открыла Сашкина бабушка. Серёжка снял шапку, пальто и прошёл в комнату. Вдруг видит — навстречу ему идёт Сашка собственной персоной.
— Ты почему ходишь? — удивился Серёжка.
— А что мне ещё делать?
— Ты же больной.
— Ну и что? — отвечает Сашка. — У меня же не ноги болят. Я горло застудил. А ноги у меня очень даже здоровые. По комнате мне ходить можно.
— И руки у тебя здоровые?
— Кочергу узлом завяжу.
— Почему же постель не убираешь?
— Зачем убирать? Я в любой момент опять могу лечь. Устал ходить, раз — и завалился!
— Здорово! — восхищённо произнёс Серёжка. — Значит, ты можешь лежать сколько влезет? Хоть целый день?
— Запросто. Только целый день лежать, оказывается, тяжело. Я вот поза-позавчера лежал и позавчера лежал. А вчера уже не лежал. Надоело.
Серёжка вздохнул:
— Мне бы не надоело. Я не люблю рано вставать.
— Ну мне-то сейчас рано вставать ни к чему, я ведь не хожу в школу.
— Завтра тоже не пойдёшь? Завтра у нас контрольная по математике.
— Завтра ещё не пойду — могут быть осложнения.
— Счастливчик ты, — опять вздохнул Серёжка. — Завтра утром по телику будут бесподобные мультики. А послезавтра пойдёшь? В субботу. Послезавтра у нас урок труда. Будем дурацкие палки для мётел строгать.
— Я и послезавтра не пойду. Как раз в субботу ко мне должна прийти врачиха.
Тут уж Серёжка не мог скрыть своей зависти.
— Ты прямо барин какой-то, — говорит. — Всем надо по утрам вставать и плестись в школу. А ты в это время можешь смотреть мультики. Мне бы так!
— Да ты не огорчайся. Может, ещё заболеешь, — попытался успокоить его Сашка.
Серёжка лишь сокрушённо махнул рукой.
— Мне не везёт, я ещё ни разу в школе не болел. Уже почти семь лет учусь и всё впустую. Прямо не школьник, а Илья Муромец какой-то вырос. Слушай — научи меня, как заболеть.
— Откуда мне знать? Я же не врач.
— Ну и что? Ты же заболел.
— Нечаянно.
— Ну да, ври больше. Нечаянно. Небось, все каникулы здоровенький ходил, а как четверть началась — сразу слёг. И это, по-твоему, нечаянно?
— Конечно. Я не хотел болеть.
— Как это — не хотел? На твоём месте любой захочет. Я тоже. Почему ты не подскажешь мне, как заболеть? — со слезами в голосе спросил Серёжка и доверительным шёпотом поинтересовался: — Может, ты после ванной голову в форточку высунул?
— Ничего никуда я не высовывал, — начал злиться Сашка. — Я случайно заболел! Случайно. Понимаешь?
Серёжку даже зло взяло от того, что Сашка упёрся как баран и не хочет раскрыть секрет. Он в сердцах закричал:
— Ладно, Сашка, не хочешь — не говори. Только я тебе тоже ничего весёлого не расскажу. И больше у меня никогда ничего не проси. Всё равно не дам.
Он выскочил в коридор, схватил под мышку пальто, шапку — и хлопнул дверью. Даже с Сашкиной бабушкой забыл попрощаться.
На лестнице он нахлобучил шапку, с грехом пополам надел пальто, даже не застегнул его, а про шарф вовсе забыл, оставил в кармане. Идёт по улице грустный, настроение испортилось. На душе кошки скребут из-за того, что Сашка целыми днями развлекается, а он вынужден ходить в школу.
Идёт Серёжка по улице, не замечая от обиды на несправедливость судьбы ни мороза, ни лютого ветра. И от того, что шёл в пальто нараспашку, без шарфа, в нахлобученной на одно ухо шапке, он простудился и на следующий день не пошёл в школу.
Правда, из-за температуры он всё равно не смотрел по телевизору мультфильмы — не было сил глаза разлепить. Почти целый день пролежал под тремя одеялами, даже надоело. Все куда-то ходят, чем-то занимаются, что-то смотрят, веселятся. И всё без него! Он лишь таблетки да микстуры глотает.
В субботу Серёжке позвонил Олег Запольский и сообщил, что на уроке труда мальчишки делали дурацкие палки для мётел. Серёжка вздохнул и сказал: