Страница 46 из 60
Да, так им казалось издали... На самом деле никакой власти не было. Была, с одной стороны, кучка людей, членов Государственной думы, совершенно задавленных или, вернее, раздавленных тяжестью того, что на них свалилось. С другой стороны — была горсточка негодяев и маньяков, которые твердо знали, чего они хотели, но то, чего они хотели, было ужасно: это было — в будущем разрушение мира, сейчас — гибель России...
Но все-таки что-то надо было делать, в надвигавшуюся анархию надо было ввести какой-нибудь порядок. Для этого прежде всего и во что бы то ни стало надо образовать правительство. Я повторно и настойчиво просил Милюкова, чтобы он наконец занялся списком министров. В конце концов он «занялся».
Между бесконечными разговорами с тысячью людей, хватающих его за рукава, принятием депутаций, речами на нескончаемых митингах в Екатерининском зале, сумасшедшей ездой по полкам, обсуждением прямопроводных телеграмм из ставки, грызней с возрастающей наглостью исполкома Милюков, присевший на минутку где-то на уголке стола, писал список министров...
И несколько месяцев назад, и перед самой революцией я пытался хоть сколько-нибудь выяснить этот злосчастный список. Но мне ответили, что еще рано. А вот теперь... теперь, кажется, было поздно...
— Министр финансов?.. Да, вот видите... это трудно... Все остальные как-то выходят, а вот министр финансов...
— А Шингарев?
— Да нет, Шингарев попадает в земледелие...
— Кого же?
Мы стали думать. Но думать было некогда. Ибо трещали звонки телефона из полков, где начались всякие насилия над офицерами. Надо было спешить. Мысленно несколько раз пробежав по расхлябанному морю знаменитой «общественности», пришлось убедиться, что в общем плохо...
— Ну, а премьером?
— Князь Львов.
— То есть как князь Львов? А Родзянко?
— Родзянко не позволят левые. На Львова они согласятся, потому что кадеты в их глазах все же имеют некий ореол. А Родзянко для них помещик, чью землю надо отобрать в первую очередь.
— Я бы лично стоял за Родзянко, он, может быть, наделал бы неуклюжестей...
— Поверьте, Василий Витальевич, Львов — кандидатура более приемлемая для широких кругов общественности и для нас, кадетов, в частности.
Я понял, что судьба Родзянко уже решена.
— Для Михаила Владимировича это будет тяжелым ударом...
— Но что делать? Вы же видите, что этот исполком абсолютно распоясался... Я постараюсь убедить его в целесообразности такого шага. Пойдемте дальше...
Итак, Львов — премьер... Затем — министр иностранных дел Милюков, это не вызывало сомнений. Действительно, Милюков был головой выше других и умом, и характером! Гучков — военный министр. Шингарев как министр земледелия тоже был признанным авторитетом... С министром путей сообщения было несколько хуже, но все-таки оказалось, что инженер Бубликов, он же решительный человек, он же приемлемый для левых, «яко прогрессист»,— подходит. Но вот министр финансов не давался, как клад. И вдруг каким-то образом в список вскочил Терещенко.
— Помилуйте, Михаил Иванович Терещенко очень мил, у него европейское образование, он великолепно «лидирует» автомобиль, он очень богат и даже интересуется революцией, но почему, с какой благодати он должен стать министром финансов?
— А кого?
— Откуда я знаю! Это бог наказывает нас за наше бессмысленное упрямство! Если старая власть была обречена потому, что цеплялась за своих выживших из ума Голицыных, точно так же обречены и мы! Мы сошли с ума и свели с ума всю страну мифом о каких-то гениальных людях, «общественным доверием облеченных», которых на самом-то деле вовсе и нет!
— Василий Витальевич, успокойтесь!
— Очень милый и симпатичный Михаил Иванович — каким общественным доверием он облечен на роль министра финансов огромной страны, ведущей мировую войну в разгаре революции?
— Василий Витальевич, но ведь нет же больше никого, определенно нет... Успокойтесь, пойдем дальше. Министром юстиции — Керенского, а министром труда — Чхеидзе. Так мы заткнем им глотки и несколько поубавим пыл...
Так, на кончике стола, в этом диком водовороте полусумасшедших людей, родился этот список из головы Милюкова, причем и голову эту пришлось сжимать обеими руками, чтобы она хоть что-нибудь могла сообразить. Историки в будущем, да и сам Милюков, вероятно, изобразят это совершенно не так: изобразят, как плод глубочайших соображений и результат «соотношения реальных сил». Я же рассказываю как было.
«В начале заседания Чхеидзе информирует, что по предложению большевиков исполком Совета пополняется представителями партий. От большевиков — Шутко и Молотов, от меньшевиков — Батурский и Богданов, от Бунда — Рафес и Эрлих, от эсеров — Зензинов, от межрайонцев — Юренев, от трудовиков — Брамсон, представители польской и латышской социал-демократии пока не явились. От солдат в исполком вводятся — Падерин, Садовский, Борисов, Линде, Вакуленко. Возражений нет. Переходим к главному.
Чхеидзе. Нас все время забивают текущие дела. Решаем наспех. Некоторые члены исполкома ведут себя неправильно. Нельзя серьезные вопросы выносить сразу на митинг, без предварительного обсуждения. Не уверен, что с приказом № 1 мы все продумали. Сейчас надо решить главную проблему — о власти. Дальше откладывать нельзя. Информирую — комитет Государственной думы уже составляет списки правительства. Прошу высказываться.
Гвоздев. Не вижу проблемы. Надо немедленно делегировать в правительство представителей Совета. И обязательно, чтобы был хоть один рабочий. Для рабочих это станет символом победы.
Шляпников. Гвоздев метит в министры. Это понятно: с царскими министрами и Гучковым он уже работал.
Чхеидзе делает замечание Шляпникову.
Рафес. По существу, Г воздев прав. Рабочий класс активно участвовал в революции, и без его непосредственного участия в строительстве новой государственной жизни революция вряд ли сможет быть доведена до благоприятного конца. Упреки в том, что кто-то метит в министры,— недостойны. Войдя в правительство, мы берем на себя ответственность за судьбы страны.
Суханов. Мы возьмем на себя ответственность за то, как Родзянко и Гучков будут вести войну.
Зензинов. Поддерживаю Гвоздева и Рафеса. Необходимо принять участие во Временном правительстве. Удивляюсь реакции Шляпникова. Ленин говорил о возможности участия в правительстве еще в 1905 году, когда о победе революции не было и речи. Очевидно, у большевиков нет свежих директив из Швейцарии.
Залуцкий. Зензинов Ленина не читал. Ленин говорил о возможности участия в революционном правительстве, а не в контрреволюционном. Если Гвоздев и его сторонники считают Родзянко и Гучкова революционерами, пусть скажут открыто.
Эрлих. Временное правительство неизбежно будет продолжать работу по свержению старой власти. Уклоняться от участия в этом деле революционеры не могут. Надо делегировать своих представителей в состав правительства. Любое правительство с участием рабочих министров лучше правительства без рабочих.
Чхеидзе. Я категорически против, но аргументировать не буду. Считаю, что данная позиция полностью выявлена. Предлагаю голосовать о вхождении в правительство, создаваемое думским комитетом. Результат голосования: за — 5, против — 16.
Шляпников (выражает удовлетворение, что большинство исполкома правильно поняло задачи момента). Чхеидзе прав — вопрос о власти надо решать немедленно. Хватит бегать по коридорам и согласовывать с Родзянко каждый шаг. Говорить с ними не о чем: они против революции, это ясно даже младенцу. И незачем: сегодня они уже нуль. Мы эти два дня провели на заводах, фабриках, в казармах. И мы заявляем: рабочие и солдаты — это единственная реальная сила, и они признают только Совет. Необходимо немедленно образовать Временное революционное правительство из представителей революционного народа.