Страница 65 из 75
— Странно… И вы видели, что он пробивает броню КВ?
— Не видел, а читал надпись на щите пушки: «Стрелять только по КВ».
— Вы знаете немецкий?
— Немного.
— Можете воспроизвести эту надпись?
— Пожалуйста, — Клейменов взял со стола лист бумаги, написал, подал Колбину.
Тот посмотрел, нахмурился.
— Похоже, что мы имеем дело с новым секретным оружием врага. Я сейчас же запрошу шифровкой Москву, а вы, товарищ Клейменов, приходите послезавтра на совещание…
Совещание в отделе главного конструктора открыл сам Колбин. В генеральском кителе при орденах, высокий и строгий, с черной шевелюрой и большими выразительными глазами, он внушал уважение и робость.
В зале заседаний собралось более трехсот специалистов, занимавшихся проектированием тяжелых танков. Тут были люди разных возрастов: совсем молодые конструкторы, военные и штатские инженеры среднего возраста и увенчанные сединами ученые. Это были специалисты разных профилей: и мотористы, и башенники, и электрики, и укомплектовщики. Все внимательно вслушивались в речь главного.
— Я собрал вас, товарищи, не для дискуссии, а для краткого, делового разговора, — начал Колбин громким, уверенным, по-военному четким голосом. — Почти полгода длится война, и нам — конструкторам — настало время подвести некоторые итоги применения боевой техники и подумать о том, что делать сейчас, сегодня и что надлежит делать завтра.
Считаю полезным лишний раз напомнить вам некоторые данные о немецких боевых машинах и их количестве… Немцы начали войну против Советского Союза, имея одиннадцать тысяч танков.
Красная Армия располагала к тому времени лишь тысячью восьмьюстами шестьюдесятью одним танком новой конструкции.
Как видите, на стороне врага было полное количественное преимущество, — Колбин откашлялся и добавил: — Я не беру в расчет наши устаревшие танки, от которых было мало проку…
Огромное преимущество в танках помогло немецко-фашистским войскам добиться ощутимых успехов — дойти почти до Москвы. Но я подчеркиваю, что преимущество немцев в танках было лишь количественное. Качественно немецкие танки уступали и уступают нашим машинам.
Главной ударной силой фашистских таранных войск были и являются танки Т-три и Т-четыре. Их можно отнести к разряду средних танков, так как их вес не превышает двадцати четырех тонн.
Танк Т-три имел тридцатимиллиметровую броню, тридцатисемимиллиметровую пушку, два пулемета и мог развивать скорость до тридцати двух километров в час.
В ходе войны немцы заменили в этом танке маломощную пушку на пятидесятимиллиметровую, а потом к ее заменили более мощной пушкой, калибром семьдесят пять миллиметров.
Танк Т-четыре имел лобовую броню тридцать миллиметров, а бортовую — пятнадцать — двадцать миллиметров и напоминал наши устаревшие танки БТ-семь. Однако танк Т-четыре был вооружен не сорокапятимиллиметровой, а семидесятипятимиллиметровой пушкой.
Оба эти немецких танка, — продолжал Колбин, воодушевляясь, — не могли идти в сравнение с нашими средними танками Т-тридцать четыре. «Тридцатьчетверкой», имеющей броню сорок пять миллиметров и отличную пушку, калибром в семьдесят шесть миллиметров, и развивающей большую скорость.
У немцев совсем не было тяжелых танков. Они рассчитывали в войне на молниеносный успех и, как вы видите, — просчитались…
Колбин выпил несколько глотков воды и продолжал:
— Когда немецкие танки встречались лоб в лоб с нашими грозными КВ, имеющими броню семьдесят пять миллиметров, эти встречи заканчивались для врага плачевно.
В зале заулыбались, послышался легкий смешок.
— Советская конструкторская мысль, — продолжал Колбин, — как показал опыт танковых боев, оказалась на высоте.
Однако немцы, встретившись с нашими грозными машинами, начали «перестраиваться на ходу». В танке Т-три они быстро заменили тридцатисемимиллиметровую пушку на пятидесятимиллиметровую пушку, а потом и на семидесятимиллиметровую. И хотя они пока еще отстают по вооружению танков от наших КВ и «тридцатьчетверок», от них можно ждать сюрпризов. Следовательно, и нам нужно упорно искать пути к усовершенствованию нашей машины и оснащению ее более мощным вооружением.
Сейчас группа наших специалистов упорно работает над созданием новой коробки скоростей. И, разумеется, над улучшением, над совершенствованием других узлов.
Колбин еще раз глотнул воды и снова повысил голос:
— В газетах пишут о подвигах наших танкистов, о боевых качествах наших машин, называя их лучшими в мире. Не будем обольщаться, товарищи. Еще многое предстоит сделать, чтоб добиться совершенства. На днях в наш коллектив вернулся конструктор Максим Гаврилович Клейменов. Он сам воевал в танке, участвовал в боевых схватках с подразделениями танковой армии Гудериана. Его суждения, как конструктора, очевидца, о наших и немецких танках вам, вероятно, будут интересны и полезны.
— Просим! Просим! — послышались голоса с мест.
— Слово инженеру-конструктору — фронтовику товарищу Клейменову, — объявил Колбин.
Максим поднялся на сцену, встал у стола. Руки его слегка вибрировали от волнения.
— Я рад снова вернуться в коллектив конструкторов. Рад вместе с вами работать над созданием грозных машин, — в зале захлопали. В это мгновение Максим вспомнил, о чем хотел сказать, и заговорил более спокойно: — Вы посылаете на фронт машины лишь после испытания на полигоне. Это хорошо. Но испытания танков на полигоне очень мало похожи на «крещение огнем» на поле боя, которое мне довелось испытать… На полигоне конструктор — зритель, а здесь — боец, каждый миг рискующий своей жизнью. Здесь он острей чувствует и видит все достоинства и недостатки машины.
Максим умолк, соображая, о каких недостатках сказать, и решил, что надо начать с немецких машин:
— Тут главный конструктор правильно сказал, что наши новые танки лучше немецких. Я воевал на «тридцатьчетверке». Это замечательная машина! Но так как их у нас было мало, а немцы бросали в бой целые колонны по тридцать — пятьдесят танков, мы действовали из засад. Спрячемся в кустарнике за строениями или стогами сена, подпустим колонну на прямой выстрел, по команде выскакиваем и бьем в упор. Сделаем шесть — восемь выстрелов и опять в укрытие. Потом выскакиваем в другом месте и опять бьем в упор!..
— А в КВ приходилось воевать? — спросил кто-то из зала.
— КВ — хорошие машины. Когда КВ шли в лобовую — немецкие танки разбегались, потому что от КВ снаряды отскакивали, а он разил наповал.
В зале заулыбались, дружно захлопали. Максим оглядел повеселевший зал и, сдвинув темные брови, продолжал:
— Но и в КВ, товарищи, есть некоторые недоделки. Это я вам говорю не в порядке упрека, а с тем, чтобы вы учли пожелания фронтовиков. — В зале притихли, насторожились. — У нас в батальоне было всего два КВ. Дрались они здорово и расколошматили много немецких танков, но потом их стали использовать как тягачи, чтоб вытаскивать с поля боя подбитые «тридцатьчетверки».
— Это почему? — спросил кто-то.
— Потому что у обоих снарядами заклинило башни… Они уже не могли стрелять. Это серьезный недостаток, и немцы еще в первые дни войны раскусили его.
— Откуда вы знаете? — спросил Колбин.
— На новом противотанковом орудии, которое мы захватили у немцев, была надпись: «Стрелять только по КВ», и на силуэте танка, нарисованного на защитном щите, стрелами указывались уязвимые места: борта, моторная часть и стык башни с корпусом.
— А останавливались у вас КВ из-за поломок в коробке скоростей? — спросил Ухов.
— Нет, этого не было. Мы же не делали больших переходов. На это не могу пожаловаться, — сказал Максим.
— А какие еще недостатки в КВ отмечают фронтовики? — спросил Колбин.
— Считают, что не мешало бы помощней пушку. А то она такая же, как на «тридцатьчетверке».
— Ленинский завод перед войной выпустил несколько десятков КВ со стопятидесятидвухмиллиметровой пушкой, — добавил Ухов. — Может, к этому и вернемся.