Страница 5 из 98
Остальных учеников Сурин пока плохо изучила, и без того голова разболелась, да ещё и голод дал о себе знать. Именно поэтому на большой перемене она поплелась в кафе на первом этаже, где чинно обедали другие ученики. У кассы собралась небольшая очередь, поэтому было время изучить меню и цены.
Сурин непроизвольно хмыкнула, когда мысленно сравнила местные цены с теми, что были в старой школе — стоимость одной булочки и стакана сока здесь приравнивалась к возможности полноценно обедать в течении недели там.
Решив для начала подсчитать имевшуюся наличность, Сурин вытащила кошелёк и высыпала на ладошку гору мелочи – всё, что осталось от былых сбережений. Дядя Чанёль пока не выдал ей карманных денег, а просить самой девочке было стыдно.
Когда Сурин резко толкнули в спину, она тихо вскрикнула и со звоном рассыпала монеты по полу. Чертыхнувшись, обернулась, хотя и догадывалась, кого там увидит.
— Всегда говорил, что пол здесь слишком скользкий, — развёл руками Сехун и подошёл к освободившейся кассе. — Мне как обычно!
Молоденькая девчушка тут же согласно кивнула и начала выбивать чек. Сурин же села на корточки и принялась собирать мелочь.
— Ах да, и насыпьте за мой счёт какого-нибудь корма для этой бродяжки. Говорят, юродивым надо помогать! — умело разыгрывая спектакль перед затихшей публикой, изгалялся парень.
— Засунь свой корм знаешь куда? — прошипела Сурин, ссыпав часть мелочи обратно в кошелёк.
— Чего сказала? — недобро зыркнул Сехун.
— Что слышал! Дерьмом от меня пахнет, да? А ты по жизни дерьмо!
Вместо ответа брюнет выплеснул в девичье лицо стакан яблочного сока и неприязненно поморщился.
— Знай своё место, шавка. И думай, прежде чем открывать рот. Твой дядюшка крут, не спорю, но если насолишь мне, ему всё это троекратно аукнется, — на грани слышимости произнёс Сехун, после чего подхватил поднос с купленной едой и направился к свободному столику.
***
Остаток большой перемены Сурин провела в туалете — долго умывалась, оттирая с кожи липкий сок, и застирывала жёлтое пятно, оставшееся на кофте. Руки предательски дрожали, а глаза щипало от сдерживаемых слёз. Это только первый день. А что будет дальше?
Сурин никогда не имела проблем с одноклассниками. Их класс был действительно дружным — они все знали друг друга с детства, жили по соседству, в одном, привычном для них мире. Не было деления на богатых и бедных, умных и дураков. Там все были равны. А в этой школе угадывалась чёткая иерархия, где Сурин была уготована самая нижняя ступень.
— Привет!
Увидев в отражении заглянувшую в туалет коротко стриженую девочку, Сурин хмуро кивнула и продолжила тереть ткань.
— Меня зовут Оми. Я тоже новенькая!
Сурин с едва заметным интересом уставилась на одноклассницу. Она не особо к ней присматривалась, но успела заметить, что та держится особняком и не похожа на других девочек. Нет, одета Оми была дорого, вот только внешность её была серой и ничем непримечательной.
— Меня перевели в эту школу в конце прошлого года. Мой папа получил повышение на работе и решил, что я достойна учиться в одной из лучших школ, вот и отправил сюда, — призналась Оми, встав рядом с Сурин. — Я учусь лучше всех в классе, но друзей у меня, как видишь, нет.
— Почему? — выжимая кофту, поинтересовалась девочка.
— Потому что я не похожа на них. Не хожу по клубам, не встречаюсь с мальчиками, а чтению гламурных журналов предпочитаю классическую литературу. Я скучная в их глазах, понимаешь?
— Я не понимаю другого — зачем ты мне всё это рассказываешь?
— Я видела ту сцену в столовой. Ты расстроилась, знаю. Если тебя это успокоит, то Сехун меня тоже донимал первое время. И сумку прятал, и куртку в меле пачкал. Даже юбку задрал на школьной линейке прямо перед учителями, — щёки Оми смущённо заалели. — Наверное, теперь он переключится на тебя.
Оставив чужое предположение без ответа, Сурин направилась к выходу, но одноклассница схватила её за руку и не дала уйти.
— Если хочешь, то можем поменяться местами!
— Зачем тебе это? Нравится чувствовать себя жертвой?
Оми опустила голову, не сдержав облегчённого вздоха, когда Сурин приняла её предложение. На протяжении всего следующего урока девочка наблюдала с первой парты, как Сехун плевался шариками жёваной бумаги в тёмную макушку Оми и как та смиренно выносила каждый плевок, продолжая переписывать параграф в тетрадь.
***
Парковка уже давно опустела, а молодой охранник, в очередной раз выглянув на крыльцо, хмуро покосился на сидевшую на скамейке Сурин. Девочке и самой было неудобно. Она не знала, что делать — дожидаться дядю? Но он не сказал, что приедет за ней. А ещё не дал ни карманных денег, ни домашнего адреса. Интересно, если она позвонит ему сейчас и спросит, что делать — это будет считаться уважительной причиной или причудой, не достойной внимания?
Вытащив из кармана чуть измятую визитку, Сурин набрала выбитый на ней номер и вслушалась в длинные гудки. Наконец, раздался щелчок и вежливый до приторности голос:
— Приёмная господина Пака. Меня зовут Рэй, слушаю!
Растерявшись, Сурин облизнула губы и затеребила край не до конца высохшей кофты.
— Говорите! Вас не слышно!
— Это Сурин!
— Кто? Ах, Сурин! Что-то случилось?
— Нет, просто у меня кончились уроки и я не знаю, как добраться домой, — заламывая пальцы, объясняла смущённая девочка.
— Чанёлю некогда, у него совещание. Да и я занята… Вызови такси, адрес скину смской!
Сурин несколько секунд смотрела на потухший экран, пока тот не замигал, сигнализируя о входящем сообщении.
— Какое такси? Издеваетесь?! — прошипела она, спрятав телефон в карман и зашагав в сторону ближайшей остановки.
Будет чудом, если собранной с пола мелочи хватит на автобусный билет. Нужно ещё узнать, на чём можно добраться до дома. И вообще, в ближайшие выходные она подыщет подработку, чтобы ни от кого не зависеть. Папа всегда повторял, что в этой жизни можно полагаться только на себя.
========== Глава 3 ==========
Раньше Сурин никогда не могла заснуть, если папы не было дома. Она читала, что-нибудь готовила, смотрела телевизор, но не смыкала глаз. И лишь дождавшись отца, накормив его и узнав о делах, что он совершил за день, отправлялась со спокойной душой в свою комнату. Вот и сейчас, пока дядя Чанёль где-то пропадал, девочка стояла у распахнутого окна и, ёжась от осенней вечерней свежести, его ждала.
Домашнее задание было давно сделано. Сурин даже осмелилась немного похозяйничать на чужой кухне и приготовила рисовый омлет — на что-то большее она просто не решилась. И так вздрагивала от каждого звука, боясь, что дядя внезапно вернётся и отругает её за такую самодеятельность. Впрочем, она оставила для него большую порцию и, накрыв крышкой, убрала в холодильник. Если он захочет есть, Сурин обязательно разогреет омлет и даже приготовит свой фирменный соус, который так любил папа.
При мысли об отце в груди защемило, а на глаза навернулись слёзы. Сразу вспомнились последние дни, когда он уже умирал и понимал, что с этим ничего нельзя сделать. Они тогда постоянно находились рядом, не разнимая рук, и много разговаривали — вспоминали совместные поездки, тихие зимние вечера, забавные истории из детства… Сурин не знала свою маму. Отец был для неё всем и теперь, лишившись самого дорогого человека, она чувствовала себя не просто одинокой — едва живой.
Часы показывали половину двенадцатого, когда Сурин, устав ждать, забралась под одеяло. Но стоило ей устроиться поудобнее и закрыть глаза, как во дворе раздался щелчок открывшихся ворот и шум мотора. Радостно подскочив, девочка босиком побежала вниз, на ходу подтягивая чуть широковатые пижамные штаны.
В прихожую они ворвались одновременно. Дядя Чанёль, щёлкнув выключателем и увидев всклокоченную племянницу, невольно отшатнулся и схватился за сердце.
— Что ты здесь делаешь? Напугала! — коротко выдохнув, пробормотал он.