Страница 3 из 12
Они поздоровались, чиновник взял доктора под руку и заискивающе заговорил:
– Уважаемый, Иван Степанович, – начал он, – хотел с вами проконсультироваться по одному щепетильному вопросу…
Он запнулся, замер и снова уставился на витрину. Иван Степанович тоже посмотрел туда – бутылки, консервные банки, фрукты. Так эти двое какое-то время стояли, держась под руку, изучая полки с продуктами.
– Мне нужна ваша помощь, – заговорщицки продолжил его собеседник и снова покраснел.
– Да-да, я слушаю вас, – подбодрил его Иван Степанович.
Тот немного помялся и продолжил:
– Понимаете, у меня есть некоторая проблема… проблемка… В общем, мне нужна ваша помощь, – сказал и снова замолчал.
– Я весь внимание, – ответил доктор.
– Понимаете ли… Кстати, вы как-то просили разрешения на расширение больницы – считайте этот вопрос решенным.
Иван Степанович очень удивился. Он не ждал и не надеялся, что такое возможно – получить землю для дополнительного корпуса больницы в самом центре города, где коммерсанты борются за каждый клочок земли. А тут такое. Но чиновник, не обращая внимания на благодарности, продолжил. Вернее, сначала покраснел, а потом произнес:
– Мне нужен ваш совет в одном деликатном вопросе…
Но внезапно оборвал разговор:
– Давайте сначала зайдем в этот магазинчик и купим водички, а потом поговорим. Что-то стало жарко! – и решительно посмотрел на витрину. Его трясло. Он быстро поднялся по ступенькам, открыв дверь магазина. Взяв тележки, они медленно пошли по рядам. Потом чиновник ускорил движение и мелкими шажками, как и ходят маленькие люди, начал быстро перемещаться. Наконец, схватив бутылку с водой, подскочил к кассе. Иван Степанович, едва поспевая, тоже взял бутылку минералки, встав за ним. Для такого небольшого магазина это была уже целая очередь. Народу не было, кассир скучала на своем рабочем месте. Чиновник протянул покупку, снова почему-то покраснел и, получив сдачу, едва передвигая ногами, засеменил к выходу. Сирена на турникетах засвистела на весь магазин!
– Провоз! У нас провоз! – проснувшись, пронзительно закричала девушка-кассир. – Охрана!
Молодой парень, скучающий в углу, кинулся к чиновнику и, заломив руку за спину, отвернул полу его куртки. Доктор подумал, что он сошел с ума. Из внутренних карманов чиновника (уважаемого государственного деятеля, заместителя самого МЭРа) торчали какие-то пакеты в блестящих упаковках, шоколадные батончики, коробочки с мороженым и конфетами! Те начали высыпаться, мороженое таять и капать на пол. Охранник быстро вынимал эти предметы, с удовольствием раскладывая их на столике у кассы. Кто бы мог подумать, что там могло столько поместиться?! Это была не куртка, а одеяние фокусника, и если бы оттуда вылетела птица, пожалуй, никто бы не удивился, а охранник все доставал и доставал!
– Это не ваше! – вдруг завизжал воришка, вцепившись в баночку с леденцами. – Не ваше! Это не ваше!.. А вот за это я заплачу! – и положил на кассу пару шоколадных батончиков. – Остальное не ваше! – и начал сгребать к себе кучу сладостей. Тут врач пришел в себя, вмешавшись в эту безобразную сцену.
– Что вы себе позволяете? – закричал он. – Как вы смеете? Вы, вообще, знаете, кто перед вами стоит?
– Понаехали тут, – приободрился чиновник. – Откуда им знать!
На шум прибежал директор магазина. Разобравшись в ситуации, он долго извинялся, потом, аккуратно сложил все вещи в пакеты, добавив от себя огромную шоколадку, поняв, что чиновник любит сладкое, и со словами: "Заходите еще!" проводил их до дверей. А за закрытыми дверями еще долго слышался его голос. Он ругал нерадивый персонал, этих маленьких невежд, которые устроили такой немыслимый конфуз, объясняя, какой человек только что здесь побывал. И кто есть кто в этом городе.
Эти двое медленно спустились по ступенькам злополучного магазина, прошли несколько шагов, и тогда чиновник, вытирая пот со лба, остановился и тихо прошептал:
– Я ничего не могу с собой поделать… Уже третий день я хожу по магазинам и… и не могу с собой совладать… Понимаете?
Иван Степанович удивленно на него посмотрел, помолчал, подумал и посоветовал уважаемому чиновнику прийти к нему на прием, где уже спокойно обо всем поговорить в кабинете. Сказал еще несколько слов напутствия, что-то порекомендовал, и они попрощались. Потом залпом выпил свою бутылку воды, за которую в суматохе тоже не успел заплатить, и через мгновение понял, что его маленький портфель, который только что был в руках, исчез! Иван Степанович похолодел и обернулся, но чиновника и след простыл. Нет, там не было ничего ценного – ни денег, ни документов. Но, там лежала коробка заветных карандашей! Новенькая коробка, которую он зачем-то прихватил у старшей медсестры, уходя из клиники, и теперь она исчезла вместе с портфелем!
Он медленно двигался по улице, голова шла кругом, а он смотрел по сторонам, не узнавая город. Нет, все было по-прежнему, сновали троллейбусы, редкие автомобили пробегали мимо, работали конторы и магазины, в небе летали птицы, асфальт отражал лучи яркого весеннего солнца. Все оставалось на своих местах. И только люди – эти редкие прохожие, были необычными и совсем другими…
Глава 5
Вернувшись в клинику, он не узнал родное учреждение, которому отдал почти пятнадцать лет. За эти годы бывало всякое. И целый автобус пострадавших туристов, свалившихся с моста в реку, по вине пьяного водителя. И эпидемии гриппа. Отсутствие нужных лекарств и вакцин для прививок детям. Массовые отравления всякой дрянью из палаток на вокзале во времена, когда в город впустили гастрбайтеров. Потом, огнестрельные ранения, наркотики и первые, заболевшие СПИДом. Городок был частью большой страны, жил и развивался по тем же законам, не отставая от жизни далекой, столичной. Конечно, не в такой мере, но все же. Но то, что творилось сейчас…
Он не стал изучать новые истории болезней, достаточно было пройти по этажам. Собственно, эти истории болезней историй не имели. То был внезапный массовый психоз:
В одной палате две сумасшедшие домохозяйки беспрерывно хохотали, вспоминая последний сериал. Они хотели остановиться, но не могли. В соседнем "номере" целая капелла плакала на разные голоса, составляя многоголосый слезливый хор. Кто-то пытался вырваться и мчаться убивать – все равно кого. Таких было много. Кто-то просто лежал на кровати, отказываясь есть, пить, говорить и даже дышать – таких тоже было много, целый этаж "гостей", мечтающих покончить с собой. Дальше шли единицы – уникумы. Каждый из них уже на свой манер издевался над больничным персоналом и самим собой.
Иван Степанович заперся в своем кабинете, попросив никого не впускать. Ему нужно было подумать. Он собрал волю в кулак, разломал ненавистные карандаши и взял себя в руки. Сейчас на нем лежала колоссальная ответственность, он чувствовал ее, осознавал каждой клеточкой, дававшей когда-то клятву Гиппократа, не понимал причин происходящего и мучительно искал выход. Громкий стук в стену отвлек его.
– Возьмите трубку! – послышалось оттуда.
– Я же просил меня ни с кем не соединять! – рявкнул он сквозь стену. Но та продолжала сотрясаться под стуком тяжелой руки старшей медсестры, и тогда он снял трубку.
– Что значит не соединять? – закричали ему в ухо. – Как это МЕНЯ не соединять?! Меня?! Да, вы знаете, с кем разговариваете?
– Нет, – робко произнес он.
– Нет? Вы не знаете, с кем говорите? Вы еще смеете этого не знать? Если вы этого не знаете, как вообще можете работать и приносить пользу общему делу. Что у вас там происходит?
Он попытался ответить на вопрос, но, казалось, на том конце провода его ответ никого не интересовал.
– Значит, так. В два часа дня ко мне на ковер, доложите, объяснитесь, ответите за всех и каждого! На коверрр! Ровно в 14.00! Все!
Слово коверрр прозвучало, как "расстрел", только букв "Р" в нем было значительно больше. И эти "Р" просвистели у виска, словно трррассирующие пули. От неожиданности он оставил трубку висеть над головой, даже присев, уворачиваясь от них. Сестра уже стояла рядом, видя его состояние, она сама положила ее на рррычаг… то есть на рычаг телефонного аппарата и налила ему воды.