Второй фронт

— Вот поэтому я и прошу вас отдать соответствующий приказ. И еще, — усилил голос Махов. — Прикажите, чтоб меня срочно связали с Москвой, с товарищем Парышевым. — Он повернулся к секретарше и, уступая ей дорогу, сказал: — Ну-с, ведите меня в отведенный кабинет…

— Разрешите? — послышался молодой голос.

Махов приподнял голову и, увидев стоящего у двери худенького русоволосого человека, спросил:

— Вы Копнов?

— Да. Направили к вам в помощники.

Махов внимательно посмотрел на бледное, худое лицо с серыми, спокойными, умными глазами, доверительно сказал:

— Садись, Копнов. Меня зовут Сергей Тихонович. А тебя?

— Валентин Дмитриевич.

— Давно здесь?

— С тридцать пятого, как кончил технологический в Северограде. Работаю у главного технолога.

— Значит, знаешь завод, — раздумчиво сказал Махов. — А в Северограде на Ленинском не бывал?

— Как же… Проходил практику… Да и еще мальчишкой с отцом бывал. Он работал в пушечной мастерской.

— Женат?

— Да, двое детей и теща…

— Член партии?

— Еще с института…

— Отец жив?

— Умер от ран, полученных в гражданскую. Мать нас троих одна вырастила.

— Значит, познал, почем фунт лиха?

— Довелось… Даже пороху понюхал в финскую. Был в лыжном батальоне.

— Это хорошо, что обстрелянный. Мне такой и нужен, — приветливо улыбнулся Махов, и его суровое лицо приняло выражение отеческого добродушия. — Знаешь, что будем делать?

— Очевидно, танки?

— Угадал. Я приехал с заданием правительства — подготовить завод к серийному производству. Понял, почему учинил тебе такой допрос? — Махов взглянул опять строго и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Дело важнейшее! Даны жесткие сроки. Придется работать день и ночь.

— Я готов! Давайте задание.

— Погоди. Не горячись. Тут, брат, одного рвения мало. Предстоит многое обмозговать… Сведения об энергетических ресурсах я получил в Москве. Они обнадеживают. А вот что представляет из себя завод — знаю мало. Мы с тобой обойдем его, осмотрим, но пока мне нужен генеральный план и документация по всем цехам. Я должен знать производственные площади всех цехов и недостроенных помещений. Должен иметь перечень всех станков и механизмов и схемы их размещения.

— Эти материалы хранятся в особом сейфе. Тут надо только через директора.

— Хорошо. Я возьму сам. А вот о чертежах и всей документации по КВ прошу позаботиться тебя. В Северограде сказали, что документация вам доставлена.

— Да. Точно. Еще в прошлом году на Ленинский завод ездили три наших инженера, знакомились с производством танков. Тогда и документацию привезли.

— Они работают сейчас?

— Да. У нас в отделе. Правда, двое в отпуске в Крыму, а один, Смородин, здесь.

— Отлично. Как его зовут?

— Иван Сергеевич.

Махов записал, поднялся.

— Не знаешь, эта дверь куда ведет?

— Рядом небольшая комната. Была приемной, когда в этом кабинете сидел заместитель директора.

— Так вот тебе сразу два задания, Валентин Дмитриевич. Попробуй сегодня же отвоевать эту комнату для себя. Мне нужно, чтоб ты был всегда под рукой. А завтра к двенадцати приведи ко мне Смородина.

— Есть, Сергеи Тихонович.

— Если будут затруднения с комнатой — скажи, чтоб звонили директору.

Вторично зайдя в приемную директора, Махов кивнул на дверь кабинета:

— Тут?

— Здесь, но очень занят, — привстала секретарша. — У него товарищи из Москвы.

— Когда спрашиваю я — забудьте слово «занят», — глядя ей в глаза, резко сказал Махов и прошел в кабинет.

В креслах у стола директора сидели двое хорошо одетых незнакомых людей. Одни — пожилой, тучный, с черными усиками, другой — молодой, с пушистыми баками.

— Извините, товарищи, срочное дело! — обратился к ним Махов и перевел взгляд на Шубова: — Дозвонились товарищу Парышеву?

— Его нет в Москве. Улетел в Горький и Сталинград.

— Звоните Молотову.

Такое предложение обескуражило Шубова. Он никогда не звонил Молотову и тот не слыхал о нем. «Что я скажу Молотову? — подумал он. — Еще отчитает за беспокойство…»

— Ну, что же вы, товарищ Шубов? — с легкой усмешкой спросил Махов.

— Да зачем же беспокоить?.. Я же читал ваш мандат.

— Тогда распорядитесь, чтобы мне срочно принесли генеральный план завода и всех цехов с картами производственных площадей, схемами оборудования и перечнями всех станков и механизмов.

— Но ведь это… На это нужно специальное разрешение наркома.

— Товарищ Шубов, не шутите! Я не для пикировки с вами приехал. Если документы не будут у меня через двадцать минут, буду рассматривать это как саботаж и вам придется отвечать по законам военного времени.

— Да нет, что вы нервничаете? — поднялся Шубов. — Я же не против… Я только хотел выполнить формальности.

— Пришлите документы, я дам расписку. — Махов вышел из кабинета.

Сидевшие в кабинете переглянулись.

— Что это за личность, Семен? — спросил тот, что был постарше.

— Назначен главным танкового завода. Приехал с мандатом, подписанным Молотовым.

— Ты, Сеня, не задирай.

— Ладно, друзья. Вы пройдите в приемную. Посидите там. Я скоро освобожусь.

Выпроводив родичей, приехавших из Москвы с семьями, Шубов заходил по кабинету, сутуля плечи: «Нехорошо получилось… Надо было сдержаться. Я же на другом могу прижать этого варнака. А на рожон нельзя… Нет! Сейчас такое время, что в два счета можно угодить под трибунал…»

Просидев над изучением генерального плана и других материалов по заводу часов до четырех, Махов вдруг вспомнил, что сегодня ничего не ел. И как только вспомнил — в животе заурчало.

«Как же это я забыл о еде? Ведь столовые давно закрылись. Да и едва ли накормили бы без карточек… Странно, что директор даже не спросил: как я устроился с жильем, с питанием?.. Когда ко мне приезжал кто-нибудь, я первым делом давал указание приютить, организовать питание. А ведь тогда и так можно было пообедать в любом ресторане… Этот, конечно, осмысленно не спросил и не позаботился. Ему поперек горла мой приезд. Сразу понял, что скоро его попросят из директорского кресла. Тягачи не смог наладить как следует, а тут — танки… Ну, да черт с ним! Как-нибудь перебьюсь…»

В дверь, постучав, заглянул Копнов:

— Можно, Сергей Тихонович?

— Заходи. Садись. Что у тебя?

— Все в порядке. Комнату добыл. Обосновался. Смородина пригласил завтра на двенадцать. Вот и пришел доложить, — отирая платком вспотевшее лицо, заключил Копнов.

— Молодец! А ты обедал сегодня?

— Так, на ходу… Но в общем — сыт… А вы?

— Я вот не успел, — смущенно признался Махов, — увлекся материалами. Даже предположить не мог, что здесь такой заводище отгрохали. И оборудование новейшее.

— Завод у нас отличный. Вы еще не были в цехах?

— Нет, не успел… Потом вместе осмотрим.

— Да, да, потом. Сейчас надо о еде… Карточка у вас есть?

— Нет… Я ведь с Украины вылетел в Москву, потом в Североград. Оттуда опять в Москву… А из Москвы, не заезжая домой, — сюда. Почти три недели мотался…

— Сейчас, Сергей Тихонович, я что-нибудь соображу. — Копнов вскочил и мгновенно исчез за дверью.

— Подожди, Валентин Дмитриевич! — крикнул вслед Махов. — Уже убежал… Зря я ему сказал. Не умер бы с голоду за ночь… Неловко получилось. Черт знает что может подумать. Скажет: «Какой это главный, который пропитание себе не может добыть…»

Дверь, слегка скрипнув, приоткрылась, в щель просунулась чья-то нога и тут же, бочком протиснулся Копнов, неся бутылку молока, стакан, тарелку, на которой лежала горка хлеба.

— Вот, Сергей Тихонович, кое-что раздобыл. Уж вы не обессудьте, пожалуйста.

— Где взял? Наверное, у детей отрываешь? — сердито спросил Махов.

— Нет, нет, не беспокойтесь. Молоко хорошее, козье. Одна старушка приносит. Сегодня лишнюю бутылку принесла. Вот оно и уцелело… А хлеб мой. Я на ходу заскочил в столовую. Забыл. А возвращаться не захотел. Поел каши — и хорошо.