Страница 39 из 185
В имении Бьенвеню были три комфортабельных жилища: вилла, резиденция и коттедж. В первом проживали Динглы, во втором — Ланни и Ирма, а третий предназначался для Нины с Риком или других друзей, когда те могли приехать. Также там были два небольших строения, известных как студии, одно было давно построено для Марселя, а другое для Курта. Студию Марселя теперь занимал Ланни, его книги, пианино и музыка, в то время как другая была предназначена для Ганси и Бесс, когда те бывали здесь, а в остальное время её занимал человек, производивший много шума, или любой другой оригинал, которого нужно было отделить. Ланни всегда находил кого-то, кто утверждал, что у него есть талант. Ирма считала, что изысканно иметь таких лиц в доме. Только, она умоляла, чтобы они не были ни красными, ни розовыми, потому что это была неподобающая компания. Поэтому Ланни, пытаясь избежать неудовольствия жены и жирного нацистского генерала с его тайной полицией, выбрал способ встреч со своими неприличными друзьями в незаметных местах общественного питания в городе Канны.
Бьенвеню было чрезвычайно скромным местом в соответствии со стандартами семьи Барнс, Ирма мирилась с этим ради любви и климата. Главная беда была в том, что там не было места для развлечений, какие она считала соответствующими своему масштабу. А места на открытом воздухе зависели от прихотей погоды. Проблема была решена путем объединения с Эмили Чэттерсворт, у которой были две прекрасные гостиные в поместье «Семь дубов», ее пристанища на Ривьере. Там хватало места для танцев. Эмили было больше не до развлечений, но пока она не могла отказаться от своих друзей или пренебречь какой-либо заезжей знаменитостью. Так Ирме представился случай выступить в качестве хозяйки под надзором и с советами пожилой женщины. После некоторых споров Ирма получила право платить за «талант», за еду и питьё. Персонал Эмили из хорошо подготовленных слуг будет делать работу, а дочь коммунального короля будет смотреть и изучать каждую деталь тонких обязанностей salo
Так сезон прошел достаточно приятно. Гости вернулись на Ривьеру и щеголяли костюмами, драгоценностями и титулами. Процветание, казалось, вернулось после долгой финансовой засухи. Франклин Д. Рузвельт был президентом Соединенных Штатов в течение двух лет, и в то время как Верховный суд не принял некоторые из его схем, общая идея свободных расходов собиралась быть принятой даже теми, кто её ругал. Идея позволяла людям жить, а после испуга они получили то, что им было необходимо. Люди получали деньги от правительства и тратили их в продуктовых магазинах и магазинах одежды, и те, в свою очередь, делали закупки у оптовиков, а эти у производителей. И так весь путь вниз по цепочке. Облигации, принадлежащие Ирме, стали приносить проценты, а акции — дивиденды. Каждый квартал ее доход становился больше, и все это усилило её собственное твердое убеждение, что деньги предназначены для того, чтобы их тратить.
Люди собирались вокруг неё, желая помочь ей в этом. А она была щедрой, потому что это был самый простой способ. Ей не нравились мрачные или тревожные лица в своём окружении. Она направляла деньги в банк на счета Бьюти и Ланни, и если она видела, что те пытаются экономить, то говорила: «Это ещё зачем?» Жизнь с или около дочери Дж. Парамаунта Барнса напоминала жизнь на борту одного из тех старинных судов с полным парусным вооружением — мокрый шкот и отрытое море, быстрый ветер наполняет белые шуршащие паруса и гнёт высокие мачты[58]!
Саарский плебисцит был проведен в январе. Девяносто процентов жителей проголосовали в пользу возвращения в Германию. Район был всегда немецким, и, несомненно, результаты голосования получились бы такими же и без колоссальной пропагандистской кампании, которую провели нацисты. Но нацистам нравились такие кампании, они были образом жизни нацистов и стали опытом для других кампаний, которые были запланированы везде вдоль границ Германии. Там были не только речи, музыка и марши, но также бойкот торговцев и террор оппонентов хулиганами из Немецкого фронта в коричневых рубашках, вооруженными револьверами, кинжалами и резиновыми дубинками.
Как только результаты выборов были объявлены, у нацистов были подготовлены свои «дни и ночи длинных ножей», и поэтому большая часть французского населения взяла то, что смогла унести, и бежала. Многие прибыли на Ривьеру, потому что тут было теплее. Поэтому она считалась более приятным местом, где можно было голодать. Многие из них были левых убеждений, и долго они не голодали, услыхав о замечательной американской семье с сыном и наследником, у которого было мягкое сердце, и кто просто купался в деньгах, будучи женат на одной из самых богатых наследниц в мире. Поэтому в Бьенвеню по почте поступало множество писем с просьбой о помощи с душераздирающими подробностями. Просящие подходили к воротам, и, когда слышали, что молодого хозяина нет дома, уходили, включая свою смекалку, чтобы выработать способы, как его поймать.
Существовало нечто вроде любительской секретной службы, следящей за семьёй Бэдд, и все красные и розовые точно представляли себе ситуацию. Мать была легкомысленной и глупой женщиной, в то время как у жены были реакционные и даже фашистские убеждения. Эти двое охраняли место, как драконы, и сказали всем слугам не пропускать чужих через ворота. Поймать Ланни возможность была, когда он выезжал в город. Тогда можно воспользоваться шансом и рассказать ему горестную историю, а он не мог сказать: Нет. Другой способ контакта был через Рауля Пальма, директора Йcole des Travailleurs du Midi. Так было с теми приезжими, кто обратился в школу за работой в качестве преподавателей. Они её получили, однако, с небольшой заработной платой. Ланни давал деньги своему испанскому другу, но всегда с условием: «Пожалуйста, сделай вид, что ты получил эти деньги в другом месте».
Пришло письмо от Рика, говорящее: «Я видел джентльмена, которого я надеюсь заинтересовать вашими картинами, и думаю, что сделка состоится». А затем второе сообщение: «Сделка с картинами ОК, и я верю, что вы останетесь довольны». Через неделю или чуть позже стали порциями публиковаться документы, день за днем, и они произвели потрясающую сенсацию. Сын баронета писал об этом свободно, как бы он это делал, если бы он ничего не знал об этом деле заранее. Были парламентские запросы — и невнятные ответы о том, что правительство приняло их во внимание. Английское правительство всегда было достойно, невозмутимо и долготерпеливо, когда хотело. Появился в употреблении новый термин для государственных и должностных лиц, которые избегали ссориться с нацистами. Их называли «умиротворителями», и нацисты быстро выяснили, кто они, и сделали соответствующие выводы. Джесс Блэклесс указал племяннику на тот факт, что те, кто больше всего боялись вызвать недовольство нацистов, являлись, теми, кто меньше всего боялся не угодить Советам.
Ланни получил лондонские газеты, и вырезки из них послал отцу. «Всё выглядит подлинным», — писал он, — «и должно помочь тебе продать свои товары, когда они будут готовы». Робби ответил: «Отличная работа, и если бы я был уверен в подлинности, я бы отправил Йоханнеса прямо сейчас. Направляй мне всё, подобное этому, что найдёшь. Кроме того, спроси своего жирного дружка об этом в следующий раз, когда его увидишь!» Рамсей Макдональд, все еще державшийся в качестве премьер-министра, выступил с протестом против перевооружения Германии. Рамсей выступал против многих зол, предполагая, что это было равносильно их отмене. В ответ Гитлер выступил с речью, рассказывая, какими миролюбивыми были намерения его правительства. И все умиротворители сказали: «Вот видите, как из него делали страшилище!» Уикторп сказал Рику, что Даунинг-стрит, британский МИД, сделал серьёзные представления Вильгельмштрассе, германскому МИДу, и Вильгельмштрассе оперативно объявил документы сфальсифицированными. Его светлость добавил, что был склонен согласиться с этим, а Рик был в положении, что не смог возразить. Среди прочего Рик отправил Ланни вырезку из левой лондонской газеты, в которой говорилось, что, если когда-нибудь вскроется правда об этих документах, то обнаружится, что к их подготовке приложили руку производители самолётов за пределами Германии. Рик поставил несколько восклицательных знаков на полях этой вырезки, а Ланни Бэдд, сын начинающего производителя самолетов, не смог не оценить юмора.
58
58 Аллан Каннингем, Традиционная морская шотландская песня