Страница 11 из 60
— Что говорим?
— Жить стало невозможно,— начинает шепотом говорить Залуцкий.
Чтобы лучше слышать, мы становимся теснее вокруг него, и его жаркий шепот доходит до каждого.
— Нечего есть. Не во что одеться. Нечем топить. На фронте — кровь, увечья, смерть. Нельзя молчать. Издыхать от холода и голода и молчать без конца — это трусость, бессмысленная, преступная, подлая. Все равно не спасешься. Не тюрьма — так шрапнель, не шрапнель — так болезнь или смерть от голодовки. Прятать голову, не смотреть вперед — недостойно. Страна разорена. Нет хлеба. Надвинулся голод. Впереди может быть только хуже. Кто виноват? Виноваты царская власть и буржуазия. Они грабят народ в тылу и на фронте. Стая хищных бездельников пирует на народных костях. Пьет народную кровь. По доброй воле они не откажутся от наживы и не прекратят войну. Пора укротить черносотенного зверя. Нельзя молчать! Все на борьбу! За себя! За детей и братьев! Лучше погибнуть славной смертью, борясь за свободу, чем сложить голову за барыши капитала на фронте или зачахнуть от голода в тылу. Все под красные знамена революции! Долой царскую монархию! Да здравствует демократическая республика! Да здравствует восьмичасовой рабочий день! Вся помещичья земля крестьянам! Долой войну! Да здравствует братство народов всего мира!
В Петрограде минус 6 градусов по Цельсию. День солнечный, снегопада не ожидается.
— Ея величеству государыне императрице Александре Федоровне в царскосельском Александровском дворце имели честь представляться послы: испанский — маркиз Виласина, японский — виконт Ушида с супругой; посланники: бельгийский — граф де Бюннере-Стеенбек-Балараноген, персидский — Иссак-Хан, сиамский — Фра-Бизан-Бачанокет.
— Вчера в Царское Село выезжал министр внутренних дел А. Д. Протопопов.
— Западный фронт — на митавском направлении неприятель пытался наступать, но нашим огнем был отбит в свои окопы.
— Румынский фронт — перестрелка и поиски разведчиков.
— Кавказский фронт — наши разъезды продвинулись на 2,5 версты.
— У союзников — французы захватили в Шампани большую часть выступа между холмом Метель и Мезон-де-Шампань, ранее занятую неприятелем.
— Из Берлина сообщают о смерти гр. Цеппелина.
«Все в жизни меняется!! Только единственные папиросы «СЭР» были, есть и будут всегда подлинно высокого качества! Товарищество «Колобов и Бобров».
Правление Восточного банка на основании § 63 Устава имеет честь пригласить г.г. акционеров банка на чрезвычайное общее собрание. Предмет занятий: об увеличении основного капитала банка с 5 000 000 до 10 000 000 рублей».
«С 19 февраля по 4 марта 1917 года жертвуйте на «Красное яичко Солдату к Пасхе». Третий раз наши войска встречают светлый праздник пасхи в окопах. Третий, и, бог даст, последний, раз внесите вашу лепту на «Красное яичко Солдату к Пасхе», скрасьте ему праздник торжества Христовой любви над грубой физической силой, дайте радостно воскликнуть «Христос воскресе!». Несите пожертвования деньгами и вещами на сборные пункты. Городской голова П. Лелянов».
«Путиловский завод сообщает, что ввиду закрытия завода подлежат к расчету рабочие всех мастерских, за исключением: железнодорожного цеха, заводского депо, испытательной станции, смотрительского и сторожевого цеха, магазина завода и центральной электрической станции. О дне выдачи расчета будет объявлено дополнительно. Директор завода генерал-майор Дубницкий».
Александрийский театр — в бенефис Ю. М. Юрьева первое представление драмы Лермонтова «МАСКАРАД».
Интимный театр — «ПОВЕСТЬ О ГОСПОДИНЕ СОНЬКИНЕ» — пьеса С. Юшкевича.
Сплендид-палас — сегодня артистка Франции ГАБРИЭЛЬ РОБИН в трехактной драме «УСНУЛА СТРАСТЬ, ПРОШЛА ЛЮБОВЬ».
Пассаж — «НОЧНАЯ БАБОЧКА» — в главной роли знаменитая артистка Италии красавица ЛИДИЯ БОРЕЛЛИ! Небывалая роскошь постановки. Богатые туалеты (последние моды Парижа).
Бега на Семеновском плацу. Начало в 11 час. 30 утра.
XXV выставка картин Петроградского общества художников.
Алексей Родионов, 28 лет, рабочий, меньшевик, в 1918 году работал в Наркомпроде. Дальнейшая судьба неизвестна.
РОДИОНОВ. Наша колонна, тысяч около шести, двигалась к Финляндскому вокзалу. У Михайловского военного артиллерийского училища и Военно-медицинской академии мы соединились с колоннами других заводов. Получился митинг. Ораторы — большевики, меньшевики, социалисты-революционеры. Призыв — идти на Невский... Один оратор заканчивает революционным стихом: «Прочь с дороги, мир отживший, сверху донизу прогнивший, молодая Русь идет!» Атмосфера накалена... Дружный порыв. Жить или умереть в борьбе. На красных знаменах, которые плыли над нами, было четко начертано «Долой самодержавие! Да здравствует демократическая республика!».
Двинулись к Литейному. Еще издали увидели, что вход перегородили конные городовые и драгуны, а впереди их начальник 5-го полицейского отделения Выборгской стороны полковник Шалфеев. Мы его и он всех нас хорошо друг друга знали. Злой был старик. У него была большая седая борода, которую он любовно поглаживал даже тогда, когда бил по зубам при допросах. Он оглядывал всех нас и, казалось, каждого брал на заметку.
Завидя его, многие рабочие смутились, но задние напирали, и расстояние между нами сокращалось. Оставалось метров сто пятьдесят — двести. Передние остановились. Тогда Иван Чугурин и Петр Ганьшин собрали наших. Иван взял знамя и двинулся вперед, мы за ним, а за нами человек сорок рабочих. Но по мере того как мы приближались к Шалфееву, группа наша делалась все меньше и меньше.
Когда подошли метров на пятьдесят, осталось всего человек пять. А Шалфеев сидит на коне и ухмыляется, только шашку сунул в ножны и вынул плетку, но с места не сдвинулся. Остановились и мы. Постояли. Пошли обратно.
Снова нас окружило человек шестьдесят. Двинулись на Шалфеева. Подошли — опять нас осталось всего ничего. А Шалфеев хохочет, и вся полиция вместе с ним. Опять вернулись.
Можно было бы, конечно, плюнуть на них и по Неве на тот берег пройти, но дело пошло на принцип. Решили идти в третий раз. А тут еще бабы вперед выскочили и ребятишки, тянут за собой рабочих, толкают вперед. Ну и зашагали всей массой. Иван со знаменем — первый. Настроение было такое, что хоть из пушки пали — не остановишь.
Первыми до Шалфеева добежали пацаны, а он, ирод, выхватил свою шашку, но рубануть не успел. Петя Ганьшин схватил его лошадь под уздцы и рванул, тот повернулся и полоснул Петра по руке. Брызнула кровь. В это время Шалфеева берут за ноги и опрокидывают, городовые спешат на выручку, получается стрельба с той и другой стороны. Городовые отступают. Шалфеев остается один. С него снимают погоны, нагайку, саблю. Одним из рабочих было взято полено из провозимого извозчиком воза, и этим поленом начинают утюжить Шалфеева. После первого приема он поднялся, зашатался и снова упал. После выстрела в грудь из его же собственного револьвера он уже больше не встал. Вся масса с такой яростью рванула вперед, что от заслона городовых ничего не осталось — еле ноги унесли. А мы вышли к Невскому.
Виктор Николаевич Нарчук, 35 лет, токарь, большевик с 1915 года, член Выборгского райкома. После Октября — Красная Армия. Через три года умрет от сыпного тифа на Южном фронте.
НАРЧУК. Когда я с Каюровым привел наших с «Эрикссона» на Невский, там уже была тьма народа. Все, как шли с заводов, стояли и двигались кучками, которые росли на глазах, превращаясь в огромные толпы. Ни трамваев, ни автомобилей... Полиция совершенно исчезла.
Встретили Васю Алексеева с путиловцами, Чугурина и Ивана Антюхина с «Айваза», Илью Гордиенко с нобелевцами... всех уж не помню. Когда сошлись недалеко от Литейного, образовалась толпа во всю ширину улицы...