Чернильное солнце

— Прости, — шепнула она, осторожно спрыгнув на пол и убрав руки с горячей шеи.

— Да ничего, — растерявшийся Чанёль беспомощно огляделся, совершенно не зная, как себя вести.

— Думаю, по поводу грызунов можно позвонить и завтра, — натянуто улыбнулась девушка, обходя по широкой дуге диван, где забаррикадировалась крыса. — А вот курьеру я позвоню прямо сейчас!

Благо, тот прибыл через пару минут — запыхавшийся и увешанный коробками. Пока босс проверял целостность заказа и расплачивался с пареньком, Чаурим торопливо оделась и, попрощавшись, покинула салон, благо останавливать её никто не стал.

И лишь дома она смогла дать волю чувствам. Торопливо раздевшись и выхватив из шкафа полотенце, пулей метнулась в ванную, но даже там её ждало разочарование — соседские дети вновь разломали замок, а это значит, что уединение было под вопросом.

— К чёрту! — сердито пнув ни в чём неповинную стиральную машинку, Чаурим раскрутила кран с горячей водой и присела на край ванны.

Слёзы торопливо сбегали по щекам, забираясь под воротник футболки, но девушка не пыталась их стереть. Она всё ещё мысленно стояла перед Чанёлем, дышала им, заглядывала в глубину его глаз и корила себя за проявленную слабость. Ведь Кан сегодня сама клялась его невесте, что та может не беспокоиться, что между ними ничего нет.

— Я не должна любить Чанёля, — обхватив руками голову, будто заведённая, повторяла Чаурим. — Он не мой. Он меня не любит. Я не могу разрушить чужие отношения!

Самовнушение работало слабо, лишь голова разболелась пуще прежнего, поэтому девушка подошла к раковине и умылась ледяной водой. Стирая с лица мыльные разводы, она почувствовала лёгкое дуновение ветра за спиной и, напрягшись, медленно подняла голову, со страхом заглядывая в зеркало. Мелькнувший в отражении силуэт заставил её в ужасе закричать, но хлопнувшая дверь и детский смех в коридоре стали последними каплями терпения.

Подскочив к комнате соседки, Чаурим без стука ворвалась внутрь и обвела грозным взглядом двух детей, испуганно жавшихся друг к другу. Их мать ещё не вернулась с работы, поэтому за помощью бежать было не к кому, но Кан мало волновал страх малышей.

— Вы думаете, это смешно? — холодно поинтересовалась она, подпирая плечом дверной косяк. — Чтобы я вас больше не видела в ванной, когда там нахожусь. А если вы ещё хоть раз прикоснётесь к замку, клянусь, что всыплю вам по первое число, раз ваша мама не способна вас воспитать!

Хлопнув дверью, девушка вернулась в ванную и, стянув одежду, погрузилась в горячую пенную воду. Полежав так пару минут, поняла, что зря вспылила. Малыши были хоть и непоседливыми, но совсем не злыми, а она повела себя как истеричка. Пожалуй, стоит извиниться перед ними и купить чего-нибудь вкусненького.

Расслабившись, Чаурим устало закрыла глаза и погрузилась в зыбкий сон — такой, когда часть сознания ещё остаётся на поверхности, но мысли уже не поддаются контролю. И девушка словно летела вниз, преодолевая сотни метров пустоты, ровно до тех пор, пока не ударилась о твёрдую поверхность, моментально приходя в себя и распахивая ресницы. Вот только сияющей кафелем ванной уже не было — лишь сгустившаяся темнота и абсолютная, пугающая тишина.

— Только не это! — пискнула Кан, подозрительно шаря руками вокруг себя.

Всё буквально кричало о том, что она попала в то же место, что во время сеанса в магической комнате. Но ведь сейчас её никто не гипнотизировал, может быть просто сон?

На всякий случай Чаурим поднесла пальцы к лицу и поморщилась — между губами вновь была зажата роза, а, судя по липнувшей к телу ткани, мокрая насквозь сорочка также была на ней.

— Просыпайся, давай же! — хлопая себя по щекам, бубнила девушка.

Только противный кошмар не спешил заканчиваться, постепенно сменяя тишину тихими приближающимися шагами.

— Кто здесь? — резко подскочила Чаурим, щуря глаза и вглядываясь в черноту. — Я не боюсь тебя! Это же сон!

Некто остановился в паре шагов от неё и Кан ощутила на себе зловонное дыхание. Закашлявшись, зажала ладонью рот и отступила назад, тут же врезаясь спиной в холодную решётку.

— Ты вернулась, Элиза! — знакомое шипение вызвало мурашки и нервную дрожь, но случившееся дальше буквально выбило почву из-под ног Чаурим.

Резко вспыхнули огни и софиты, громко заиграла музыка, а вокруг клетки, в которой обнаружила себя девушка, засновали десятки людей.

Не веря своим глазам, она вцепилась в прутья и испуганно осмотрелась. Кажется, клетка стояла на огромной, выложенной брусчаткой площади. В шаге от неё прохаживались богато разодетые торговцы, щеголяющие драгоценными перстнями на толстых пальцах; громко смеющиеся горожане, вышедшие на вечернюю прогулку; клоуны и гимнасты; танцовщицы из кордебалета. Вдали виднелась полосатая крыша передвижного цирка-шапито и раздавались скрипящие звуки дешёвого оркестра, исполняющего незатейливую миниатюру.

Самым странным для Чаурим стало то, что все люди были одеты явно не по современной моде. На женщинах длинные платья-балахоны, корсеты с тугой шнуровкой. Мужчины в строгих костюмах и цилиндрах на голове, с неизменной тростью подмышкой. Успокаивая себя мыслью, что это просто сон, а в них чего только не бывает, девушка повернула голову и с любопытством рассмотрела ещё одну клетку, по соседству со своей, в глубине которой чётко угадывался мужской силуэт.

Передвинувшись чуть ближе, Чаурим села на корточки и прищурилась, чтобы лучше видеть. Незнакомец на подобный интерес никак не отреагировал, лишь тихо вздохнул, ещё крепче прижав колени к груди.

— Привет! Ты кто? — шепнула Кан, стирая коленки о грубый деревянный настил. — Это сон, да?

Парень продолжал молча пыхтеть, игнорируя вопросы, и девушке осталось лишь обиженно нахмуриться. Кроме того, шумная и пёстрая толпа неожиданно утихла и резко разошлась, пропуская вперёд ярко разукрашенного шута в огромной шапке с бубенчиками. Позвякивая массивной конструкцией, он остановился напротив клеток и в предвкушении потёр ладони.

Чаурим исподлобья разглядывала шута, неосознанно проникаясь к нему неприязнью. Её пугал яркий внешний вид — шёлковый костюм в красно-синюю полоску, пожелтевший от времени светлый воротник, стоптанные башмаки и несколько раз заштопанные чулки. Кроме того, под одеждой шута виднелся внушительных размеров горб, а один глаз был явно стеклянным.

Подцепив крючковатым жёлтым ногтём связку ключей, висевшую на поясе, он обернулся к нетерпеливо волнующейся толпе и задорно подмигнул, одним взглядом обещая грандиозное шоу.

— Дамы и господа, смертельный номер «Человеческая лепёшка»! — объявил он громким дребезжащим голосом, подходя к клетке с парнишкой.

Зрители зааплодировали, а сосед Чаурим резко вскочил и заметался по крохотному пространству, ускользая от длинных рук шута. Девушка хотела бы ему помочь, но на дверях её клетки висел огромный ржавый замок, а иного выхода просто не было предусмотрено.

— Спаси меня!

Кан вздрогнула, когда парень, выпрыгнув из темноты, повис на прутьях, устремив на неё испуганный затравленный взгляд ярко-синих глубоких глаз. Чёрные волосы растрепались, контрастируя с бледными щеками и искусанными покрасневшими губами.

— Это не сон! Не сон! — повторял, будто заведённый, незнакомец, не обращая внимания на вцепившегося в него шута.

— Эй! Отпусти его! — очнувшись, закричала Чаурим.

Но шут лишь гадко посмеивался, пока вытаскивал из клетки сучащего ногами парня. Словно в замедленной съёмке девушка наблюдала, как вокруг талии брюнета обернули широкий кожаный пояс и прикрепили к нему толстый трос. Затем силой затащили на двадцатиметровую вышку, находившуюся неподалёку, и подвели к самому краю узкой площадки.

Уже понимая, что сейчас произойдёт, Чаурим принялась щипать себя с новой силой. Сердце от испуга билось где-то в горле, на висках выступил ледяной пот — ей нужно было проснуться любой ценой.

Не выдержав, она закрыла ладонями лицо и нервно переступила с ноги на ногу. Когда же её руки сами собой опустились, испуганно распахнула ресницы, замирая от страха. Сейчас Чаурим была не в клетке, а на открытой площадке, в двух шагах позади дрожащего брюнета. Не чувствуя своего тела, девушка двинулась вперёд и резко толкнула вздрогнувшего парня, с ужасом наблюдая за тем, как он, нелепо взмахнув руками, проделал короткий путь вниз и разбился о булыжную мостовую. Толпа, ахнув, бурно зааплодировала, а под бездыханным парнем начала расползаться лужа крови.