Следующая остановка - жизнь

Лишь какое-то долгое время спустя вполне сформулировалась чёткая мысль: вот почему Дмитрий не захотел стать президентом фирмы. И ещё одна: Дмитрий убрал Генри. И ещё одна: следующий шаг — убрать своих партнёров. Кого первого?

Не получается — не думать об убийце Генри. Не получается — просто дотерпеть до заключения Договора с французами.

Сколько-то минут, а может, и часов не было больше никаких мыслей, никаких слов, но было ощущение: она, сильная, здоровая, мягко рассыпается в пыль и оседает на дно жизни.

— Юша, смотри, что я принесла тебе!

Мамин голос? Запах мимозы? Почему мимозой пахнет в мае, когда её время — март?

— Столбняк, ничего не слышит, — голос Аси.

Запахи слышит.

— Это духи. Ты как-то обмолвилась, любишь запах мимозы…

Открытая коробка духов. Мамины руки пахнут мимозой.

— Мама! — Юля качнулась к матери, обеими руками ухватилась за неё, как маленькая. — Мама, он убьёт и Аркашу.

Мама не спросила, кто «он».

Ася поднесла Юле валокордин.

— Успокойтесь, пожалуйста. Пожалуйста, выпейте воды. — Она коротко пересказала маме то, что вывалилось в злобе из Риммы.

И вдруг мама, её кроткая мама, закричала:

— Уедем, доченька, отсюда! В Америку к Бажену, в Молдавию домой! Сегодня же! Звони Аркаше, пусть всё бросит!

Юля ощутила себя снова, с руками, с ногами, с наливающейся живительным горячим молоком грудью. Встала.

На столе винегрет, Ася собралась домой. Мама готова сидеть с её дочкой.

— Как можно скорее уехать! — говорит мама. — Сказать Аркаше. Тебе пора на работу. Иди прямо к нему. Мы сегодня решим. Мы решим, — повторяла она. — Мы уедем, пока Аркашу не убили. Мы спасём Аркашу. Сегодня вечером уедем…

— Я тоже, Юля, настоятельно советую вам: сегодня же уехать отсюда подальше!

Юля удивлённо смотрит на Асю, а потом на маму:

— Ты же никак не можешь уехать с нами! Ты же решила выйти замуж. И куда уехать? В Молдавии — Люба. И как мы поделим дом, даже если, допустим, вернёмся туда? И что будет там делать Аркаша? И что ты будешь делать без Валентина?

— Пожалуйста, поешьте, я так старалась… — Ася подошла к столу, положила Юле винегрет на тарелку. — Пожалуйста, уезжайте сегодня! Спрятаться можно не только в Молдавии.

Аркадия не было в конторе, когда она наконец добрела до работы.

Нахохлившаяся, сидящая за столом Ирина не походила на себя прежнюю — испуганная птица, птенцу которой грозит опасность. И даже волосы на голове поднялись дыбом.

На Юлю она взглянула, как собака, которую та может ударить.

— Здравствуй, — сказала Юля и пошла к себе.

Это было похоже на беременность, килограммы последнего месяца тяжело висли, давили на ноги, и ноги едва передвигались.

Какая беременность?! Большая разница…

Дочка лежала — радость жила внутри. Сегодняшние килограммы — беда. Не восемнадцать лет ей, сто.

На месте Аркадия, перед его компьютером, сидел Игорь.

Он строго смотрел в компьютер, когда она вошла.

Почему он сидит не в своей боковушке и работает не за своим компьютером?

— Когда вернётся Аркаша, знаешь? — спросила Юля. — Мне очень нужен Аркаша.

— Аркадия вызвали только что — в одном из магазинов случилась кража. — Игорь едва оторвал глаза от компьютера, и снова Юля уловила совершенно иной оттенок в их отношениях — неловкость. Юля поплелась к себе.

Что же делать? Вот так и стоять? И ждать Аркадия?

Всё-таки включила компьютер. Пока он не загрузился, машинально просмотрела сложенные стопкой бумаги — на обработку. Включила радио.

Тихо играет музыка. И неожиданно образуется защита, в прах рассыпаются отрицательные эмоции, возникает покой. Видимо, у организма есть пределы.

Аккуратно укладываются в строгие колеи слова и цифры. Работай и работай.

Как бы издалека, сквозь защиту, звучит голос Ганны.

Что это она придумала — бежать из Москвы? Из этой солнечной уютной комнаты?

Сквозь музыку прорывается беспокойство: только бы сегодня ничего не случилось с Аркашей. Завтра они уедут отсюда навсегда. Ася велит уехать сегодня.

Ася лишних слов не скажет. Она не паникёр.

Почему что-то должно случиться с Аркашей?

Закончилось следствие.

Да, следствие закончилось. Аркаша должен успеть сказать Дмитрию: с работы он уходит, но ему ничего не надо — никаких долларов.

— Я должен уехать, — заглянул к ней Игорь. И — улыбнулся. — Я хотел сказать тебе спасибо, мы с Леной подаём заявление.

Музыка. Улыбается Игорь.

Нет же, почудилось. Ничего страшного не происходит. Вот же, живая жизнь. У Иры и Митяя родится сын, у Игоря тоже скоро родится ребёнок. У них у обоих есть всё, что они хотят. Как же кто-то из них может убить человека?

— Где сейчас Дмитрий? — всё-таки спросила она.

— Не знаю. Сегодня серьёзная сделка, позже. Аркадий зачем-то хочет взять тебя с собой — чтобы сразу зафиксировать её… там какие-то баснословные суммы. Я решительно против того, чтобы ехала ты, работы много.

Музыка — тихая. И не такая, какую любит Бажен. Юля совсем не знает музыки. Сама не училась и на концерты не ходила. Давид Мироныч иногда приносил в класс пластинки. Первый концерт Чайковского. Прелюдия Шопена, его четвёртый ноктюрн. Патефон был допотопный, нашли с трудом — у всех теперь электроника, как и у них, а у Давида Мироныча — старые пластинки. Она хорошо знает вещи, которые приносил в класс Давид Мироныч.

Музыку любит, а — никогда не изучала её. Нужно сказать Аркаше…

Легко ввела данные всех документов, оставленных ей. В первые месяцы работы над одной бумагой сидела по несколько часов, а сейчас, пожалуйста, пятнадцать минут, и всё. И, не успела закончить последнюю строку последней бумаги, вошёл Аркадий.

— Юленька, здравствуй! Наконец-то я с тобой встретился.

Они долго стоят обнявшись. В горячих широких ладонях Аркадия, вобравших всю её спину, — спокойно, и уползают сквозь ступни в пол, в землю её страхи и предчувствия. Они вот они: вместе — две части одного целого.

— Я пришёл сказать тебе, что всё обдумал. И мы завтра с тобой уедем. Сегодня наконец завершаются переговоры с французами…

Звонил телефон. В глубине другой жизни Ира брала трубку. У Иры скоро будет ребёнок.

Аркаша любит детей. У них родится много мальчиков и девочек, за стол будет садиться десять человек. А они с Аркашей время от времени станут сбегать в свою комнату и стоять вот так посреди хаоса и порядка, посреди смеха и детских ссор вдвоём.

— Тебя к телефону, — заглянула Ира.

Аркадий осторожно снял руки с Юлиной спины и, легко ступая, вышел.

Снова вошёл. Не идёт к ней, парит. Слепит глазами.

— Пожалуйста, поедем со мной. Нас уже ждут. Это французы. Это Генри. Дело очень выгодное, но очень сложное. — И Аркадий точно повторил слова Игоря. — Нужно зафиксировать расчёты, какие-то баснословные суммы! Наконец все предварительные переговоры закончены. И ты мне сегодня нужна. Митяй категорически против того, чтобы я брал тебя с собой, говорит, бумаги ты оформишь потом. Но я хочу сегодня вместе. Я почему-то не хочу с тобой расстаться сегодня… А после оформления Договора, если всё пройдёт благополучно, мы с тобой пойдём поужинаем в ресторан. Удерём от всех. Имеем же мы право побыть вдвоём! Хочу танцевать. Мы с тобой так давно не танцевали! Ты ведь оставила Даше молоко?

— А где Дмитрий? — снова спросила Юля.

— Должен подъехать прямо туда. И Игорь.

«Они все знают, что сделка, — подумала. — Что-то происходит!» Но Юля была словно заторможенная. Тихая музыка, лёгкое дыхание Аркадия рядом мешали сосредоточиться. Асины и мамины слова растаяли. И растаял главный аргумент: Аркадий обещал: как только выплатит деньги Генри, уйти с работы. Генри больше нет, и обязательств никаких больше нет. И следствие наконец закончилось. И Аркадий отказался от своей абсурдной идеи найти убийцу и совершить самосуд. «Почему же мы не можем бежать прямо сейчас, вместо сделки?» — вяло подумала она. Но он же рядом! Живая жизнь. Чувство незыблемости и — покой. Покой напоил руки и ноги, она сомлела, как ребёнок, — в тёплых пелёнках, затаилась — она охранена Аркадием. И так будет всегда. И она не попросила его: сейчас, в эту минуту, бежать! Бежать прочь, куда глаза глядят. Никаких выгодных сделок, договоров, никаких новых предприятий не надо!