Страница 19 из 38
— Привет, — улыбнулась я и, не удержавшись, разворошила без того растрёпанные волосы парнишки.
— Смываемся отсюда! — заговорщицки шепнул Бэк, потянув меня за собой.
То и дело оглядываясь, мы добежали до высокой ограды, увитой плющом, и остановились, чтобы перевести дух. Сквозь частые прутья была видна тихая улочка, по которой лишь изредка проезжали автомобили. На металлических воротах висел замок, а это значило, что пробраться за пределы школы законным путём явно получится.
— Как ты сюда попал? — на всякий случай уточнила я.
— Перелез через забор, — пожал плечами парень.
— Я не полезу! — тут же вспыхнула я, одёрнув и без того короткую юбку.
Проследив за моим движением, Бэкхён не сдержал смешка и страдальчески закатил глаза.
— Обещаю, что не буду заглядывать, куда не следует! — он скрестил пальчики, а я едва сдержалась, чтобы не отвесить ему затрещину. — Давай, я подсажу.
— Дурацкая форма! — прошипела я, застёгивая на молнию утеплённую толстовку.
Оставив сумку Бэку, я зачем-то поплевала на ладони и тихо ойкнула, когда он, схватив меня за талию, легко подкинул вверх. Вцепившись в прутья, я с трудом перекинула через них ногу и, повисев в таком состоянии ещё немного, мешком рухнула на тротуар по ту сторону забора. Бэкхён показал мне большой палец и осторожно перебросил сумку, после чего сам перемахнул через высокое препятствие.
— Не ушиблась? — поинтересовался он, протягивая мне руку.
— Нет, но колготки порвала, — констатировала я.
— У тебя такие милые белые трусики, — неожиданно выдал парень, коротко простонав, когда моя сумка со всей дури опустилась ему на голову.
— Эй, вы чего делаете? — Одновременно повернув головы, мы заметили решительно настроенного Ифаня, шагающего в нашу сторону.
— Бежим! — очнулся первым Бэк и, схватив за ладошку, потащил за собой.
Пока мы мчались по узким тротуарам и перебегали широкие дороги под гудение машин; пока толкали прохожих, в попытке удрать незамеченными; пока ветер свистел у нас в ушах — я чувствовала, что ко мне возвращается казавшееся без возврата утраченным чувство счастья. Именно сейчас я любила жизнь и она перестала казаться мне тусклой, серой и неинтересной. Пока в моей ладони была рука Бэкхёна, пока он улыбался и что-то хрипло кричал в ответ на оскорбления высунувшихся по пояс водителей, я знала, что чувство одиночества не побеспокоит меня.
— Кажется, погони нет! — опустившись на ступеньки какого-то магазина, выдохнул Бэк.
— Да неужели! — я уселась рядом и сама не заметила, как моя голова уютно устроилась на плече парня.
— Ничего ты наглая, — довольно фыркнул он, боясь пошевелиться. — А я хотел забежать, купить чего-нибудь попить.
— Потом забежишь. — Для верности, я взяла его за руку и устало зажмурилась.
Сердце стучало где-то в районе горла — то ли от бега, то ли от осознания, что мне влетит от мамы, когда она узнает о моём побеге из школы. Хотя в подростковом бунтарстве была и своя прелесть, от которой так приятно щемило в груди. В конце концов, лет через пятнадцать будет просто глупо устраивать столь безумные выходки.
— А мне мама нового репетитора нашла, и мы должны были сегодня заниматься, — рассмеялась я, представив, как вытянется лицо родителей.
— Кто такой? — теребя яркий браслет на запястье, спросил Бэк.
— Такая — тётенька, — поправила его я.
— Всё лучше Чонина, — улыбнулся парень. — И я думаю, что мыть полы в спортзале нам придётся до конца года.
— Это точно, — рассмеялась я, отрывая голову от тёплого плеча.
Всё же прикупив в магазине бутылку лимонада, мы щедро распили её на двоих и отправились гулять. Теперь уже ни от кого не убегая, заглядывали в маленькие уютные магазинчики и подолгу перебирали разные безделушки. Кормили голубей купленной у входа в парк булочкой, а потом с визгами пытались их поймать. Фотографировали друг друга на камеру Бэкиного телефона, так как мой благоразумно был отключён; даже посидели в песочнице с плачущим малышом, пока его нерадивый папаша носился в поисках лотка с мороженым.
Когда уже начало темнеть, мы спустились к самой реке и уселись прямо на траву. Набрав полную ладошку камушков, я изредка кидала их в воду, а Бэкхён меланхолично кусал зажатый в зубах стебелёк, разглядывая высоченный мост сбоку от нас, на котором медленно зажигались огни, а отдалённый шум машин напоминал о том, что мы не одни на всём свете. Вдалеке, на другом берегу, грозно высились многоэтажные офисные здания, в которых наверняка сейчас кипела жизнь. Яркие огромные вывески на них синхронно мелькали, а я, как ни старалась, так и не смогла разобрать ни одного названия.
— Почему ты не пришёл в школу? — неожиданно даже для самой себя, спросила я.
— Потому что меня тоже посадили под домашний арест, — невесело усмехнулся Бэк.
— А почему тогда тебе никто не звонит? — удивилась я, одновременно представив, сколько звонков, должно быть, поступило на мой номер.
— Потому что любимый папочка наверняка придумал тысячу изощрённых наказаний для меня, — ядовито пропел парень.
— Бэк… — Я осторожно коснулась плеча друга и невольно сжалась, когда он перевёл на меня блестящие в сумерках глаза. — Почему вы с Чонином так не любите друг друга? Что происходит у вас в семье? Расскажи, пожалуйста.
И нет, это было не любопытство. Просто хотелось хоть немного разогнать эту бесконечную печаль в глазах Бэкхёна, постараться понять его и, возможно, помочь.
— Мы с ним не родные братья, сводные, — нехотя ответил парень. — Моя мама познакомилась с его отцом, когда мне было десять лет. Когда они решили жить вместе, я остался вместе с бабушкой, так как в новой семье места для меня не нашлось. Но через два года бабули не стало и мне пришлось перебраться в семью Ким. Если бы ты знала, как моя мама любит Чонина и насколько равнодушна ко мне. Иногда кажется, что она специально относится ко мне так холодно, чтобы ни Чонин, ни его папаша не догадались, что я могу быть для неё дороже их. Бабушка рассказывала, что я родился по ошибке. Маме было шестнадцать, когда она забеременела, делать аборт было поздно, будущий папаша скрылся в неизвестном направлении, а я стал жирным крестом на личной жизни родительницы. Знаешь, А Сон, я как Золушка в мужском варианте.
Я сидела неподвижно и смотрела на очаровательный профиль Бэкхёна, не в силах поверить, что его может настолько сильно ненавидеть собственная мать. В это с трудом верилось — хотелось думать, что это очередная неудачная шутка Бэка.
— Что бы ни случилось, я всегда виноват. Чонин с самого детства подставлял меня, и верили ему, а не мне. Однажды это осточертело, и я стал действительно отвратительно себя вести. Я, наверное, школы четыре сменил за последний год. Поэтому предки и решили упечь меня в один класс с дорогим братцем, чтобы тот приглядывал за мной, не позволяя и дальше позорить славную фамилию их семьи, а ему ничего заранее не сказали. Ох же он тогда истерику закатил, только слёзы не лил, как последняя девчонка, — Бэк усмехнулся и повернулся ко мне. — Не веришь?
— Верю. Просто не думаю, что члены твоей семьи на самом деле такие изверги. Может, ты драматизируешь? — осторожно заметила я.
Кажется, парня это совершенно не задело. Пожав плечами, он вжикнул молнией на толстовке и стянул ту с себя. Подцепив края футболки, задрал её и повернулся ко мне спиной. Придвинувшись чуть ближе, я невольно округлила глаза — на коже, тут и там, виднелись крохотные шрамы.
— Чонин тогда специально разбил окно в моей комнате и побежал жаловаться родителям. Дело было ранним утром, я вскочил с кровати и бросился за ним. Мы подрались, и он швырнул меня на стекляшки, а так как я был без футболки, то видишь к чему это привело. — Бэк опустил футболку и вновь посмотрел на меня. — Но мы тогда были маленькие, так что я не держу на него зла. А вот это его папаша приложил меня ремнём и рассёк кожу.
На этот раз мне продемонстрировали шрам на предплечье — грубый и страшный. Явно осознав, что переборщил с откровениями, Бэкхён закрыл глаза и рухнул на траву. Футболка случайно задралась, и моему взгляду открылась ещё более шокирующая картина.