За задней партой

— Из-за этого я что-то надумал себе, забил голову непонятной ерундой. — Чан вздохнул и потёр свободной рукой глаза. — Знаешь, мы же всегда с тобой были друзьями, самыми близкими. До того поцелуя я даже не смотрел на тебя, как на девушку. А потом всё будто перевернулось с ног на голову. Я страдал, скучал, ревновал. Заполнял свою жизнь новыми людьми и увлечениями, а в мыслях всегда возвращался к тебе. Я думал о тебе днём и ночью. Думал в школе, во время матча. Когда шёл домой, тоже думал. Проверяя почту. Слушая наши любимые песни и пересматривая фильмы. Мне хотелось прикасаться к тебе, чувствовать. Совсем как раньше, но в то же время, немного по-другому… Ты мне нужна, А Сон! Я всегда буду тебя любить. Всегда приду на помощь! Только не плачь больше, пожалуйста.

Разрыдавшись пуще прежнего, не обращая внимания на косившихся на нас пассажиров, я царапала жёсткую обивку сиденья и хотела растаять без следа, лишь бы не чувствовать этой щемящей боли.

Я раскалывалась на части — прямо сейчас, в эту минуту. Проклинала тот дождливый день, когда на прощание поцеловала Чанёля. В то мгновение наша дружба дала огромную трещину. А ведь всё могло быть иначе. Не нужно было давать прорасти надежде, распускать ненужные бутоны влюблённости. Мы друзья. Лучшие в мире. И не нужно было это разрушать.

— Я подожду тебя здесь. — Ёль остановился на первом этаже клиники и удобно уселся на мягком диванчике. — Иди сюда!

Он усадил меня рядом и, вытянув рукава толстовки, заботливо вытер от слёз мои щёки.

— Не смей плакать при Бэке. Ему и так сейчас тяжело.

— Не буду, — пообещала я.

— Может, кофе выпьешь?

— Нет, не надо.

— Иди тогда. — Чанёль ласково погладил меня по волосам и подтолкнул.

Я послушно поднялась и направилась по коридору к лестнице, ведущей на второй этаж. Отойдя на приличное расстояние, внезапно испугалась и резко обернулась. Чанёль сидел на прежнем месте, уткнувшись в телефон, а я, не выдержав, побежала обратно.

— Ты не уйдёшь? — запыхавшись, произнесла я, когда друг, услышавший шаги, поднял голову.

— Не уйду, — утвердительно заявил он, взяв меня за руку. — Ты пойдёшь сама или мне тебя проводить?

На его лице искрилась добрая улыбка, от которой невольно потеплело на сердце. Было больно и неприятно оставлять его здесь. Казалось, будто я бросаю его, как старую надоевшую игрушку ради новой, дорогой и красивой. И даже если Чанёль понимал, что это не так, я не могла избавиться от неприятного ощущения.

Услышав шаги и приближающиеся голоса, я медленно повернула голову и застыла от изумления — по коридору шли трое: Бэкхён, Чонин и красивая женщина, видимо, их мама. Вся компания была тепло одета и явно собиралась покинуть стены клиники. Чанёль перехватил мой взгляд и недоумённо нахмурился, но прежде, чем мы расцепили руки, хмурый Бэк поднял голову и заметил нас. Чонин помрачнел, что-то шепнул маме и вцепился в руку брата, но тот молниеносно вырвался и направился прямиком ко мне. Ёль поднялся и расправил плечи, но Бэкхён даже не посмотрел в его сторону, а зло уставился на меня.

— Бэкки, ты куда? — пролепетала я, удивлённо глядя на кожаную курточку, надетую на парне.

— Я тебя ждал, — с укором произнёс он.

— На улице дождь, пробки, — неумело оправдывалась я. — А ещё сегодня Чанёль приехал и…

— Старый друг лучше новых двух? — с сарказмом произнёс Бэк. — Спасибо, что поддержала, когда это было нужно.

Он вышел, не оглядываясь, а встревоженная женщина, бросившая на меня полный укора взгляд, побежала следом.

— Подожди, Чонин! — я схватила за руку проходившего мимо парня и с тревогой заглянула в его глаза. — Что случилось?

— А тебе не всё равно? — усмехнулся он, покосившись на недовольного Чанёля. — С Бэком всё в порядке. Оказывается, что анализы перепутали в лаборатории. Ему бы ещё полежать пару деньков, но он психанул из-за твоего отсутствия и молчания на телефонные звонки, и собрался к тебе ехать. Как видимо, зря!

Выдернув руку, Чонин вышел из клиники, а я машинально похлопала себя по карманам — точно, оставила мобильник дома. Замечательно.

— Прости, — извинился Чанёль.

В душе была странная смесь облегчения, разочарования и тоски. Я схватила друга за руку и повела на улицу. Машина Кимов уже уехала, и я, ничего не видя перед собой, потащила Ёля прямо под дождь. Он не упирался, послушно шёл рядом со мной, натянув на голову капюшон, и крепко прижимал к себе в попытке согреть.

Когда одежда на нас окончательно промокла, мы заскочили под небольшой навес магазинчика сувениров и нахохлились как два воробья.

— Может, в кафе зайдём? Чая выпьем, погреемся, — стуча зубами, предложил Ёль.

Я же смотрела на разбивающиеся об асфальт капли дождя, огромные лужи и брызги из-под колёс автомобилей и решала, пожалуй, самую сложную задачу в своей жизни.

— Я, наверное, перееду в Токио. Будем жить, как раньше. Сидеть за задней партой.

— Как раньше уже не получится. Ты другая. Я другой. Да и такой же удобной парты, как наша, придумать невозможно, — невесело улыбнулся Чанёль. — Ты нужна Бэкхёну. Здесь и сейчас. Да, он психанул, но я его понимаю. Мало того, что парень нервничал из-за диагноза, так ещё и ты не приехала в условленное время и не отвечала на звонки. А потом увидел нас вместе. Естественно, напридумывал всякой фигни. Скоро отойдёт и всё у вас будет нормально.

— А у нас? — я с надеждой посмотрела на Ёля.

— И у нас, — заключая меня в объятия, пообещал он.

***

Не знаю, что Чанёль наговорил моей маме, но она отказалась от идеи ехать в Токио, вместо этого обратившись в риэлтерскую контору, чтобы обменять квартиру на новую. Кроме того, разместила своё резюме на нескольких сайтах и целыми днями пропадала на собеседованиях. Кажется, к ней потихоньку возвращалось желание жить.

Чанёль пробыл в Сеуле ещё три дня. Всё это время я не ходила в школу, а общалась с другом — кажется, на десять лет вперёд. Мы гуляли по нашим местам, несколько раз ходили в караоке и даже на концерт любимой группы. Болтали ночь напролёт, делясь секретами; держались за руки; дышали друг другом.

День расставания наступил, как всегда, неожиданно. Самолёт вылетал в семь утра, поэтому нам пришлось встать в пять и добираться на такси до аэропорта. В ожидании рейса мы слонялись по залу, обсуждали всякие глупости и пытались создать видимость того, что всё нормально. Нормально прощаться с лучшим другом, не зная, когда его увидишь в следующий раз. Нормально улыбаться, когда сердце уже сейчас взрывается от тоски и боли.

— Не плачь, А Сон, — умолял меня Чанёль, когда объявили посадку. — Я сейчас сам с ума сойду!

— Я не смогу без тебя! — безостановочно шептала я, цепляясь за друга. — Почему ты не можешь остаться? Ну почему?

— Тшш, — выдыхал друг в мои волосы. — Это только первые пятнадцать минут сложно. А потом привыкаешь. И боль притупляется.

— Ты меня не забудешь?

— Ни за что!

— Звони, пожалуйста, — кусая губы, умоляла я.

— Обязательно!

На прощание, Ёль поднял меня в воздух и ласково чмокнул в нос. Я улыбнулась из последних сил и зарылась пальцами в его волосы.

— Ты лучший друг на свете.

— Да, я такой, — фыркнул Чан, ставя меня на пол. — Слёзы вытирай и дуй в школу. Уверен, тебя там ждут!

Родное тепло, до этого согревающее всё моё существо, растаяло без остатка. Я смотрела в спину уходящего Чанёля и не могла сдержать слёз. Он помахал мне рукой на прощание и смешался с толпой. Правильно ли я сделала, отпустив его, оставшись здесь?

Проводив взглядом взлетевший в воздух самолёт, я тяжело вздохнула и направилась к выходу — ничего не видя, не слыша и не чувствуя.

Не знаю, откуда это было известно Чанёлю, но минут через пятнадцать действительно полегчало — слёзы высохли, мысли пришли в относительную норму, а руки перестали лихорадочно трястись.

Я добралась с пересадкой до школы и направилась к знакомому до боли зданию неспешно, едва передвигая ногами. До начала уроков ещё оставалось время, а что делать с Бэком я пока не решила. Переступив порог класса, я натолкнулась на смеющихся Чонина и Ю Чжин, которые, не заметив меня, проскочили мимо. Опять вместе?