Страница 12 из 21
– Может привалимся? – Микулица с надеждой смотрел на Мари.
– Нет! Время не ждет. Пусть в седле отдыхает. Приедем, там тоже не отдыха будет. Себя вспомни и меня. Такими же сопляками, не слазя с коней, пол мира проскакали, и ничего.
– Так то…
– Не то. Гони, – Она опять хлестнула коня.
Измученные, загнанные кони вынесли их на берег Дуная, чуть ниже Печи, почти напротив горы Геллерт. Чуть далее, на крутом берегу над синей гладью реки, высились башни Вышегорода. Мари направила коня к переправе, у которой стояла королевская стража. Паром ждал кого-то и даже не наполнялся народом и торговцами. Мари сдавила бока иноходца, и он ступил на мостки. Сержант, пытавшийся преградить дорогу, от одного взгляда на Угрюма, следовавшего за хозяйкой, заработал седую прядь на всю оставшуюся жизнь. Остальные приняли это как должное. Когда на паром взошла лошадь последнего из братцев, Мари коротко кинула:
– Отчаливай и правь к дворцу.
Второй раз повторять ей не пришлось. Паромщик и его подручные навалились дружно на трос, и паром полетел к высокому берегу, неся странных гостей к королевскому дворцу, выраставшему рядом с крепостью Буда.
На той стороне дорога от пристани резко забирала вверх по ступеням или обегала крутой подъем далеко по берегу через туннель возле старой переправы и дальше по северному склону. Мари подтянула подпругу, вскочила в седло, и, высоко задрав голову своего скакуна, послала его вверх по ступеням, танцующей походкой волшебной Сивки-Бурки древних легенд и сказов. Угрюмы повторили все за ней. Микулица и Жанна отдались в этом деле на волю своих коней и оценили их выучку, когда те пошли без понукания. Вся компания поднималась по крутой королевской лестнице, идущей уступами от пристани на Дунае до широкого сада перед дворцом, танцующей походкой, перебирающих ступени точеными ногами царственных, даже божественных коней на которых ездить пристало только самому Фаэтону.
На площадке перед дворцом, на стенах Рыбацкого бастиона, на набережной Дуная и со стороны Буды, и со стороны Печи, собрался почти, что весь город, что бы посмотреть на это удивительное зрелище. Кроме того, в такт танцу переднего иноходца, с сидящем на нем всаднике, в воздухе разнеслась дивная музыка.
Даже сам Святая Маргарита не вытерпела и вышла на балкон дворца посмотреть, что это происходит на улице. Она сразу узнала Мари и, захлопав, как девочка, в ладоши, принялась отдавать приказы слугам, что бы готовились принять гостей.
– Мари! – Закричала она, не сдерживая чувств. – Мари! Дева Мария! Вот счастье-то!!
А по городу пролетела весть, что Святая Дева Мария посетила город, быть большим переменам.
Наконец процессия закончила свой волшебный танец и ступила на площадь пред строящимся дворцом Хеликон. По свежо-выстеленным камням звякнули серебряные подковы. В тот же миг к ним подскочили слуги, взявшие коней под уздцы, и с почтением глядя на этих удивительных животных. Которые, ясно всем, родились не в этом мире, а где-то там за небесной сферой, в садах далеких и вечно молодых Гесперид. Другие слуги склонили колени, подставив спины, чтобы хозяевам этих чудесных пегасов было легче сойти. Угрюмы спрыгнули сами. Тут же прикрыв хозяйку со всех сторон. Микулица замешкался, но тоже обошелся без помощи. Жанна по примеру Мари сошла с коня, величественно опираясь на руку Угрюма и поставив ногу на спину слуги. Все ее тело готово было развалиться на кусочки, от всей этой дороги, но она гордо держала голову по примеру Мари.
На площади уже обнимались две дамы, Мари и Маргарита, что-то быстро шептавших друг другу на ушко. Микулица взял бразды правления.
– Проводите даму в опочивальню, и принесите что прикажет, – Отдал он приказ слугам. И те не спрашивая, кто он такой и по какому праву распоряжается, подхватили вещи Жанны и повлекли ее во дворец.
– Ну, как ты? – Шепнула Маргарита, – Сколько лет, сколько зим? Отец уже в мир иной отошел, дворец почти отстроили, а тебя нет и нет. Храм Богородице по твоему совету воздвигли, я в нем службу служу, а тебя все нет и нет. Народ косится, что я не старею. Потому и Святой нарекли. А тебя все нет и нет, – Она тараторила как торговка на площади в Печи.
– Погоди ты, дай передохнуть, считай от самого Дракулы из Трансильвании, без передыху мчим.
– Да ты что! От самых Карпат без передыху! Да ты что! Мари. Шутишь? Дуришь меня, как малыша? А кто с тобой? Кавалер такой гарный! Девчушка какая? – В голосе ее прорезалась ревность, – Угрюмы твои хороши, как всегда, не стареют.
– Да не тараторь ты! Дай очухаться. Ванну приготовила? Ужин?
– Кончено, конечно. Ну, ты скажи… вечерять будем скоро?
– Здесь жить не буду. Прикажи все в Рыбацкий бастион подать. Там и жить буду и тебе советую. Все, – Она ладошкой мягко прикрыла рот Маргарите.
– Все вечером увидимся. Видишь я грязная какая, а ты прямо душка, – Капризно скривила губки и широким шагом пошла в сторону от дворца, туда, где зубцами выступал старый замок.
Угрюмы, уловив ее движение, дернули за рукав слуг, кивком головы показав направление движения, и, догнав Жанну с Микулицей, повернули их от дворца на новую дорожку.
Маргарита приняла все как должное и отдавала новые распоряжения. Удивляться ни кто не стал. Мало ли что пришло в голову Деве Марии, А святую Маргариту здесь и чтили как святую не по принуждению, а по любви.
Вечером в зале бастиона низком и продымленном, но родном, под звуки рожков и дудок скоморохов, под перезвон струн старых гусляров. Мари полулежала на широкой кушетке у накрытого стола, опрокинула лихим жестом витязя чашу крепкого венгерского Токая и повернулась к Маргарите возлежавшей рядом.
– Послушай меня Марго. Радости то я мало принесла. Это тебе я в радость, как жрица, что тебя в Храм Ариев привела, потому ты и щебечешь, как щегол. А в мире меня уже кроме как вестницей беды никто по-другому и не кличет.
– Это от зависти все Мари, от зависти. Они тебе красоту твою и независимость простить не могут. Все эти короли, да герцоги. Скоты разжиревшие. Животные. А ты такая…
– Погоди Марго. Приехала я сказать. Что пора вам Медведям, ариевым потомкам, Артурам, тихо со сцены уходить. Оставлять земли и уделы ваши Ангелам. Вам в Вальхаллу путь на покой. Заслужили. Пусть теперь Ангелы послужат делу всеобщему.
– Да что ты Мари, – Непосредственно перебила ее хозяйка, – Что они могут? Они ж хилые все. Их соплей перешибешь. Ни меч, ни щит держать не могут. В коленках слабы. Кто ж будет землю стеречь?
– Стражи!
– Кто? Стражи! – С разгону выпалила Маргарита, – Стражи? – С опаской повторила она.
– Стражи, – Спокойно уточнила Мари.
– Тогда все понятно, – Как-то обмякнув и посерев, сказала королева, – Как скажешь, так и сделаем. Скоро?
– Не завтра. Это точно, – Наливая новую чашу, улыбнулась Мари, – Милая моя маргаритка полевая, цветок нежный придунайский.
– Ну и хорошо, – Облегченно и искренно выдохнула соседка и тоже вдруг налила себе крепкого Токая, – На здраве! Тебе. Нам. Артемиде, – Она трижды плеснула из чаши в огонь, по старому обычаю, выпила и поцеловала Мари.
Микулица, увидев это, понял. Жрицы. Жрицы Артемиды оправили ритуал смерти. Вопрос только чьей?
– Старого мира!!! – Вспыхнул в его мозгу ответ.
Маленький отряд Мари заметался по центру Ойкумены. Сначала она ринулась через заснеженные перевалы Альп к спрятанному среди зеленых горных лугов удивительному синему озеру Лугано. Такому синему, что разве с ее глазами могло сравниться. Там, где в его глубине отражались вечные ледники и сахарные головы поднебесных пиков, на склонах, среди альпийских разноцветных цветочных ковров, раскинулось маркграфство Еврейское. Здесь в тиши непреступных гор, нарушаемой только шумом голубых водопадов, низвергавшихся кажется из хрустальных чертогов богов. За непреступными перевалами Большого и Малого Святого Бернара. Пряталась казна. Даже не казна, а главный казначейский двор, мытая. Мари надо было накоротке перекинуться парой слов с главным мытарем, хранителем западного коша, Калитой Беренгарием, правой рукой Гуго Собаки главного казначея Братьев.