Бибиханум

Тимурбек припомнил ущелье Тангачакчак в горах Хисара. В неспокойные годы в этом ущелье поклялись они с эмиром Хусайном на Коране в вечной дружбе. Вот почему для хана свято это место и он назначает там встречу. Что ж, пусть будет так...

- Передайте эмиру, - сказал он послу, - что в назначенный день и час я буду в условленном месте.

По приказу правителя на послов надели дорогие халаты, в их честь был устроен пир. После пира, одарив дорогими подарками, послов проводили с большими почестями и пожеланиями благополучия им и их семьям.

Не успели послы отбыть из замка, как привратник сообщил Тимурбеку, что какой-то человек просит принять его.

- Пусть войдет, - велел Тимурбек.

Привратник нерешительно топтался на месте.

- Ну, что же ты стоишь?

- Этот человек хочет говорить с вами наедине.

- Хорошо, - сказал Тимурбек и обратился к придворным: - Оставьте нас одних.

Все, отдав поклоны, удалились.

Вошедшего человека, бородатого, густобрового, бек не узнал. Но когда тот сорвал с лица накладную черную бороду, Тимурбек узнал в нем своего бывшего сподвижника Шер Бахрама и радостным объятием приветствовал его.

Рыцарь, проделавший на скакуне неблизкий путь, выглядел усталым, глаза блестели, пыль покрывала его одежду.

Преклонив колени, гонец протянул беку инкрустированную шкатулку.

- Ваш покорный слуга сейчас - гонец царевны, - прошептал воин, не отрывая глаз от бека.

Тимурбек дрожащими руками сломал сургучную печать, открыл шкатулку и извлек алый платок с письмом на шелковой китайской бумаге. Увидев платочек, бек пришел в смятение. Узнав почерк царевны, он сумел скрыть волнение и внешне остался невозмутимым. Быстро прочитав письмо и благодарно взглянув на своего верного друга, служившего у Хусайна, его вечного друга-врага, бек хлопнул в ладоши, и Шер Бахрам в мгновенье ока снова надел бороду.

Вошел привратник.

- Этот воин достоин высокой награды. Одарите его и проводите с почетом. И пусть войдут эмиры и улемы...

Воин, поблагодарив, с поклоном удалился.

Тимурбек задумался. Рассказать ли придворным о коварном замысле эмира Хусайна, послы которого только что передали ему заверения хана в вечной дружбе?! Сказать, и люди, только что обрадованные сообщением послов эмира, снова впадут в уныние. Не сказать, значит, пойти в назначенное место без войска, в сопровождении лишь нескольких нукеров. А поведи он с собой войско, все сочтут его за труса. Нет, лучше сказать открыто всем о коварном замысле эмира Хусайна. Пусть бесстрашный поступок Шер Бахрама послужит примером честности другим. Тимурбек вспомнил, как он, вместе с Шер Бахрамом, бежал от преследовавших монгольских полчищ, как смерть смотрела им в глаза на каждом шагу, сколько мытарств испытали они, и как обрадовался сейчас встрече Шер Бахрам.

- Достопочтенные, - сказал бек эмирам и улемам, - только что послы эмира Хусайна передали клятву на Коране в вечной дружбе.

Но Хусайн оказался клятвоотступником, поправшим и веру и совесть. Только что я получил известие от верного человека, который служит у Хусайна. Этот человек проявлял чудеса храбрости в битвах против монголов, а потом пошел служить эмиру Хусайну. Но он не забыл нашей прежней дружбы и привез письмо, предупреждающее меня о смертельной опасности. Хусайн придет в ущелье Тангачакчак во главе нескольких туменов. Он замыслил запереть нас в ущелье и перебить всех до одного.

Послышались возмущенный ропот, возгласы негодования. Эмиры, шейхи, улемы держали совет. Решено было идти в ущелье Тангачакчак с большим войском.

В ущелье благоухали травы, весело журчали ручьи, красивый кустарник, цветущие урючины, фисташковые и миндальные деревья, зеленые поляны в цветах уподобили это место раю, скрытому от непосвященных глаз.

Солнце, выкатившись из-за цепи гор, рассыпало первые лучи. Прошумевший ночью дождик словно вымыл этот мир, все искрилось и сияло. Весело щебетали в траве и на деревьях птицы.

Далеко внизу катилась, прыгая с валуна на валун, бурная горная речка. Воздух пьянил ароматом дикого базилика, мяты и пахучей ели. Над зеленой травой порхали бабочки и стрекозы. Мир и покой царили вокруг, и природа словно радовалась этой тишине.

Тимурбек, спрятав недалеко от ущелья тумен, с десятком нукеров подъехал к входу в ущелье и спешился. Красивая природа очаровала воинов, а Тимурбек был мрачен: не верилось, что луга и берега реки в этом райском уголке вскоре огласятся воинственным кличем и окропятся кровью. Не поступись Хусайн совестью, не наруши он клятву на Коране, и не нужно было бы это сражение, не пролилась бы кровь тысяч воинов, и тысячи детей не остались бы сиротами. Но слово высказанное - что выпущенная стрела. А пущенную стрелу не воротишь.

Словно подтверждая эти мысли, с противоположного конца ущелья донесся глухой топот тысяч копыт. Эмир Хусайн, заманивший Тимурбека на встречу, ехал с немалым войском. Когда тысяча всадников Хусайна вошла в ущелье, войско Тимурбека, по сигналу карнаев, закрыло ущелье.

И щебетанье птиц заглушили ржание вспотевших коней, звон сабель и копий, треск пробитых щитов, крики радости и отчаяния.

Вода в реке на дне ущелья стала красной...

Эмир Хусайн поостерегся войти в ущелье с войском. Он остался недалеко от входа в него, поставил шатер и стал ждать, когда приволокут и бросят перед ним на землю связанного по рукам и ногам Тимурбека. Но услышав шум ожесточенной битвы, вскипел гневом. "Измена! - эта мысль, как молния, сверкнула в голове хана. - Кто же предал? Кто сообщил Тимурбеку, что я иду с войском? Проклятье! Везде шпионы, изменники!"

Пока эмир Хусайн в гневе ждал известий, несколько сотен, прорвав окружение войск Тимурбека, поскакали к шатру. Среди богатырей, вырвавшихся из окружения, был и Шер Бахрам.

Он поймал себя на мысли, что не знает, куда же дальше следовать - ведь ему необходимо вывести воинов из окружения.

Натянув поводья разгоряченного коня, Шер Бахрам оглянулся.

Увидев лавину своих воинов, он понял, что остановить их теперь невозможно, и надо, положившись на волю бога, сказать хану о том, что случилось.

Это было нелегко. Эмир Хусайн не любил проигрывать сражений и нередко в гневе карал смертью гонцов, приносивших плохие известия. Вот и сейчас он несомненно ищет того, кто предупредил Тимурбека о готовившейся смертельной ловушке, и подозревает в измене всех и каждого своего военачальника.

И все же кто-то должен доложить хану о сражении. Шер Бахрам, подъехав к лагерю, спешился и, отдав поводья коноводу, быстро пошел к шатру. Вышло так, как он и предполагал. Эмир, злой и негодующий, сидел, откинув грузное тело на спинку походного трона. Его гневный взор обжег Бахрама, но тот, не испытывая страха и не отводя глаз, сказал:

- Мой эмир, прикажите немедленно отойти, врагу помогает сам аллах!

В глазах эмира Хусайна полыхнули зловещие огоньки. Значит, на сей раз победа досталась не ему. Но виновных он все-таки найдет...

- По коням! - приказал эмир, вставая с места. - Возвращаемся в Балх! и гневно стегнул коня плеткой. Вслед за ним тронулись нукеры, а затем и все войско.

Во дворце в Балхе вот уже несколько дней тишина. Объявлен траур по случаю поражения хана. Даже слуги, вспомнив о чем-нибудь веселом, моментально прикрывали рты, опасаясь гнева эмира.

И в гареме уныние. Его обитатели с трудом сдерживаются, чтобы ненароком не нарушить тишину. В саду дворца, в беседке за белыми лепными решетками Сараймульк-ханум - Бибиханум читает стихи Абул Ала ал-Маари. Хотя никто во дворце и слова не молвил о страшном поражении в ущелье Тангачакчак, прозорливая, тонкого ума женщина все поняла и порадовалась, что смогла помешать подлому убийству. Царевне очень хочется узнать о подробностях битвы, но расспрашивать придворных нельзя: все дойдет до эмира, и это может обернуться бедой для близких.

Но черная весть, молнией облетевшая Балх, мучительным огнем жгла сердце Бибиханум. Эту весть принесла та же верная служанка, она торопливо прошептала на ухо госпоже трагическое известие и, чтобы не видеть муки, отразившейся на лице царевны, поспешно удалилась. Предводитель войска Шер Бахрам, обвиненный в измене, был казнен на соборной площади после пятничной молитвы.