Страница 21 из 22
Если киевская мэрия и ряд других правительственных зданий, сдались практически добровольно, что называется без единого выстрела, точнее без боя, то улица Грушевского стояла безоружной грудью в виде огромной толпы стражей порядка. Они были построены в колонну в двадцать-тридцать человек в затылок друг к другу, в касках, с тоненькими, можно сказать, детскими палочками в виде штыка, прикрепленными к правому боку.
Президент полагал, что это грозное, непобедимое каре и ни один бандеровец через мощное живое укрепление не прорвется. Он был настолько слеп, настолько не сообразителен, что не смог понять простых вещей: эти стражи порядка – всего лишь живая мишень для расчетливых, вооруженных до зубов древним оружием бандеровцев, где на каждого демократического бойца было по два американца – террориста. Они безнаказанно убивали молодых, беззащитных милиционеров и беркутовцев, не имеющих права на собственную защиту.
Улицу Грушевского заняли сотрудники «Беркута», вроде элитные подразделения МВД Украины. В подавляющем большинстве это двадцатилетние мальчишки, одетые в камуфляжную форму, не имеющие опыта уличных сражений, у них, кроме кулаков и совершенно непригодных дубинок, ничего на вооружении не было. А в рядах бандеровцев, как правило, взрослые люди, многие из которых воевали в Чечне. Любой сотрудник «Беркута» рисковал жизнью просто так, за спасибо, к тому же был совершенно безоружен, а любой бандеровец был вооружен идеей, получал солидное количество долларов, его снабжали не только спиртным и не только клубничкой по вечерам, но и давали наркотики, отлично кормили и оказывали срочную, по возможности квалифицированную медицинскую помощь.
А президент и его команда совершенно в этом не разбирались. Президент носился со своей каплей крови, как несушка с яйцом, которое еще не вышло наружу, а его помощники принюхивались, как бы, где бы урвать миллиончик долларов и пополнить карманы.
Надо признать, что вначале так называемых боев, бандеровцы не применяли оружие, но у них были бутылки с зажигательной смесью, топоры, лопаты с короткими ручками, остро заточенная арматура и длинные металлические цепи, да огромное количество булыжников. Резина от старых колес, горела, распространяя удушливый дым, тоже помогала путчистам.
Министр Захарченко просто выстраивал бойцов в четыре-пять шеренг, а то и больше, приказывал им создавать эдакий живой щит, чтоб муха не пролетела, но вскоре оказалось, что такой щит это просто мишень, куда даже не надо целится. Крепкие ребята подходили близко к этому живому щиту, кидали булыжники, брусчатку по головам, по плечам и спинам, отчего бойцы падали как подкошенные. Или большим булыжником обмотанным сеткой и привязанным к длинной веревке. Раскачаешь этот шар за конец веревки и по головам – пролом черепа обеспечен. А обычная цепь весом в пять-шесть килограммов? Это страшное оружие, когда стоишь навытяжку, а противник размахивает цепью и бьет по голове, – никакой шлем не выдерживает. А еще лучше коктейль Молотова. Бросишь подальше вглубь, в густую толпу и стражи порядка загораются как манекены. Или еще проще. Берут биты в руки и нещадно бьют по головам. Шлемы крошатся, и сотрясение мозга обеспечено. И эти невинные ребята подставляют свои головы будущим головорезам-бандеровцам. Как мог президент этого не видеть, как он мог так испугаться поступка провокаторши Богословской?
Вначале прибывали кареты скорой помощи. Это заметил Вальцманенко.
– Э, нет, этому надо положить конец, – сказал он и тут же отправился во все пункты Скорой помощи Киева. – Вот десятка (десять тысяч долларов). Распорядитесь, чтоб «Скорая» не выезжала за работниками «Беркута», если от них будут поступать вызовы. А за митингующими выезжать немедленно.
– О, благодарствуем. Ваша экономическая помощь «Скорой помощи» в самый раз. Надо произвести ремонт изношенных машин, надо покупать топливо и прочее и прочее, – врали начальники пунктов Скорой помощи, а деньги прятали подальше.
Вальцманенко быстро обошел главврачей больниц ближайшего района, куда могли бы доставить служащих государственной власти.
– Да вы понимаете. Я должен эту сумму разделить среди коллектива, дать каждому лечащему врачу, – обычно жаловался Тарас Петрович. – И медсестрам тоже. – Если весь коллефтив будет за, легче станет с нарушением клятвы Гиппократа.
– Добре, Тарасик, вот тебе двадцать тысяч долларов. Хватит?
– Ну, сорок тысяч доллалов цэ друге дило, – радостно произносил Тарас Петрович, запихивая двадцать тысяч долларов во внутренний карман, а двадцать в сейф. – Но…, ежели того, потребуется, придется прибавить еще столько же, вы же понимаете, клятва Гиппократа дорого стоит. Ее не так просто продать, а вам купить. Это ценный наравственный продухт.
– Ну и жадный же ты, сука. Да ладно, получишь, только шоб добросовестно работал на благо революции. Только никакой помощи стражам порядка. Пусть умирают. У нас даже американцы принимают участие.
– Мериканцы?! Ну, цэ другое дело. Не сорок, а осмьдесять тышш, коль мерканцы нас так любят. Короче, не волнуйтесь. Мы знаем, як це зробыты. Скажем, вместо укола пенницилина, хворый получит укол простой некипяченой воды из трубопровода, шо промывае фекалии, або щось таке, от чего быстро помре, – заверял Тарас Петрович, главный врач больницы.
– Умертвить это самый простой и легкий способ. Нам надо, чтоб человек помучился, чтоб понял, кому он служил и почему пошел против воли народа. Придумай, чтоб он корчился, чтоб в муках на тот свет отправился, соленую воду давайте, если будет просить пить, чтоб еще больше жажда усиливалась. Можно ржавый гвоздь в брюхо засунуть во время операции и потом зашить ржавой иглой. Словом, можно использовать разные способы. У моих друзей на Майдане 135 способов умерщвления противника. Я могу достать таблицу с этими способами казни неверных.
– Бандеривцив, я им тоже симпатызую, будем лечить, как положено. А снотворное, смешанное с водой в вену – буль – буль и готово. Так добрэ будэ?
– Думаю, да.
– Эй, Параска, совещание медперсонала, срочно. Вказивка президента Януковича, – приказал главврач Лизоблюд, только что нарушивший клятву Гиппократа.
Вальцманенко гнал машину в другую больницу. И там проводил точно такие же переговоры. И они были успешными. Врачи давали клятву Гиппократа, но это было давно, они ее все забыли. Осталась совесть, но что такое совесть, врачи тоже забыли. Остался кошелек вместо души и совести. Может быть, если Украина выйдет из ямы, куда ее толкнула любимая Америка, этих врачей будут судить. И дадут им мало, ибо они заслуживают двести лет заключения в колонии строгого режима, но их никчемная жизнь скунсов, закончится быстро.
Вальцманенко вернулся на Майдан, разыскал Яруша, рассказал ему о своих успехах среди медиков. Как раз в это время они готовились ко второму штурму улицы Грушевского.
Яруш взял длинную веревку прикрепил к ней булыжник весом в два килограмма и пустил по головам сотрудников «Беркута». Сотрудник Федюкин получил серьезную травму головы и тут же упал. Его товарищи в спешке отступили и не успели его подобрать. Бендеровцы быстро подбежали, окружили и практически мертвого стали избивать коваными сапогами, поломав несколько ребер. Андрей затих.
– Мертв!
– Ничего подобного, – сказал Яруш. – Берите его за ноги и тащите в подвал. Там я с ним поговорю.
Два бойца по мерзлой земле, взяв за ноги беркутовца, дотащили и бросили его в подвал. Андрей полежал некоторое время, и пришел в себя от невыносимой боли. Боль была везде: в пояснице, в животе, в голове, в районе грудной клетки. Андрею было 39 лет. Он родом из Крыма. В Крыму супруга и две дочери. Он видел жену, она склонялась над ним и промывала его раны. И вдруг он заорал, сколько было сил.
– Зашей ему рот, – приказал Яруш будущему министру Яреме.
– Проволокой. Иголки у меня нет, и ниток тоже.
– Нет, проволокой не годится. Губы порвешь, а мне надо, чтоб рот был зашит и он не мог кричать. Поди, тебе ребята дадут, только зайди в правый сектор, там мои люди.