Страница 15 из 145
Чего точно добился Шэклтон, так это дал пишу лоббистам Фолклендов. Парламентарная поддержка вновь учрежденному Комитету Фолклендских островов росла как на дрожжах — действуя под эгидой Ассоциации парламентариев стран Содружества наций, члены парламента даже не ленились летать туда. В то же время репутация Аргентины как политического экстремиста делала комитет идеологически более привлекательным для либералов и лейбористов. Тем временем Компания Фолклендских островов очутилась практически поглощенной фирмой Слейтера и Уокера, а потом перешла к угледобывающей компании Чарринггонс (позднее Коалит). Для членов парламента от партии лейбористов, точь-в-точь как и для тори, идея отдать жертв капитализма на растерзание палачам из Буэнос-Айреса казалась немыслимой.
Но у Министерства иностранных дел имелись и другие причины, чтобы плохо спать по ночам. По состоянию на период до 1970-х годов нет никаких оснований считать аргентинскую угрозу британским территориям в Южной Атлантике более чем политической или журналистской риторикой. Как бы там ни было, известно о существовании с конца 1960-х годов плана по «возвращению» аргентинских территорий в Южной Атлантике, разработанного в ставке аргентинских ВМС лично или, по крайней мере, при участии не кого иного, как капитана Хорхе Анайя (главы ВМС в 1982 г.). С возвращением в 1973 г. Перона немало старших офицеров «ушли в отставку», а ВМС были переданы под ответственность сравнительно молодого адмирала по имени Эмилио Мастера.
Неудовлетворенный подчиненной ролью, которую флот традиционно играл в вооруженных силах и в аргентинской политике, Массера дал старт интенсивному наращиванию военно-морской мощи страны. ВМС превратились едва ли не в отдельное командование. Они получили собственную военную авиацию, укомплектованную современными американскими и французскими реактивными самолетами, приобретенными в ходе зарубежных поездок адмирала. ВМС усилили формирования морских коммандос и создали сухопутные и авиационные базы в стратегических точках вдоль линии побережья. Активность флота распространялась и на сферу «грязной войны» с оппонентами правительства: школа морских техников превратилась в печально знаменитый в Аргентине центр активности заплечных дел мастеров. Участие в ней ожидалось от всех молодых офицеров. Ни одна служба, ни один род войск — никто не мог потом со спокойной совестью делать утверждения о собственной чистоте и непричастности к делам подобного рода. Для иных военно-морских офицеров этот опыт оказался слишком травмирующим — они закончили жизнь в психиатрических клиниках.
Массера с коллегами давно поражались тому, с какой легкостью в 1961 г. индийское правительство военными средствами овладело португальской колонией Гоа. Акции той споспешествовало почти полное отсутствие международного осуждения. В глазах Массеры, изыски дипломатии Коста Мендеса и его наследников в Министерстве иностранных дел основывались на ложном допущении, что мирных целей нельзя достигнуть применением силы. Успех в быстрой и желательно бескровной операции под антиколониальными знаменами довольно скоро превратится в fait accompli[45]. Так почему бы Аргентине ни предпринять усилий по возвращению себе Фолклендских островов?
«План Гоа» от Массеры и Анайи подразумевал неожиданную высадку на островах и, как считается, включал в себя полный вывод настоящего населения в Монтевидео с заменой его аргентинцами. Фактически данная акция представляла бы собой розыгрыш событий 1833 г., только в обратную сторону, и предвосхищала любые экивоки в сторону статуса жителей островов под аргентинским правлением. Вместе с тем аргентинские ВМС довольно благоразумно испытывали уважение перед британским подводным флотом, а потому в адмиральском плане учитывался момент сложности обеспечения поддержки гарнизона морским путем. Лучше высадить сотню или около того морских пехотинцев вместе с гражданскими поселенцами, чтобы осложнить ответные военные меры со стороны британцев, если таковые вообще воспоследуют. Считается, что «план Гоа» представляли новой хунте Виделы сначала после переворота 1976 г.[46] и затем вновь, когда режим Виделы находился на пике престижа после аргентинского триумфа на чемпионате мира по футболу в 1978 г. В обоих случаях скептикам удалось отвести аргументы и положить схему под сукно. (В 1975 г. один военно-морской командир поведал британскому адвокату Хантеру Кристи о том, что ключевым сдерживающим фактором в ситуации являлся британский подводный флот.)
Как бы там ни было, ВМС выиграли для режима кусочек британской территории. На исходе 1976 г. примерно пятьдесят человек «технического персонала» высадились на Южном Туле в группе Южных Сандвичевых островов. Акция прошла без привлечения какого-то публичного внимания — первоначально Аргентина и вовсе все отрицала. Первые данные поступили от радиолюбителей с Фолклендских островов. По крайней мере, одной реакцией на занятие Южного Туле стала реализация принятого годом раньше решения британцев отвести из Южной Атлантики корабль ледовой разведки «Эндьюранс». Судно олицетворяло собой последний фрагмент присутствия британцев на море в Антарктике, и отзыв его ясно сигнализировал о снижении стремления Британии и дальше держаться своих владений в данном регионе. (В дальнейшем Министерство иностранных дел отстояло «Эндьюранс», но в 1981 г. он вновь очутился под угрозой.) Когда в мае 1978 г. (более года спустя) об оккупации Южного Туле узнали, наконец, в палате общин, правительство Каллагэна заявило об отказе им от предложения послать контингент морских пехотинцев для взятия острова под контроль.
Вторично после принятия резолюции ООН британское правительство получало официальную индульгенцию на прекращение переговоров по Фолклендским островам. За истекшие два года аргентинцы нарушали Соглашение по коммуникациям, открывали огонь по британскому кораблю, в одностороннем порядке прерывали отношения на уровне обмена посольствами и вторгались на британские территории. Джеймс Каллагэн встретил бы поддержку как у себя в парламенте, так и в ООН, реши он предпринять меры в отношении хунты. Достаточно было послать против аргентинцев на острове Южный Туле парочку фрегатов. Никто бы и слова не сказал.
Вместо того в феврале 1977 г. министр иностранных дел, Энтони Кросленд, предпочел дать в палате общин официальный ответ на доклад Шэклтона. Толкование было своеобразным. Министр привлек внимание «к перспективе воплощения там громадных потенциальных ожиданий», в особенности касательно рыбного промысла и разведки нефти. Как бы там ни было, доклад Шэклтона подразумевал, что получение всех этих дивидендов зависело от Британии, точнее от ее «готовности к экономическому сотрудничеству с Аргентиной». Тут Кросленд, совер-шая этакий смысловой прыжок, поспешил напомнить: «мы не можем последовать этому {предложению} без поднятия определенных политических вопросов». Теду Роулендсу (заместителю Кросленда), Буэнос-Айресу и Порт-Стэнли предстояло опять договариваться. По прозвучавшему заверению, выставлять «некое непременное условие» суверенитета не предполагалось, и никто не собирался ничего решать в обход населения островов, хотя министр и подтвердил готовность «поднять основополагающий вопрос во взаимоотношениях между островами, Британией и Аргентиной». Таким образом, отчет, написанный целенаправленно (и на самом-то деле с изрядным оптимизмом) в поддержку достижения экономической независимости Фолклендских островов, перевернули с ног на голову, чтобы он послужил в поддержку собственному мнению Министерства иностранных дел. Отметая предложения о значительных инвестициях, Кросленд загнал последний гвоздь в гроб этой идеи: «Раздаются и куда более оправданные просьбы со стороны более бедных сообществ. Идеальных политических условий не существует».
Министерство иностранных дел попросту сцепило зубы, готовясь дать отпор любым посягательствам. Шэклтона — что бы он там ни говорил — надо было использовать в целях приведения обеих сторон к некоему общему знаменателю в плане взаимного признания их обоюдных интересов. Да и что такое дипломатия, как не умение упорно действовать в избранном направлении? Если жители островов не примут аргентинцев сердцем, может статься, понимание наступит на уровне банковских счетов?
45
Свершившийся факт (франц.). — Прим. пер.
46
В результате государственного переворота 24 марта 1976 г., свергнувшего президента Исабель Перон, к власти в Аргентине пришла военная хунта, которую возглавил генерал-лейтенант Хорхе Рафаэль Видела Редондо, занимавший с 27 августа 1975 г. должность командующего аргентинскими сухопутными войсками; вместе с ним в хунту вошли адмирал Эмилио Эдуардо Массера и бригадир-генерал Орландо Рамон Агости (командующий ВВС); назначенный 29 марта 1976 г. президентом Аргентины, Видела оставался на этом посту до 29 марта 1981 г. — Прим. ред.