Цвет мести (ЛП)

Шустрый уселся на край стола и хлебнул вина, поморщился от вкуса и продолжил тереть виски́. Перн стоял рядом, наблюдая за каждым уголком комнаты, ожидая опасностей.

– Сколько их уже? – спросил Шустрый Хаарина.

Перн взял записную книгу с именами. Сам Шустрый никогда не брал её, поскольку это могло продемонстрировать его неграмотность. Перн просмотрел список, взял перо, добавил Лиси в конец. Жаль, женщина ему на самом деле нравилась – она была храброй и уверенной, с хорошим чувством юмора, которое, впрочем, часто ускользало от Перна, но иногда его смешило. Он будет скучать по ней, но тут уж ничего не поделаешь. Он был хаарином, и не его дело оспаривать решения клиента.

– Пятнадцать в этой партии, – он терпеть не мог говорить о людях, как о товарах, но Шустрый терпеть не мог относиться к ним как к людям.

– Сколько всего? – спросил Шустрый.

– Восемьдесят восемь.

Шустрый кивнул.

– Похоже, небольшая армия.

Перн нахмурился и покачал головой.

– Восемьдесят восемь человек – этого мало для армии.

– Сомневаюсь, что они останутся людьми, после того, как этот хуила ими займётся.

Прежде, чем Перн смог задать вопрос, что Шустрый имел в виду, раздался громкий стук в дверь. Увидев кивок клиента, Перн подошёл к ней и раскрыл. По ту сторону стоял один из наёмников Шустрого, держа в руках маленький деревянный ящик, не больше фута в длину и в высоту. Сверху был прикреплен белый конверт. Наёмник, державший ящик, с отвращением зажимал нос.

Принимая ящик, Перн немедленно отметил запах. Сейчас он уже отлично знал этот запах. Определённо, гниющая плоть. Он донёс ящик до стола Шустрого, и клиент взглянул на него.

– Наверно, очередная голова. Надо бы сохранять их – собрал бы уже большую коллекцию. Что в письме?

Перн оторвал конверт от ящика и открыл. Внутри была записка и железный ключ.

– Ящик заперт, – сказал Шустрый, тыкая в него пальцем.

Перн взял ключ из конверта; он не позволил бы открыть ящик клиенту, на тот случай, если внутри что-либо опасное. Затем он громко прочёл:

Моему дорогому Шустрому,

Я не могу жить дальше.

Вот до чего довела меня твоя война с чудесным, прекрасным, лихим капитаном Дрейком Моррассом.

Прошу, прошу, прошу, не доставляй ему больше никаких неприятностей.

Мне бы так не хотелось, чтобы с кем-то ещё приключилась какая-нибудь беда.

– Хм… – начал Шустрый. – Похоже, нам надо открыть и посмотреть, кто внутри.

Перн взял ключ и вставил в маленькую скважину, потом открыл крышку ящика и заглянул внутрь. Он увидел голову – старую, гниющую – и больше ничего. Медленно он повернул ящик, чтобы показать Шустрому.

Долгое время Шустрый таращился в ящик, ничего не говоря. Словно молчание было не достаточно зловещим, Перн видел, как аура клиента меняется прямо на глазах. Красный – цвет гнева, и аура Шустрого становилась ярко, огненно-алой.

С бессмысленным яростным криком Шустрый схватил со стола свой бокал и швырнул в дальнюю стену. Стакан разбился, и красная жидкость закапала на пол. Перн шагнул назад, поскольку ярость его клиента не утихала. Шустрый поднял стул и трижды ударил им по столу. Всякий раз ящик подпрыгивал, и наконец опрокинулся, а гниющая голова свалилась на пол.

Шустрый стоял, тяжело дыша от напряжения, остатки стула позабыто висели в его руках.

Дверь кабинета распахнулась, и три самых надёжных охранника вбежали внутрь, с оружием в руках и готовые к действию. Перн поднял руку, останавливая их, но клиент уже в гневе обернулся к троице.

– ВЫМЕТАЙТЕСЬ НАХУЙ! – заорал он, и его охранники, зная, что будет, если не подчиниться хозяину, немедленно попятились назад. – Найдите мне этого ублюдка Дрейка Моррасса. Найдите и приведите мне живым!

Охранники покорно кивнули и вышли из комнаты. Приказ был бессмысленным – они уже месяцами безрезультатно искали капитана. Только недавно его видели на улицах Сарта, и вот он уже снова исчез без следа.

Перн посмотрел вниз, на голову, лежащую на полу. Это была женщина, в этом он не сомневался. Волосы тёмные, много седых прядей, но сейчас большая часть из них свалялась и покрылась засохшей кровью. Глаз не было, и полоски крови шли от пустых глазниц – видимо, это было сделано ещё до смерти женщины. Перн подумал, что это весьма болезненный способ умереть.

Взглянув опять на клиента, Перн отметил, что аура Шустрого снова изменилась. Гнев не утих, но теперь он смешивался с чем-то ещё. Перн и не думал, что такое возможно, но его клиент казался сильно опечаленным.

– Кем она была? – спросил Перн, игнорируя враждебный взгляд, который бросил на него Шустрый.

– Мамаша моя, – сказал Шустрый заплетающимся языком, словно пытался сдержать слёзы. – Танда. Владела борделем в Биттерспрингсе. Убью этого ублюдка. Нелегко ей было зарабатывать на жизнь, когда вокруг бегал такой мелкий говнюк, как я, но она справилась. – Шустрый уставился на голову матери. – Научила меня всему, что знаю. Как говорить, как вести себя, как драться. Думаешь, я хорошо обращаюсь с ножом? Она была лучше. Видел, как она с сотни шагов попала в муху с одного броска. Чёрт, единственная достойная женщина из всех, что я встречал.

Перн поднял голову за волосы, положил обратно в деревянный ящик и закрыл крышку. Отчего-то он сомневался, что клиент к ней когда-нибудь прикоснётся.

– У тя мамаша-то есть, Сузку? – спросил Шустрый.

– Я хаарин.

Шустрый вздохнул и покачал головой.

– Какого хуя эт ваще значит?

Перн помедлил, не зная, сколько можно разглашать.

– У нас есть матери. У всех есть матери. Но мы их не знаем. Тех, кому суждено стать хааринами, отлучают от родителей до того, как они сформируют… узы привязанности. Потому что хаарин служит клану и служит клиенту. Больше ничего нет.

– Ясно, – сказал Шустрый. – Тебя волнует только клан и клиент, и ничего больше. Так чё случится, если кто-нть пришлёт те мою голову в ящике?

– Я должен буду лишить себя жизни, – немедленно ответил Перн.

– Чё?

– Такой договор мы заключаем, как только клан принимает оплату. На этот счёт наш кодекс очень строг. Если хаарину не удаётся защитить своего клиента при жизни, он должен прервать свою жизнь и вечно защищать клиента после смерти. Но это редко требуется. Скорее хаарин отдаст свою жизнь, защищая клиента, и тогда его душа свободно вернётся к клану и родится заново в следующем поколении хааринов.

Шустрый втянул воздух через зубы и сплюнул.

– Ебануться чудные у вас понятия. Там, откуда я, мы знаем наших матерей, и если какой-то ублюдок их убивает… Мы в ответ убиваем нахуй этого ублюдка. Возмездие, да.

Перн снова посмотрел на клиента. Бессмысленная ярость, может, и ушла, но гнев и ненависть остались. Аура Шустрого кипела глубоким красным цветом. Цветом крови.

Шип

– Ты им доверяешь? – спросил Мослак.

Бетрим пожал плечами. Он стоял, прислонившись к поручню, глядя на Радужную бухту, и смотрел, как порт Чада становится всё больше с каждой минутой. В прошлый раз, как он тут был, Шип отплывал в Сарт с арбитром Танкуилом и Джеззет Вель'юрн. Те двое уже мертвы, убиты из-за его неудачи, из-за того, что он был чертовски сильно пьян и не смог прикончить Кессика, когда у него был шанс. Некоторые ошибки нужно исправлять.

– Хрен знает, – сказал Бетрим гиганту. Приятно было, что Мослак вернулся – здоровяк всегда был его другом. Когда не убивал людей, он был нежным, словно лёгкий бриз. – Тяжёлую Руку я давно знаю – у него есть кодекс чести, или чё-т типа того. Вряд ли в этот кодекс входит предательство.

– А чё насчёт мелкого?

– Эт его брат, – Бетрим сплюнул за борт. – У Шести Городов есть репутация, точняк, но он идёт за Тяжёлой Рукой, и в таком положении он мужик что надо. Думаю, нам такие сгодятся. А чё насчёт Бет?