Страница 18 из 22
– Кто ж постарался? – взгляд Жанны опять отмяк и засветился пушистым рысьим светом.
– Братцы Угрюмы. Они для тебя дракона взнуздают, не токмо коня. Пошла ведьма! – Малка несильно и в шутку хлопнула воспитанницу пониже спины, чем вызвала притворное удивление у нее и улыбку у ее товарок.
В зыбком свете встающего солнца, от Святых ворот Горицкого монастыря, вдоль пруда, в стону Ярилиной плеши, где лежал Синь-камень, где были Врата Перехода, ведомые только Посвященным, промелькнули тени. Случайный путник, мог бы удивится, куда в такую рань отправились смиренные сестры из женской обители в сопровождении четырех воинов волчьего вида возглавляемые, судя по облику, самой Богиней леса, но в такую рань, и в такой глуши и удивляться было некому. Всадники доскакали до Синь-камня и как бы растворились в утреннем тумане, набегавшем с озера. Тот же путник протер бы глаза, подумав, что померещиться же такое после вчерашнего. Да и где это видано, что бы сестры затворницы скакали верхами, как заправские казаки, да еще с дружинниками в паре и с самой Девой Ариев в компании. Перекрестился бы путник и пошел своей дорогой, поминая Богов старых и новых, что наводят помрак на не окрепшую человечью душу.
От развалин Храма Афродиты, белеющих на крутом берегу над Босфором, в сторону Стамбула – Царьграда горячили коней три всадника, судя по дорогим доспехам и прекрасным коням, относящимся к высшим вельможам султана или командирам янычар – гвардии империи. Они держали путь к Старому городу, где в зыбком свете встающего над морем солнца маячил купол собора Святой Ирины. Всадники влетели во двор собора, ныне служившего оружейными складами, бросили поводья в руки подбежавшим слугам, и дружно спрыгнув с коня, побежали в открытые двери, придерживая на боку ятаганы в расшитых ножнах. Слуги отметили легкую походку тонких как тростинки янычар и то, что они так и не сбросили с лиц тонких наметов прикрывавших их дыхание от пыли дорог. Гости вошли в прохладу собора и уверенно прошли в глубь здания, точно зная куда идти. В полумраке первый нащупал кольцо на маленькой двери, стукнул условным звуком, и дверь тут же распахнулась, пропуская приезжих. Сбежав по лесенке ведущей в подвалы собора, протиснувшись через тайный лаз, они оказались в святилище Артемиды, оставшемся еще с того времени, когда здесь служили службу этой богине. Навстречу им шла жрица в сопровождении двух вравроний.
– Каким ветром занесло сестры? – спросила она.
– Северным! – ответила Жанна, скидывая с головы золоченый шлем, – Нужна ваша помощь!
– Рады помочь одной из лучших наших сестер, входящей в сонм Совершенных, – слегка поклонилась жрица, краем глаза оценивая спутниц Жанны.
– Нам надо в Сераль к Роксолане! – сразу беря быка за рога, отрезала Совершенная.
– Надо, так надо. Но не в виде геройских янычар. Проходите в покои, сестры приведут вас в порядок. Пойдете как одалиски или наложницы. Ступайте, – она опять поклонилась.
В глубине сумрачных подвалов, в переходах тайных ходов и лестниц был спрятан зал для омовений с круглым бассейном. Воинственных гостей приняли юные жрицы, превратившие их за короткое время в прекрасных гурий, благоухающих восточными ароматами и отливающих персиковой кожей под накинутыми на их тела одеждами прелестниц. Вскоре из дома, далеко отстоящего от двора собора Святой Ирины, вышла процессия. В резном паланкине дюжие абиссинские рабы несли трех девушек, бросавших взгляды из-за занавесок, не боясь показаться наружу под охраной мечей грозной стражи. Процессия направилась к Дворцу Топкапы. Жанна поясняла спутницам, впервые ступившим в Царьград, что дворец построен султанами хранителями Врат – Портала, на месте дворца великих правителей этого города, скорее перестроен из старого дворца. Первоначально его назвали Сара-и-Джиде-и-Амире, то есть Хранилище воителей, потом это название забылось, как и то, что Сарай это было просто название походного склада, но с легкой руки султанов и ханов превратилось во дворец. Потом он получил нынешнее название Топкапы Сарай, что означает Пушечный двор, после того как султан разместил здесь тюфяки и единороги – крепкую подпорку своим указам, и хорошую плетку на неудержимых янычар. Подруги, а Жанна считала своих жриц подругами, а не слугами, слушали с интересом. За это время палантин над головами толпы подплыл к парадным воротам дворца. Жанна продолжала пояснять, что это ворота Баб-и-Хамаюн, то есть ворота Райских птиц, но все забывается в мире, и сейчас они носят название Блистательные Врата, повторив название самой земли. Рабы уже пронесли их через ворота. Пред ними открылась величественная панорама моря, называемого Мраморным за свое спокойствие и красоту. Слева они увидели уже знакомые им очертания Святой Ирины и много разных строений разбросанных по первому двору Дворца. Носилки их продолжали плавно качаться над головами и скоро они проплыли под сводами вторых ворот, называемых Баб-и-Селям или ворота Приветствий. За их створками, за кованной воротной башней открывался Сераль. Волшебный сад гурий, гарем султанов, обитель волшебных дев, снизошедших из рая для услаждения взора и тела повелителя. Райская обитель на земле, где сейчас хозяйкой сидела сама Богиня любви, создавшая и взрастившая этот питомник чувственных наслаждений. Слуга, посланный вперед, вернулся и доложил, что небесная Роксолана ждет завернувших к ней на беседу иноземок в своем саду у фонтана.
Роксолана сидела в беседке, среди розовых кустов. Глухонемые евнухи гигантского роста, сменившие стражу собора, провели иноземок к ней. Жанне сразу вспомнился Волшебный остров Раймона, цветочные аллеи, эолова арфа и ее знакомство с Сибиллой в первый раз, когда она увидела ее у фонтана в розовом наряде и в окружении целого роя галантных кавалеров. В этот раз Сибилла сидела одна, ее стражи и гаремные птички резвились поодаль. На ней был роскошный наряд. Нет не жрицы любви, как ожидала увидеть Жанна. Роксолана была одета, как и подобает правительнице империи, раскинувшейся на три стороны мира, достойной подруги Хранителя Врат, Портала – доступного только Посвященным, стирающего грань между Явью и Навью. Ничего напоминающего о гареме и о рабынях любви. Ни какого шелка и газа, просвечивающего в лучах солнца и открывающего красоты нескромным взорам. Перед ними на троне, а не возлежащая на диване, как опять же ожидала Жанна, сидела повелительница мира.
– Ну, здравствуй воспитанница! – величественным жестом Роксалана приветствовала Жанну, даже не замечая двух ее подруг.
– Здравствуй Богиня, – польстила ей Жанна, – Не ожидала?
– Шутишь? Я ж все-таки пророчица. Великая Сибилла, не чета некоторым соплячкам, считающим себя за вещих Кассандр, – поддела ее Роксолана.
– Вот змея! – неосмотрительно подумала гостья.
– Ты мысли-то при себе держи, не-то прикажу, и посадят на кол! – осадила ее хозяйка, но примирительно добавила, – Милости прошу к нашему шалашу.
– Благодарствую царица, – так же примирительно ответила младшая из собеседниц.
Однако понять, кто из них старше, а кто младше было трудно. Со стороны казалось, что беседуют две сестры, если не двойняшки, то точно погодки. Обе прекрасные, обе с копной великолепных рыжих волос. Только у одной с каким-то золотистым оттенком, а у другой с отблеском огня, костра что ли. Да пожалуй, еще одежды подчеркивала их отличие. Царские – у одной и гурии – у другой. Да еще, надменный взгляд, делавший ее старше, у хозяйки и чуть суровый у гостьи.
– Видишь ли будущее! – спросила старшая.
– Как на ладони, – ответила младшая.
– Не страшит?
– Волков боятся…
– Тогда ладно. Зачем пожаловала, не спрашиваю, сама все знаю, – она вздохнула, – Передай Малке. Я в ваши северные дела нос совать не буду. У самой забот – полон рот. Вы ж в мои – тоже нос не суйте. Уйду, оставлю Врата тебе. Скоро уже. Устала. Воспитанник слаб…, – она опять вздохнула.
– Портишь ты Селима. Жрицами своими портишь. Вином Кипрским. Ласками своими…
– А ты не суй нос в чужой вопрос! – резко отдернула ее Роксолана, – Займешь мое место берегини этого края, будешь свой устав в энтот монастырь писать! Вот так! Покажи своих красоток! Ходит молва, что они почти мне ровня! Хотя, сомневаюсь я. Мне ровней даже ты с Малкой не стали. Вот так! Утерлась! – она с прищуром посмотрела на собеседницу.