На самом деле

Из ворот тянет весенней сыростью.

Я сижу за длинным и узким, всего в две доски, верстаком, который сбоку вдоль стены тянется от угла до угла. На стену напротив наклеены картинки с полуголыми бабами. Какой-то оборванный старый календарь. Стоят по верстаку потрепанные мелкие ящички и коробочки с деталями. Яма темнеет сыростью посередине гаража. Из-под потолка тускло светит сороковаттка, спущенная на проводе в матерчатой обмотке. Пахнет маслом и бензином.

Мужики тянут ко мне стаканы, чокаются. Медленно, как нехотя, как из темноты в кино, проявляются лица. Вот это - Хохол? А ты - Пашка, что ли? А это... Сержант? Вот этот толстый, с пузом на коленях, с красной широкой мордой - наш сержант?

Я смотрю на свои руки, поросшие седоватым волосом. На левой руке не хватает фаланги указательного пальца. Я не помню, почему и когда. Чешется, зараза. Привычно чешу палец о потертые и промасленные штаны. Татуировка на правой - синее солнце встает над горизонтом. Это еще откуда? У меня - татуировки?

- Ты тут совсем очумел со своими мужиками, - кричит неприятным голосом из открытых ворот какая-то растрепанная женщина. - Все мозги уже пропил? Как за внучкой поедешь?

Как я за внучкой поеду? Как? За внучкой?

- Мария! Машенька! - кричат мужики. - Отлично сегодня выглядишь, бабуся! Садись с нами! За внучку, чтобы здоровая она у тебя всегда была!

Она деланно смущается, но видно, что "бабуся" ей нравится. Она, понимаю я, действительно хочет стать бабусей. Бабушкой. Внуков хочет нянчить и тетешкать. Давно уже хочет.

А я что же? Я-то хочу внуков?

Внучка... У меня внучка. Это же что, значит, у меня есть дети, выходит? Взрослые дети? Ну, в крайнем случае, как минимум один деть. Иначе - откуда бы тогда была внучка? Кто же у меня, интересно, сын или дочь? Как же быстро растут дети. А когда была свадьба? Кстати, а моя-то собственная свадьба - была она? Вот с этой вот... Как они говорят - Мария?

- Маш, - медленно выталкивают онемевшие губы. - Ты уж не сердись на старого. На меня теперь ругаться нельзя. Я теперь - дедушка. Не пацан какой, не салабон, в натуре.

- Ну, за деда с бабкой, - поднимается толстый сержант.

- Пля..., - плямкаю я губами. - Сержант, пля... Сколько всего тех банок тогда было?

- Две, а что? - удивляется он. - Я одну всего взял.

Половинка на половинку, серединка на серединку, значит? По-честному, выходит? А кто у меня половину жизни в этой самой банке утопил?

Я молча бью рукой со стаканом в красную сержантскую морду, а потом валюсь на грязный деревянный пол, прижатый мужиками.

- Все уже, все... Спокойно, Длинный. Руку, руку ему держи! Ишь, какой норовистый стал. Резкий какой. А помнишь, в армии-то был он спокойный-спокойный...

Голоса уплывают в темноту.

И все-таки эта вишневая была на спирте!

Синдром хронической усталости

Подвал - не лучшее место для встреч и переговоров. Отсутствие окон и дополнительных входов и выходов. Даже в простой квартире есть окна и есть балкон. А в старых - есть еще черный ход. В некоторых есть возможность подняться или спуститься по аварийной пожарной лестнице. А подвал - он и есть подвал. Никакой помощи тут не дождешься, если что.

- Постой лучше там, капитан! Я точно не знаю, как эта штука передается, так что ты лучше постой там, в уголке, - он не махнул правой рукой, в которой пистолет, а показал левой.

Пистолет, нацеленный точно в живот, даже не сдвинулся с линии прицела. Умелец, стрелок - видно сразу. Некоторые, если их разговорить, раззадорить, начинают обеими руками жестикулировать. тут бы его и брать. Этот же как будто на постоянном взводе. Не шагнешь, не тронешься с места.

- Садись там на стул, капитан. Да не дергай, не дергай. Я его к стене прибил. Специально, чтобы умники не пытались всякие свои специальные приемчики показывать. Ну, чего пришел? Переговорщик, да? Так давай, переговаривай, значит. Убеждай и так далее.

Из сидячего положения не рванешься вверх и в сторону. Или вперед и вниз, в колени. Стоя было бы даже лучше. Но тут не поспоришь. Сам сюда влез, сам теперь и вылезай, как сумеешь. И ждать легкую кавалерию в конце фильма не приходится. Это тебе не кино. Тут жизнь. Или смерть.

- Это у тебя девять миллиметров? - спокойно спросил капитан Воронин. - Надежная машинка. Только патронов в магазине маловато.

На такое некоторые могли бы задрать ствол кверху, показывая удлиненный спецмагазин. А этот даже не шелохнулся.

- Нормально. На тебя хватит. Даже с избытком.

- На меня - да. А потом? Все равно придется сдаваться. А не сдашься, так погибнешь. Не бывает преступлений без наказаний.

- Преступлений? Я, значит, преступник?

Он даже хохотнул. Так, напоказ, просто произнес:

- Ха-ха-ха.

- Какой-то мрачный смех у тебя, сержант.

- И не сержант... Я - в запасе. Давно.

Главное, что разговор пошел. Для переговорщика самым первым является: завязать разговор. Тогда можно понять мотивы. Можно попытаться как-то ослабить натянутые струны, перехватить управление, внушить безнадежность и бессмысленность... Лишь бы говорил. Время играет против него.

- Что, капитан, радуешься, что говорю с тобой? А я ведь не только говорил - я кричал. Писал во все инстанции. И что?

- Так тебя просто обидели? Не ответили?

- Какие обиды? На кого мне обижаться? Где теперь те люди? А на нелюдей обижаться бесполезно. Нелюдей надо отстреливать.

Похоже, какой-то параноидальный психоз. Мания преследования и еще куча всего вдобавок. Так все и бывает: находишь преступника, загоняешь в подвал, ловишь, тащишь в суд... А он - обычный псих. Только лечить.

- Телефон свой достань, капитан.

- Мы же договорились! - возмутился Воронин. - Без оружия и без средств связи. Вот я так и пришел - а у тебя пистолет.

- Да ладно тебе. Я его разбивать не собираюсь. И отнимать не буду. Просто достань и погляди на экран. Чтобы не было у нас с тобой недомолвок.

Ну, да. Взял с собой спецтелефон. Во-первых, чтобы запись постоянная велась, а во-вторых - маячок. Мало ли что. Так хоть место засекут.

Воронин, кряхтя для порядка, нагнулся, задрал штанину, отлепил липучку, вытащил из плоской кобуры маленький коробок. Щелкнул, глянул на экран, еще раз щелкнул. Потыкал в миниатюрные кнопки.

- Н-да... Экранируется?

- Ну, так. За дурака меня считал, что ли? Ни записи никакой сегодня не будет, ни сигнала. Но ты не дергайся, капитан. Если мы с тобой нормально поговорим, то уйдешь своими ногами. Мне тебя убивать пока смысла нету.

"Пока" он не выделял голосом. Произнес, как данность. скучно и серо.

- А потом, значит, будет смысл?

- Это уж как у нас с тобой покатит... Может, и смысл появится.

...

Псих. Самый натуральный псих. Нормальный человек на такое не пойдет и до такого не додумается. Ишь, что он себе придумал! Эпидемия у нас, говорит. Нашествие, говорит. Захват тел, говорит. Вот всегда я был против этих фантастических книг и фильмов. Понапишут всякого, понаснимают... Ладно там для врачей работы больше становится. А если, как сейчас? Сколько он уже "обезвредил"? Сам-то не говорит, а мы знаем только о тех, кого нашли по горячим следам. А ведь еще те, кто просто пропали. И те, кого он убил "аккуратно", если так можно выразиться. Подставил так, что человек мертв, а убийства вроде и нет. Все само собой произошло. Казалось бы. Теперь придется дела из архива доставать. Потому что, выходит, все же было преступление...

А этот гад говорит, что никаких преступлений. Что преступления - только если против человека. А если уже не человек, так и нет, выходит, преступления. Потому что закона такого нет, что нелюдей отстреливать нельзя.

И где теперь его искать? В этот раз он как-то сам вышел на Воронина. Нашел телефон, сам позвонил. Кстати, чем не псих? Как раз они - такие. Главное не просто зарезать, главное, чтобы все были в курсе. Чтобы боялись, чтобы знали. Чтобы восторгались - есть и такие любители.