Страница 64 из 75
— Кого-то поставил, а кто-то обижен без всякой причины… Вот поэтому мне на родной завод идти не хочется. Если б получше чувствовал — махнул бы, как другие, на Алтай.
— Это с двумя-то крошками? — вмешалась мать. — И чего только в голову не взбредет, когда сидит человек один-одинешенек… Да ты приглядись, что у вас делается.
— Верно мать говорит! — поддержал Гаврила Никонович. — Надо тебе сходить на завод. В вашем-то бюро как раз и надо было поставить главными североградцев. Чай, они танки проектируют.
— Сходи, Максим! Дело советуют родители, — присоединил свой голос Егор. — Там народ хороший. А Ухов опять про тебя спрашивал. Может, ты им сейчас позарез нужен.
— Ладно. Схожу, посмотрю, — согласился Максим и стал пить чай.
Татьяна, украдкой взглянув на него, подумала: «Гордый какой… Себя уважает. Этот не стал бы работать бригадиром…»
В раздумьях прошло несколько дней. А когда охваченные общим подъемом встать на защиту Родины пошли работать в цехи завода Зинаида и 13-летний Саша, Максим уже не мог усидеть дома и пошел вместе с ними.
На заводе Максим решил поначалу пройтись по цехам, благо у него уцелел старый пропуск. Хотелось хорошо рассмотреть создаваемый здесь тяжелый танк.
На заводском дворе он увидел справа огромный корпус, которого раньше не было. «Здесь, очевидно, и сосредоточено танковое производство, — подумал он. — И когда только успели возвести такую махину?» Корпус этот был значительно выше и шире прежних тракторных корпусов, тянулся нескончаемо далеко и мог бы вместить в себя до десятка прежних цехов.
«Обойти, осмотреть его у меня сил не хватит, — подумал он. — Пойду-ка я прямо на-сборку — это, очевидно, в конце…»
На сборке сразу испытывалось несколько танков. Гул двигателей, лязг гусениц, грохот и металлический стук работы висели в воздухе вместе с серыми клубами дыма и едкого газа. Было нечем дышать. У Максима закружилась голова, и он вышел во двор, где стоял после пробежки еще дышащий хором, окрашенный в белый цвет, широкий, угловатый, пугающий своим видом КВ.
Максиму вспомнилось, как он рассматривал в лагере под Сталинградом средний танк Т-34 («тридцатьчетверку»). Там могущество сочеталось с гармонией линий, с легкостью, которая, казалось бы, и несовместима с такими понятиями, как «броня», «гусеницы», «орудийная башня».
КВ походил на плохо отесанную, громоздкую глыбу, на которую был поставлен кованый железный сундук, из которого торчала пушка.
Художник-анималист сравнил бы «тридцатьчетверку» с сильным и грациозным зверем, вроде пантеры, а КВ — не иначе как с носорогом.
Внимательно осмотрев тяжелый танк, Максим удивился, что раньше, на фронте, он как-то не приглядывался к нему, не видел его приземистости и угловатости. «Ладно. Если придется мне работать над тяжелым танком, я постараюсь ему придать, как у «тридцатьчетверки», более обтекаемую и менее уязвимую форму…»
На втором этаже знакомого здания Максим только свернул в коридор, как его обнял вихрем налетевший инженер-конструктор Фирсанов.
— Максим! Здорово! Значит, подействовало наше письмо? Тебя отозвали с фронта?
— Здравствуй, Игорь Сергеич! — Глядя на чистенького, аккуратного Фирсанова удивленными глазами, воскликнул Максим. — Какое письмо? Что-то я не пойму.
— Да как же? Ведь тогда, в Сталинграде, мы с Силиным написали письмо директору завода — просили тебя отозвать из армии в нашу группу.
— Да меня в тот же вечер отправили на фронт.
— И воевал?
— А как же иначе? Был механиком-водителем. После ранения попал в эвакогоспиталь. В Москве перенес тяжелейшую операцию. Когда немного пришел в себя — отправили в Зеленогорский госпиталь.
— Был здесь? А мы и не знали…
— Даже домашние не знали, пока мудрили надо мной врачи…
— Что? Как же теперь?
— От военки освободили — возвращаюсь обратно в конструкторское. Но, говорят, у вас тут засилье североградцев?
— Народ замечательный! Пойдем, я тебя представлю главному.
— Погоди. А что Ухов делает?
— Начальник конструкторского бюро — второй человек… Ты его знаешь?
— Нет… скорее, он меня знает. Хотел что-то расспросить о танках в бою.
— Замечательно! Мужик мировой! Пойдем, я тебя познакомлю…
Они зашли в приемную. Незнакомая девушка-секретарь, увидев Фирсанова, сказала:
— А Леонид Васильевич в цехах.
— Вот товарищ к нему… По важному делу.
— Посидите, он должен скоро вернуться.
— Спасибо! — поблагодарил Максим и сел.
— Желаю успеха, Максим! А я побегу к технологам — срочное дело, — сказал Фирсанов.
— Ладно, беги! — кивнул Максим…
Максим не успел осмотреться, как вошел невысокий, лысый человек в штатском костюме и, приветливо улыбаясь, протянул руку:
— Здравствуйте, товарищ Клейменов. Фирсанов сказал, что вы здесь. Пойдемте ко мне, — кивнул он на дверь кабинета. — Я давно хотел вас видеть.
Максим вошел впереди хозяина в тесный кабинет, сел у стола, изучающе взглянул на Ухова, удивленный его простоватой внешностью и вниманием.
— А вы не похожи на брата, — с полуулыбкой сказал Ухов, поглядев на смуглое, чернобровое лицо гостя, с еще не отросшими волосами.
— Я в деда. Во мне что-то татарское…
Ухов вдруг изменился в лице и, извинившись, взял ручку и что-то записал на лежащем листе бумаги. Подумал. Еще сделал приписку и опять поднял серые добрые глаза на Клейменова:
— Извините, тут одна мысль… Записал, чтоб не забыть… А вы, говорят, воевали в танке?
— Да, в «тридцатьчетверке».
— Интересно. Конструктор в танке, в боевой обстановке. И как?
— Ничего, обыкновенно…
— Слышал, были ранены?
— Да, и тяжело… Еле выжил.
— Что, танк пробило?
— Да, снаряд угодил в борт… Наверное, шарахнули из новой противотанковой.
— У них появились новые пушки?
— Да, мы захватили одну.
— Правда? Какая она? — встревожился Ухов.
— С длинным стволом. Калибром примерно такая же, как наша танковая. А на щите нарисован силуэт нашего танка и написано: «Стрелять только по КВ».
— Что вы? Где же эта пушка?
— Не знаю… Хотели отправить в Москву. Нас удивила не сама пушка, а снаряд — он был из алюминия.
— Не может быть!
— Я сам видел… Тут какой-то секрет.
— Вон какое дело… — вздохнул Ухов. — Снаряды, видимо, со смертельной начинкой… Да, немцы определенно подготовили какой-то коварный сюрприз, а мы ничего не знаем. Пойдемте к главному — надо немедленно связаться с Москвой…
Когда Ухов с Клейменовым вошли в кабинет, Колбин сидел за большим столом в расстегнутом кителе.
— Жан Аркадьевич, я привел конструктора Клейменова, который воевал в танке.
— Да, да. Здравствуйте, товарищ Клейменов. Я очень рад! — Колбин, привстав, поздоровался с Клейменовым и снова сел, откинув со лба спутанные волосы.
— Мы пришли, чтобы поговорить, — начал Ухов. — Товарищ Клейменов знает много такого…
— Хорошо. Но не сегодня. Я готовлюсь к докладу… Послезавтра большое совещание — вот мы и попросим товарища Клейменова выступить, поделиться своими наблюдениями.
— Немцы выпустили новую пушку, которая пробивает КВ, — почти закричал Ухов.
— Что? Вы видели ее?
— Да, видел.
— Садитесь, рассказывайте, — указал Колбин на стул.
«Бюрократ», — подумал Максим и, присев, сердито взглянул на главного.
— Что? Какая она из себя? — нервно сжимая карандаш, спросил Колбин.
— Обыкновенная… только ствол длинный.
— Очевидно, большая начальная скорость, — сказал, словно бы про себя, Колбин и спросил: — А калибр? Какой калибр?
— Показалось, что такой же, как и у танковых пушек — семьдесят пять миллиметров.
— Тут важен не калибр, а снаряд, — вмешался Ухов. — У пушки необычный снаряд.
— Что за снаряд?
— Алюминиевый!
— Вздор! Алюминий не может пробивать броню.
— Может быть, какой-то сплав? — заметил Ухов.
— Алюминий! — упрямо настаивал Клейменов. — Я сам держал в руках этот снаряд. Он вдвое легче нашего.