Парижанка в Париже

Аня оказалась замечательной собеседницей, она умела главное – слушать. И лишь подбрасывала новые вопросы, чтобы партнер не выдыхался и сам не терял интереса к тому, о чем говорит. И, тем более, к своей визави. Это действовало безотказно, и многие были ее поклонниками, полагая, что она очень тонкая и все понимающая слушательница.

– А к газу это имеет какое-то отношение?

– Природный газ конденсируется при температуре 120 градусов по Кельвину, а мы залезли дальше – до 0,3 Кельвина, в сверхнизкие температуры. Вот там-то и происходит самое интересное!

– В школе на физике что-то говорили о сверхпроводимости, сверхтекучести и еще о каких-то «сверх»…

– У тебя хорошая память, – с некоторым удовлетворением, не понимая еще, хорошо это или плохо, по крайней мере, для него лично, отметил Николай. – Правда, полагаю, что это такое на самом деле, ты все-таки не знаешь.

– Какой проницательный! А Нобелевские премии за это уже дали?

– Дали.

– Второй раз не дадут! – с некоторым сочувствием заключила Анна.

– Это верно, не дадут. Но! Я тут увлекся работой Померанчука, которую он сделал вместе с Ландау в середине тридцатых годов, и у меня появилось несколько идей. Они занимались теорией электропроводности металлов при низких температурах.

– Так это и есть сверхпроводимость?

– То, что они сделали, уже известно, но я увидел, что они прошли мимо одного направления, и занялся этой темой! – Николай явно увлекся, забыв, что разговаривает не с коллегой, а с девушкой. Студенткой. Спортсменкой. И, наконец, просто красивой девушкой.

– А почему сам Померанчук этого не увидел?

– Исаак Яковлевич был очень занятым человеком. Можешь себе представить, какая у него была загрузка, если он руководил группой, точно рассчитывавшей энергетический баланс водородной бомбы!

– О, господи! Человек с таким именем-отчеством, с такой фамилией и такими делами занимался?! – вполне естественно заметила Анна.

– Две Сталинских премии почти подряд за просто так не давали, – парировал Николя.

– Надеюсь, ты в бомбовые дела не залез?

– Можешь быть спокойна, эту тему я не трогаю.

Хотя с чего бы это ей быть неспокойной по поводу тем, которыми занимается ее новый знакомый?

Наступила небольшая пауза, и они решили выпить еще по чашке капуччино. Все-таки два эспрессо подряд ни к чему.

– А как физики делают открытия? – то ли в шутку, то ли подначивая, спросила Анюта.

Николай на минуту задумался от такого наивного, но безумно сложного вопроса. К счастью, он быстро вспомнил чье-то мудрое высказывание: «Миллионы видели падающее яблоко, но только Ньютон спросил себя, почему оно падает?»

– В общем, с такого подхода начинаются почти все большие открытия, надо видеть мир чуть иначе, чем все вокруг, – разъяснял он Анне природу иных научных открытий. – Иногда говорят так: все знают – этого, мол, не может быть, но находится кто-то один, кто этого не знает, а потому берется исследовать явление, и, оказывается, очень даже может быть. Знаешь такого великого изобретателя Эдисона? Вот он как-то сказал: «Все воруют в коммерции и промышленности. Я и сам многое украл. Но я могу воровать с умом». Правда, никто не мог уличить его в воровстве, просто он с умом брал некоторые общеизвестные идеи и реализовывал их по-своему.

– Так все-таки, ты хочешь Нобеля получить? – этот вопрос девушка задала с улыбкой, но по-доброму, без подковырки, хотя, кто их знает, этих физиков, что они открывают и что может получиться в итоге.

– За одно гениальное открытие, которым сейчас пользуется все человечество, все-таки Нобелевскую премию не дали. Парни не сумели все правильно оформить и запатентовать, – по улыбке, которая сделала его лицо обаятельным, Аня приготовилась к розыгрышу.

– И что же это за открытие?

– Даже не открытие, а изобретение. Тот, кто первым поставил чемодан на колесики, осчастливил мир, – с небольшой хитринкой во взгляде объявил Николай. – Каждый раз, когда куда-то еду, вспоминаю добрым словом этих ребят.

– Согласна. А если серьезно – Нобелевскую премию можно получить за то, чем ты занимаешься? – додавливала тему Аня.

– Это сложно, – уже без улыбки ответил Николай, который следил за новинками в науке и имел кое-какое представление о работе экспертов нобелевского комитета. – Но, если дадут, то не откажусь.

– И правильно, не отказывайся, – утвердила такой подход к получению Нобелевской премии практичная русская парижанка.

– От Нобеля? – Николай не мог так просто закончить тему, которая его не то, что не волновала, но почему бы и не помечтать. – Да у меня и фрака для церемонии нет. Правда, отец рассказывал, что в Лондоне, когда брал фрак напрокат в фирме «Мосброс», ему дали целый чемодан вещей к такому выходу – специальные брюки, пояс-кушак, лаковые туфли, сорочка, галстук-бабочка, запонки и, в дополнение ко всему, черные шелковые носки. Он их, кстати, потом выкупил, когда пришел сдавать костюм.

– Но вроде бы Нобеля не в Лондоне вручают? – припомнила Анюта.

– Отец тогда по работе был в Англии и получил приглашение на прием к королеве, а там протокол строгий – раз в приглашении написано «белый галстук», значит, фрак обязателен. Отец мой в МИДе работает.

Николай рассказал в этот вечер о себе довольно много. Но одной темы, которой он занимался «попутно», все-таки не упомянул. Водородный ракетный двигатель. В принципе теоретик может заниматься чем угодно, но в зависимости от того, чем он занимается, им могут интересоваться разные люди в различной степени. Свои «прикидки» Гарнет делал обычно в небольших блокнотиках, которые раскладывают по номерам в гостиницах класса выше «трех звезд». Несведущему человеку трудно было что-то понять из формул, графиков и диаграмм, но попади один из таких блокнотиков в руки профильного специалиста, тот бы уж наверняка почерпнул для себя немало интересного…

1814 год. Франция. Нидер-маркштадт, 6 января.

…Русские войска, с присоединившимися к ним баденской и прусской гвардиями, перешли по мосту через Рейн, имея конечной целью своего похода Париж. Но понять сразу этот замысел было невозможно, да и уверенно сказать, что именно этот план войска начнут исполнять, никто не мог. По принятой практике армии, входившие в страну, должны где-то сразиться с местной армией, чтобы победитель продиктовал свою волю. Но, стремясь в столицу, командование русской армии неожиданно для французских маршалов отказалось от участия в атаках на Гамбург, куда Наполеон послал одного из своих лучших командиров – маршала Даву. Это оказалось очень серьезным просчетом опытного военачальника, выигравшего множество сражений. Но император считал, что он и сам сможет справиться с неприятелем и защитить Францию от вторжения.

Императорская походная штаб-квартира Александра Первого осталась в Базеле. Никакого сопротивления русская армия поначалу не встретила, разве что дорога от Базеля до ближайшего Нидер-маркштадта оказалась ужасной. Неужели Наполеон всерьез полагал, что русские могут увязнуть на плохих, разбитых армиями и непогодой дорогах во Франции?

– Господа, кто-нибудь видел сегодня зайца или хотя бы заячий след? – интересовался корнет Михаил Ивановский у нескольких офицеров-драгун, пытавшихся кое-как согреться за столом в слабо освещенной немецкой харчевне.

– Что, зайчатины захотелось? – поинтересовался кто-то в ответ.

– Я слышал, что, когда Наполеон ступил в Россию, из-под копыт его коня вдруг выскочил заяц, от неожиданности конь дернул, и император свалился наземь.

– Ну, так и что с того?

– А то, что люди из Бонапартовой свиты сочли это дурным знаком, а он лишь посмеялся над ними. А ведь зря не послушал, вон, как все обернулось-то!

– Не переживай, Мишенька, сегодня все зайцы по норкам спрятались, в такую погоду никто носа наружу не покажет. Так что, дай нам Господь, разобьем супостата. Если не померзнем только.