Цвет мести (ЛП)

– А почему бы мне не рассказать?

– Не хочу, чтобы меня выпнули из команды, – сказал Андерс, и это была правда. Остальные члены команды и впрямь стали ему нравиться, и он уже думал о них как о товарищах.

– Вот чё бывает, если ты вторая в команде – иногда приходится знать то, чего босс не знает, чтобы ничё не его отвлекало. Я буду держать рот на замке, пока Шустрый не сдохнет, но потом… дам Чёрному Шипу решать, чё с тобой делать. Посмотришь, склонен ли он нынче прощать.

Нож убрался от горла, и Генри ткнула Андерса лицом в землю, а потом давление на его спину исчезло. К тому времени, как он поднялся на ноги и осмотрелся, её уже нигде не было видно.

В прошлый раз, как Андерс бывал в Чаде, всё закончилось прекрасной женщиной в тёмно-синем платье, стеклом окна и чем-то очень близким к смерти. Он надеялся, что этот визит будет не так богат событиями, но глубоко в этом сомневался.

Улицы Чада оказались более пустыми, чем он их раньше видел – не сказать, что они были совсем пустынны, но все на них двигались быстро и тихо, опустив глаза и твёрдо направляясь к своей цели. Для такого большого города, который процветал благодаря торговле и коммерции, Чад теперь больше походил на город-призрак. Множество глаз исподтишка смотрели на Андерса из окон близлежащих домов, но исчезали, как только он поднимал на них взгляд.

И здесь были тела. Андерс шёл по Торговому Ряду Золотого города, который раньше был одной из самых многолюдных улиц Чада. В обычный день на этой улице золотых монет из рук в руки переходило больше, чем во всех остальных свободных городах вместе взятых. Сегодня открытыми оставались лишь несколько магазинов, и все под хорошей охраной. Но с телами на улицах никто ничего не делал. Некоторые из них были похожи на наёмников, другие на пиратов, а третьи были простыми жителями Чада, не связанными ни с одной из сторон, но совершенно точно мёртвыми. На трупах собирались тучи кровяных мух, дравшихся за место, где можно отложить яйца в мёртвую гниющую плоть. Тут и там бездомная кошка или паршивая собака кралась по переулку, чтобы оторвать кусочек плоти от человеческих тел. Андерс знал, Шип сказал бы: "мясо есть мясо", но всё равно этот вид заставлял его нервничать. Впрочем, хуже всего были падальщики из людей – они обшаривали трупы в поисках хоть чего-то ценного. Некоторые трупы уже были избавлены от всего, даже от нижнего белья, и теперь лежали на жарящем солнце обнажённые и униженные.

Судя по тому, что рассказывала Роза, единственными, кто не страдал от этих уличных войн, были члены гильдии работорговцев. Более того, они получали от неё прибыль. Банды работорговцев, похоже, день и ночь хватали людей, ходивших по улицам в одиночку. Даже во время войны недостатка людей в Чаде не было, и хотя гильдия работорговцев и не могла продать их прямо в городе, но зато могла в любое время легко бросить их на корабль и продать в другие свободные города, или даже в Сарт. Работорговое судно не побеспокоил бы ни один пират, в этом просто не было смысла, так что работорговцы могли свободно плавать по морям.

Андерс содрогнулся от мысли, что на него может напасть группа работорговцев, ищущих такого здорового, хорошо образованного мужчину, как он. Быть может, его и не схватили бы, из-за его чистокровности, но за раба с такими талантами, как у него, дали бы неплохую цену. Он ускорил шаг и тихо обругал босса за то, что тот не позволил ему напиться вусмерть перед таким опасным заданием.

Сам Шустрый проживал в большом роскошном особняке. Андерс давно заметил, что те, кто не был рождён в богатстве, принимались выставлять его напоказ, только заполучив хоть что-то. Хотя, следовало признать, многие рождённые в богатстве вели себя так же, если не хуже. Однако его отец всегда считал, что чем меньше бахвалишься, тем лучше.

Стены особняка Шустрого были высокими и охраняемыми, ворота прочными и охраняемыми, и пространство снаружи тоже охранялось. Похоже, Шустрый не оставлял никаких возможностей для нападения на себя. Андерс подумал, что если ублюдок имеет хоть какое-либо понятие о том, как вести уличную войну, то это место – не более чем отвлекающий маневр, а его настоящая резиденция где-то в другом месте, где-то близко, но выглядит непритязательно.

– Милорд, – сказал один солдат у ворот. Наёмники обычно хорошо умели относиться с уважением к чистокровным, и, поскольку большинство людей не могли отличить одну чистокровную семью от другой, они с почтением относились ко всем, кто выглядел как аристократ.

– Я здесь ради встречи с вашим хозяином, с Шустрым, – сказал Андерс императорским тоном.

– Милорд, где ваша свита?

Андерс испустил долгий саркастический выдох.

– Прошу, поди и приведи своего хозяина, или по крайней мере кого-нибудь поумнее себя.

Солдат некоторое время таращился на Андерса, развесив рот, его нижняя губа оттопырилась влево.

– Есть, – сказал он и ушёл, чтобы кого-нибудь привести.

Андерс не ожидал и не был готов к тому, кого привёл солдат.

– Я могу вам помочь? – спросил мужчина. На нём была лёгкая кольчужная рубашка под белым табардом и бронзовый полушлем, обернутый в ткань похожего цвета. Сбоку висел изогнутый меч, и рука находилась возле рукояти. Мужчина был высоким, не очень привлекательным, но и не уродливым, а его кожа была бронзового оттенка. Андерс чуть не развернулся и не побежал, но он был уверен, что хаарин, стоявший перед ним, легко сможет его поймать.

Хаарин прищурился, осмотрел Андерса и снова заговорил:

– Возможно, вам стоит пойти со мной.

– Мне, уф, надо поговорить с Шустрым, – удалось, запинаясь, проговорить Андерсу. Хаарин продолжал смотреть на него бесстрастными глазами.

– Вы его обыскали? – спросил хаарин остальных охранников. Ответом, разумеется, было гулкое "нет". Ни один наёмник не счёл нужным обыскать члена одного из чистокровных семейств. Хаарин, с другой стороны, был совсем иного сорта. Этот прохлопал Андерса сверху донизу, и нашёл лишь единственный лист дорогого белого пергамента, взятый из личных запасов Дрейка Моррасса.

– Идёмте, – приказал хаарин, убедившись, что Андерс не вооружён. Андерс последовал за ним и помолился о возможности прожить достаточно, чтобы предупредить Шипа, что им нужен новый план – такой, в котором не нужно будет сражаться с одним из лучших телохранителей мира.

– Сузку, чё у тя там? – спросил мужчина, сидевший на столе. Он был выше Андерса на добрых несколько дюймов, и более мускулистый, но у него, несомненно, были черты лица чистокровного бастарда. Следовало признать, он был похож на сына Х'оста, которого Андерс убил так давно. – Интересно. Он был вооружён? – спросил Шустрый.

Хаарин покачал головой и протянул письмо.

– У него было только это.

Шустрый глянул на письмо, а потом снова на Андерса.

– До этого щас дойдём. Ты кто?

– Меня зовут Андерс.

– Чё за семья?

Андерс пожал плечами.

– Моим отцом был один из Брековичей, или так мне говорили. Не было желания выяснять, кто именно.

– А-а. Значит, бастард? Ну, мой папаша как-то раз чуть не казнил меня, – сказал Шустрый.

Андерс ничего не сказал. Из его памяти всё ещё не стёрся тот факт, что его отец совсем недавно тоже пытался его казнить. Кроме того, ему казалось, что Шустрый из тех, кто не любит, когда чья-то история превосходит его собственную.

– Так чё ты хошь? – спросил Шустрый.

– Я здесь, чтобы доставить письмо. А потом я уйду.

– Да ну? – спросил Шустрый с жестокой ухмылкой. И снова Андерс решил не отвечать. – Прочитай, Сузку.

Братец, когда нам было по двенадцать лет, мы вырезали наши имена на высохшем дереве за ручьём

– Хм.. – фыркнул Шустрый с озадаченным выражением на лице. – Чё эт такое?

– Доказательство, – сказал Андерс. – Что ваша сестра у нас. Мы попросили её написать что-нибудь, что знаете только вы с ней.