Бибиханум

Тимур собрал на тайный совет своих верных людей. Нужно было решить во что бы то ни стало: подняться на открытую борьбу или безропотно оставить службу. Оба варианта были отвергнуты. Выбор пал на третий: вместе с самыми надежными людьми незаметно отойти от хана, а затем организовать и объединить отряды для борьбы против монголов.

Узнав о бегстве тюркских военачальников, Ильяс-ходжа разослал повсюду свои отряды, дабы схватить беженцев.

Это были самые трудные годы скитаний. Прячась от преследователей, отряд Тимура двигался только ночью.

На пути к Хорезму к Тимуру присоединились другие отряды добровольцев, ополченцев. Среди них был и эмир Хусайн со своей дружиной. Теперь это была уже сила - шестьдесят воинов.

Тем временем Ильяс-ходжа направляет письмо правителю Хорезма, требуя схватить и передать Тимура монгольским властям.

Тот незамедлительно выступил в поход со своим тысячным войском.

Отряду Тимура не оставалось другого выхода, кроме сражения. Шестьдесят отчаянных конников вступили в неравный бой с тысячей всадников хорезмского правителя.

Соратники Тимура показали чудеса храбрости. Многие из них погибли, но прежде уничтожив сотни воинов врага. Из тысячи хорезмских всадников остались пятьдесят. Из шестидесяти героев Тимура - только десять. И эти десять богатырей обратили противника в бегство.

Весть об этом быстро долетела до Ильяса-ходжи. Его полководцы были изумлены - Тимур не только чудом уцелел, но и обратил в бегство врагов. Нет, здесь что-то не то, решили они, все это противоречит здравому смыслу. Теперь-то ясно, что ему помогает сам бог, придется признать, что это необыкновенный человек...

* * *

... Вдалеке от лагеря всадники сменили коней - так никто не узнает, что ездили далеко да еще на переговоры с предводителем вражеского войска. В полночь прибыли в лагерь... Увидев бека, приближенные и военачальники почтительно встали из-за дастархана, расстеленного близ шатра на зеленой траве.

У шатра провели малый совет. Бек внимательно выслушал соображения военачальников и вынес решение: немедленно готовиться к битве, чтобы утром, сразу же после молитвы, начать наступление. Приказ донесли до каждого тумена[Т у м е н- сотня, боевая единица у тюрков.], до каждого булика[Бy л ик - войсковое подразделение в десять тысяч всадников.].

Завершив совет краткой молитвой, Тимурбек отпустил свиту и, обойдя шатер, растянулся на зеленой траве. Он положил раненую, уже начавшую заживать руку под голову... и загляделся в небо, где, поблескивая, уже закрутили свой хоровод звезды. Прохладный ветерок с реки, стрекот кузнечиков навевали мысли не о войне, а о мире. В такие ясные ночи Тимурбек забывал о том, что он воин. Часами мог он читать стихи и слушать печальные песни народа.

И все же жизнь казалась Тимурбеку прекрасной, воздух был настоен на свежих травах, звонко пели кузнечики и между клочьями белесых облаков медленно плыла луна. В такие мгновения он чувствовал в себе могучую, неуемную силу. Oн мечтал лишь о том, чтобы победили честные и благородные люди, умеющие ценить человеческое достоинство.

А время было неспокойное. Потомки монгольских завоевателей уже давно не столь могущественны, как прежде. Но невероятно трудно объединить тюркских эмиров, поднявшихся на святое дело - освобождение родной земли от иноземных захватчиков. Каждый хлопочет, прежде всего, о своих интересах, и получается, что его заклятые враги не монголы, а свои кровные братья. Многие эмиры чванливы, хвастливы. Борясь за власть, они готовы превозносить свои деяния до небес. А как иначе, если интересовала их не судьба народа, а только трон. Эмир шейх Мухаммад, сын Ябан Сулдуза, Алибек, эмир Хусайн все они были готовы на любую подлость, лишь бы принизить, подмять, уничтожить соперника.

Хусайн, конечно, самым достойным преемником трона Мавераннахра считал себя. Располагая громадным войском, он тем не менее уклонился от битвы под Пулисангином с тридцатитысячным войском монгольского царевича Ильяса-ходжи. Сколько славных тюркских полководцев, сколько соратников погибло тогда под гулкими сводами каменного моста, в ревущем потоке бешеной реки. Божьей милостью Тимурбек одержал тогда победу, а на трон взошел Хусайн, потому что был внуком хана. Пожелает ли он терпеть рядом умного и храброго соперника? Конечно, нет...

Тимурбек никогда не испытывал привязанности к Хусайну, но эмир был его родственником, товарищем юности, и он не желал распрей между ними, понимая, что это ослабит каждого. Однажды они вместе отправились к святой могиле Ходжи Шамсиддина Фагфури - бывшего когда-то духовным наставником Тимурбека. У изголовья гробницы они поклялись на Коране никогда не предавать друг друга. Тимурбек отдал Коран Хусайну, чтобы он всегда был с ним, и если мысль о предательстве заползет вдруг в сердце, увидев эту священную книгу, он сможет удержаться от подлого шага. Так считал Тимурбек. А Хусайн вскоре забыл о клятве... Выступив во главе войска из Балха, он захватил у Тимурбека крепость Карши и провозгласил себя единственным властителем Мавераннахра...

Небо прочертила хвостатая комета. Она оставила за собой молочный след и канула в безбрежные просторы космоса. Тимурбек усмотрел в этом божественное предзнаменование, и сердце его сжалось. Чья звезда закатилась? Может быть, Хусайна? Бек невольно вспомнил Хусайна и его жену - небесную красавицу Сараймульк-ханум. Хоть и смертный грех думать о замужней женщине, он не мог удержаться.

Но вскоре мысли о предстоящем сражении вытеснили все остальное. Песчаный ураган многочисленных каждодневных битв засыпал светлый родник надежд в душе эмира и грозил уничтожить его навсегда...

В предутренних сумерках, сразу после молитвы, закипела битва.

И вот уже до слуха Тимурбека, вместе со свитой наблюдавшего у шатра за ходом сражения, донеслись возгласы: "Враг отступает! Враг отступает!" Подскакали командиры буликов. Спешившись, они сообщили - неприятель бежал за реку, - и просили позволения преследовать его.

- Враг бежал - это наше счастье, - спокойно заметил Тимурбек. - Нет смысла преследовать его. К тому же и времени у нас в обрез. Нужно сниматься и поскорее сообщить хану в Балх радостную весть. Возвратимся в Карши и порадуем наместника Хусайна эмира Мусо.

Сказав так, он приказал трубить сбор и отправляться в обратный путь. Тут же было составлено письмо эмиру Хусайну, в котором сообщалось о славной победе. Гонец увез его адресату.

Дворец эмира Хусайна в Балхе был воздвигнут когда-то по велению эмира Казагана. Роскошный, в пышном убранстве, прятался он в густом тенистом саду. В гарем, что за дворцом, вел узкий мостик над каналом с кристально чистой водой. В воде, как в зеркале, отражались и мостик, и восьмигранная беседка с мраморными колонками, место для прогулок, огороженное лепной решеткой. Ветви плакучих ив - этих меджнунов Востока - на берегу канала напоминали каскады водопадов. В аллеях, обсаженных кипарисами и самшитами, не видно ни души.

В самом потаенном уголке сада, в резной каменной беседке на атласных подушках восседает любимая жена эмира Хусайна - Сараймульк-ханум - она играет в шахматы с сербиянкой. Обычно одерживавшая победы, царевна играет сегодня рассеянно и уступает служанке. Глаза ее устремлены на шахматные фигурки, а мысли, судя по всему, где-то далеко...

- Моя госпожа, вы сегодня отчего-то рассеянны, - пошутила служанка. Верхние пуговицы шитого золотом камзола у нее расстегнуты, длинные волосы подвязаны голубым шелковым платком. Она обмахивается веером. Вот служанка переставила фигуру и угрожает ладье царевны.

- Да? - рассеянно спросила Сараймульк-ханум. - Но зато вы сегодня проворны, - царевна поправила покрашенными хной нежными пальчиками локон, выбившийся из-под кокетливо повязанного белого шелкового платка. -Надеюсь, ваша проворность сослужит сегодня нам хорошую службу, - таинственно закончила она.

Смысл этих слов сербиянка, уже знавшая все тонкости чигатайского диалекта, поняла сразу. Царевна долго испытывала ее преданность и теперь безгранично доверяла ей даже самые сокровенные тайны.